– Потому что он это выдумал, профессор, – сказала Ниями.
– На самом деле – нет, – произнес Кихан. – Просто эти теории написаны таким языком, что и сформулировавшие их профессора расшифровывают смысл написанного по-разному. Но все равно ни для кого не понятно.
Волков улыбнулся.
– Лет пятнадцать назад, что-то около того, – начал он, – когда я еще работал преподавателем в Институте Квантовой Астробиологии в системе Некифи, мы часто возили студентов на практику на четвертую планету системы. Там сложная химическая среда, вся атмосфера из ядовитых газов. Человеку там непросто, нужно ходить в тяжелых скафандрах. При этом сила тяжести почти два жэ, скафандр шестьдесят килограмм и забрало шлема вечно запотевает, и не сплошным туманом, как обычно, а узорами, отчего изображение искажается и, скажем так, гуляет. Но это все, в общем, детали… На планете этой сформировалось просто сумасшедшее количество самой разной флоры и весьма своеобразные, пусть, как правило, и простейшие образцы фауны. Было там такое озеро, которое называлось, кажется, Лишайным… не помню. Название не официальное, а наше, институтское, молодежное. Если подойти к краю этого озера и вглядеться в воду, то на отбрасываемую вами тень тотчас слетались крошечные существа, которых назвали пышноцветами, хотя это все-таки была живность, а не растения. Пышноцветы в затененной воде превращались в цветастую чернильную кляксу, которая то растекалась, то собиралась, и принимала при этом самые хаотичные формы. И, что самое любопытное, когда вы вот так смотрели в озеро и бросали на него свою тень, ваше отражение полностью пожирали пышноцветы. Вы представьте – смотрите в зеркало, а вместо вас там какая-то совершенно умопомрачительная галлюцинация. Очень интересный эффект.
– Вы хотите сказать, что это, может быть, живое существо? – спросил капитан.
– Моя добавка ко всем глупым версиям.
– Пойду, значит, собирать фотонные торпеды, – сказал Атэр Брок и покинул мостик.
– А я схожу перекушу, – сообщил Дика и двинулся было к выходу.
– Как вы смелый человек, Дика, – ответил ему Кихан. – Едите за десять минут до бета-пространства.
После входа в бета-пространство на корабле притушили свет, и в сумраке стало тихо. Экипаж разбрелся по отсекам. Кто-то пошел спать, кто-то работать, кто-то заниматься, кто-то пить. На мостике остался один Яхим, с тоской поглядывавший на кресло Ниями. Сама корабельный связист и мастер на подхвате была с Яланиюмой в буфете, где две женщины долго разговаривали, пили что-то крепкое и вспоминали давно прошедшее, но не покинувшее. Второй инженер Дика решил пропустить перекус, потому что при входе в бета-пространство еда могла выйти обратно весьма неожиданным образом, спустился к двигателю, проверил системы и пошел спать. Спал и огромный Атэр Брок, выпивший двенадцать таблеток снотворного – ему нужно было восстановить силы перед новым подходом в упражнениях. Чидам Салук нервно тарабанил пальцами по столу и решал навигационные задачи для студентов первых-вторых курсов, попивая жидкий лякус, а старший инженер Энхайнц Ден Кир Метци сидел в инженерном отделении, прямой и неподвижный, и смотрел, почти не моргая, на мониторы, по которым ползли бесконечные графики с анализом систем корабля. В такой позе Метци мог пребывать сутками.
Волков и старший помощник Кихан прошли в каюту капитана, пили и курили. Биолог вертел в руках стакан с противорвотным соком – он редко выходил в космос и очень не любил переход в бета-пространство (а выход – тем более). Капитан и Кихан пили некий напиток изумрудного цвета с достаточно высоким содержанием спирта.
– Знаете, с тех пор как я поднялся на борт «Танидзам», я все размышляю над одним вопросом, – сказал Волков дрожащим голосом, ему было очень тяжело. – И размышления эти со временем приобретают какие-то мучительные и навязчивые черты… Ведь на Сита b я не знал, что нам нужно будет лететь дальше – за пределы Фронтира. Этой петлей мы израсходуем много топлива, наверное, целый позитронный стержень в двигателе антиматерии. Нарушатся графики поставок на другие станции. А для чего? Зачем? Я вспоминаю, как сложно мне было выпросить у Эл Тун средства на какие бы то ни было программы. Просто невозможно! Если подумать, то ни один из моих проектов за последние сорок лет не получил полного финансирования! Все забраковывалось еще на начальных этапах «ввиду бесперспективности с точки зрения прибыли» – это такая официальная формулировка… Я всегда думал о научной важности своих проектов для будущего человечества и всегда забывал о финансовой выгоде. Она меня не интересовала так же, как никогда не интересовала слава. Что для ученого слава? Пустое место. Помнят имена, но не помнят людей. Да и сами имена не помнят, коллеги разве что… Иронично даже, что, когда я получил место в исследовательском проекте Эл Тун, я не имел к его разработке никакого отношения. Меня назначили из-за нехватки персонала… А когда я добился успеха и создал нечто полезное, нечто такое, о чем мечтал – меня выгнали и забрали все наработки! И вот я сижу на арендованном корпорацией судне для сверхдальних походов, что стоит немало, и нашему полету предстоит еще много бета-переходов, что весьма дорого… И для чего же?.. Чтобы выпустить обыкновенный исследовательский спутник! Какой в этом смысл? Нужны годы исследований, и все равно вероятность извлечения финансовых дивидендов из аномалии ничтожна! Ведь никто не делает деньги на звездных туманностях или, к примеру, черных дырах…
– Вы умеете задавать вопросы, профессор, – капитан повертел в руках стакан, выпил и на некоторое время задумался, – но не умеете выбирать людей, которым их задаете. Спросите солдата, за что он идет убивать, и вы не услышите правды. Он и сам не знает. Не знаем и мы. Мы – обыкновенные перевозчики. Что нам чья-то прибыль? Хотя я все же попробую ответить на ваш вопрос, как сумею, конечно. Мы здесь тоже читаем книги порой… Давайте подумаем для начала, кто получает прибыль? Мне платят крохи за доставленный товар, зарплату. У вас отбирают ваши разработки и выдают ничтожный гонорар. А созданную нами прибыль корпорация, понятно, забирает себе. В Адению, в Чжи Со или куда-то еще. Так просто и не разберешься куда конкретно, потому что все современные государства не отличить друг от друга. Ими даже управляют одни и те же люди. Посмотрите, например, на какой-нибудь Мадзэн. Эта корпорация содержит часть правительства Чжи Со и забирает себе тридцать процентов бюджета Тамалияны. Они пишут законы для империи. А еще, говорят, управляют коммунальными службами Адении и госкомпаниями по добыче полезных ископаемых. Эл Тун и Сан Рио Тек владеют правительствами многих стран, в том числе, частично, Адении, Чжи Со, Тамалияны. У императора Тамалияны связи с корпорациями, и он лично лоббирует их интересы. Кабинет министров Адении находится в небоскребе Сан Рио Тек, на третьем этаже, если мне не изменяет память.
– Я слышал, отдел Эл Тун, руководящий министерством культуры Чжи Со, занимается и министерством спорта Адении.
– Да, вся система – единый организм. Организм тяжело больной, который развивается, если и развивается, пожиранием самого себя! На вершине пищевой цепи стоят коммерческие компании, живущие за счет экономической выгоды, и все общественное взаимодействие основано на коммерции. Возможно, только внутри семьи люди еще могут проявлять бескорыстие друг к другу, но в отношениях с другими людьми всеми нами руководит выгода. Мы не всегда это осознаем и, как бы мы себя ни порицали, ничего не можем с этим поделать – при финансово-ориентированном строе человек нас интересует в первую очередь тем, что мы можем от него взять. А если принять, что количество любого вещества в природе конечно, что несомненно так и есть, то суть экономического движения не только в том, чтобы присваивать себе принадлежащее другому, но и, по возможности, не отдавать принадлежащего тебе. Процесс перетекания ресурсов и благ из одних рук в другие – самоцель. Движение – и есть суть. Движение из одного конца в другой и обратно подменяет развитие. Но любое движение конечно. Не подпитываемое энергией извне, оно ведет к саморазрушению и увяданию. И потому, чтобы движение это не прекратилось, система вынуждена либо поглощать себя и становиться слабее, либо искать внешние источники энергии.
Топливо скрипучей машины – продажи. Неважно чего, важно продать – и получить больше, отдав меньше. Ради прибылей уничтожаются звездные системы и народы, развязываются войны, где гибнут миллионы несчастных работяг и бедняков для того, чтобы переложить золото из кармана одного негодяя в карман другого. Ради пары процентов прибыли этот мир готов погубить сам себя… И за такими процентами, а не за какими-то там исследованиями мы летим к аномалии, профессор! Ведь что это такое – мы не знаем. Может быть, эта аномалия полна драгоценностей? Алмазов! Нефти! Оружия или наркотиков! Вероятность, понятно, невелика, особенно последнего, но никогда нельзя отдавать инициативу сопернику! Так или иначе – продать можно все. Это вам кажутся бесполезными грязные носки с дырками на пятках, а люди, основавшие Эл Тун и Адению, могли бы продать их по цене машины. Как и ядовитые котлеты из отходов, как и сорванный с куста колючий прут! Вы можете быть уверены, что в ваших чемоданах хватает хлама, который вам, в сущности, ни к чему, но вы купили его, потому что вас принудила экономическая система. Она живет производством и распространением мусора. А когда его некому будет продавать, она уничтожит какую-нибудь маленькую цивилизацию, чтобы открыть новые рынки и снова прийти в движение. И так до тех пор, пока вся махина, начав с хвоста, не проглотит себя полностью. Я немного скомкал середину, но такой мне видится наша ситуация.
– Вы считаете, что, если мы не найдем в аномалии ничего ценного, случится какой-то экономический катаклизм?
– Наверняка.
– Например?
– Войска Адении собираются у границ и Чжи Со, и Тамалияны. Ее системы-миньоны активно готовятся к боевым действиям. Чжи Со резко активизировали спонсирование сепаратистских группировок в Тамалияне. А Тамалияна с утра до вечера крутит в новостях информацию о своих новейших военных разработках.
– Неужели случится мировая война?
– Вероятнее всего, да, но, возможно, не сразу и не совсем мировая. Чжи Со, с ее маской социальной ориентированности, на днях окончательно отменило все социальные гарантии, обязав, к примеру, детей оплачивать налоги на умерших родителей. Вместо пенсий ввели штрафы за старость и сняли последние временные ограничения на рабочую смену. В Адении увеличиваются налоги и поборы на десятые процентов каждые два месяца, а Тамалияна, чтобы сдержать обвал экономики, почти полностью отказалась от системы образования. Здравоохранение на очереди, хотя в Адении оно давно доступно только элите.
– Что ж, – сказал Кихан, – будем надеяться – что-то мы все же найдем.
– Продлим агонию, подергаемся немного.
Волков вздохнул и почесал висок. Что-то не сходилось, что-то беспокоило его. Он выпил сока, но лучше не стало.
– Что ж, раз уж мне посчастливилось встретить на этом корабле мудреца, знающего ответы на все вопросы, быть может, вы сумеете разрешить еще одну загадку, над которой я в бессилии бьюсь который день, – сказал он. – Последние пять долгих лет на Сита b мы разрабатывали соединение, которое можно использовать для создания лекарств от многих болезней сосудов и крови, особенно тех, которые приобретаются в результате разрушения экологии, от сложных условий на окраинных планетах, от некачественной пищи и бета-перелетов. По сути, мы могли бы синтезировать такие лекарства уже в лабораториях Сита b, не будучи фармацевтами. Подумайте, какой это прорыв! У нас же половина населения страдает в той или иной степени от подобных болезней, многие гибнут, умирают совсем молодыми из-за ломки или закупорки сосудов, от бета-кристаллизации и ее последствий. Представьте количество покупателей! И что же? Лекарство засекретили. В лучшем случае его будут продавать по безумным ценам представителям высших каст. Что случилось? Почему так? Почему Эл Тун идет против прибыли?
Каратикардха выпустил облако дыма изо рта. Сперва фиолетовое, оно покраснело, затем позеленело и, прилипнув лепешкой к стене, стало тихонько рассасываться.
– Очень просто, – сказал капитан. – Дайте людям лекарство, и они будут здоровы.
– Как ни странно.
– И перестанут покупать лекарство.
Волков открыл было рот, чтобы что-то сказать, но задумался и скривился.
– Нет, определенная выгода в этом, конечно, есть, – продолжал капитан. – По нашим с вами карманам выгода просто колоссальная. Но взгляните на дело с другой стороны. Что если давать беднякам лекарство, которое не излечивает, а приостанавливает болезнь, снимает некоторые симптомы и облегчает некоторую боль. Конечно, речь идет о настоящем лекарстве, не о плацебо, от которого покупатель может элементарно умереть. Мертвые денег не платят, хотя, как я упоминал, в Чжи Со смогли решить и эту проблему. Но мы говорим о лекарстве, которое лечит, но не излечивает. И получается, что больной вынужден покупать его всю свою короткую жизнь, вынужден платить, платить и платить, а иначе – умрет. Куда более прибыльный вариант, чем ваш, правда ведь?
– Но это бесчеловечно, – шепотом сказал Волков.
– Если свободная экономика станет человечной – она умрет в тот же миг.
После этого разговора Волков долго бродил сумрачными коридорами «Танидзам» и размышлял, хотелось спать, но не спалось. Проходя мимо каюты Яланиюмы, он увидел торчащие из открытых дверей ноги – женщина наполовину ввалилась внутрь и уснула на полу. Дверь неловко колебалась, не зная, как поступить. Волков втащил несчастную в каюту и уложил в постель. После этого он отправился дальше и оказался в грузовом отсеке. Атэр Брок подтягивался на перекладине, а сидящая на приличном расстоянии от него Сан-ка-Ниями упавшим голосом рассказывала о своей жизни, в тысячный раз, и с каждым разом история ее приобретала новые сюжетные повороты и оригинальные концовки.
– Отбившись от пиратов, мой муж попал в руки полиции, – говорила со вздохом Ниями. – Его отправили в орбитальную тюрьму, но он украл полицейский катер и сбежал, по пути ограбив два или три банка.
В буфете Волков встретил второго инженера Дику, тот сидел за столом и напряженно читал – лицо его при этом покраснело, а брови сдвинулись так, что черты исказились до неузнаваемости. Увидев Волкова, Дика принялся расспрашивать его о биологии.
– Что вы хотите знать? – спросил Волков, устало присаживаясь напротив.
– Все, – возбужденно сказал Дика.
Когда корабль вышел из бета-пространства, на экранах мониторов зажглись звезды, а по левому борту сияла сиренево-зеленая туманность. Волков проснулся и получил сообщение от капитана срочно прибыть на мостик. Волков удивился.
Каратикардха, вопреки обыкновению и вопреки естественному ходу вещей при его значительных размерах и весе, не расплывался по капитанскому трону, а стоял возле Яхима ниб Хароса и задумчиво разглядывал мониторы. Из-за своего пульта на них поглядывала и Сан-ка-Ниями, но взгляд ее при этом был уставшим и скучающим.
– У нас впереди еще один переход через бета-пространство, – сказал капитан, когда появился Волков, – но наши приборы уже занимаются анализом аномалии.
– И что же?
– Смотрите сами. Яхим, покажи фокус.
Второй пилот обозначил аномалию на одном из мониторов и нажал на кнопку анализа. Тотчас погасли все экраны пилотской группы, все лампочки и индикаторы, щелкнули какие-то кнопки, на мостике дрогнул свет. При этом рабочее оборудование Ниями осталось неприкосновенным.
Через несколько секунд система перезагрузилась, энергия вернулась. Однако никакого анализа, разумеется, проведено не было.
– И так каждый раз, – сказал Каратикардха и отступил, давая Волкову посмотреть на мониторы. – Система испытывает мгновенную перегрузку и автоматически выключается. Спектрометры, кстати говоря, работают исправно, но при этом выдают ошибки и глючат, путаясь в элементах и показаниях. А ловушки элементарных частиц и регистраторы вообще не подают признаков жизни. Что на это скажете?
– Что я могу сказать, капитан? – Волков покачал головой. – Я даже не знал, что на обычных грузовозах ставят такие мощные спектрометры и ловушки элементарных частиц. Может быть, у вас есть еще и нейтринный расщепитель? Или улавливать пространственного смещения?
– Вы сейчас выдумываете названия приборов на ходу?
– Каюсь.
