Странная экспедиция
– Давай чуток передохнем, – сказал, потягиваясь, Мартин.
Дважды повторять не пришлось. Они растянулись на приготовленных одеялах и погрузились в неглубокий, беспокойный сон. Когда открыли глаза, то оказалось, что уже близилось время рассвета.
– Ой, ой, – забеспокоился брат, – что-то мы залежались тут!
– И промерзли! – растирая закоченевшие конечности, согласилась сестра.
Мартин вскочил и стал разминаться, приседать.
– Так! – сказал он командирским голосом. – Нечего засиживаться. Вряд ли Жирдяй побежал жаловаться на нас. Ведь тогда будут и к нему вопросы, что он там делал в такой поздний час. Но скоро утро, а значит, нас спохватятся! И что они предпримут – одному богу известно! Отдохнем потом! Подъем, сестричка, подъем!
Деваться было некуда. Мартин своим энтузиазмом заряжал все и всех вокруг. Даже несколько белок, которые до того дремали, высунулись из дупла и забегали по хвойным веткам.
– Вы тоже с нами? – засмеялась Танина.
Собрав пожитки, перекусив парой яблок и хлебцами, они отправились дальше в путь. Долог ли, короток ли он был – о том история умалчивает. День сменялся ночью, а ночь – днем. Они шли без устали, ночуя где придется. И хорошо было, если попадались придорожные таверны! Тут вот и пригодились серебряные монеты, которыми запасся предусмотрительный Мартин. Сестра только и дивилась его находчивости и сноровке.
И вот однажды Мартин важно заметил:
– Мы пересекли незримую границу! Теперь мы в графстве Гор!
Далеко-далеко, насколько хватало глаз, простирались вбок макушки остроконечных великанов, переходя с кряжа на кряж массивными каменными ногами; на их шапках блестели снежные комья, глубокими бороздами выделялись спины. За ними осталась уютная долина королевства Флер-де-Лис, впереди – заросли кустарников, лесные чащи, редкие тропинки, петлявшие между невозделанной природой.
Первые изменения путешественники почувствовали весьма скоро. Заросли стали выше, кряжи чаще, обманчивых тропок, которые вели то в тупик, то в обрыв, стало больше. Шли они уже несколько дней, припасы существенно уменьшились, невольная тревога закрадывалась в сердце. Как на удачу, вдалеке, над голыми верхушками деревьев замаячили высокие башенки с однообразными зубцами. Но каким же желанным было это однообразие! Жизнь! Жилища! Люди!
Без колебаний Мартин взял курс в ту сторону. Нужно было пополнить запас припасов, да и обогреться не помешало бы. Сестра крепилась, но видно было, что усилия давались ей со все большим трудом.
– Приграничный форт, судя по всему! – радостно воскликнул Мартин, когда они подошли ближе, и их взору открылись соломенные крыши небольшой деревеньки, окруженной фортификационными стенами из грубых камней вперемешку с щебнем. Как таковой, главной башни видно не было. По периметру шли скромные фланговые башни цилиндрической формы с узкими глазками-бойницами. Высокие крыши их покрывал слой шифера, что крепился на толстых деревянных стропилах. Главные ворота представляли собой не внушительные деревянные створки, которые в ночное время, видимо, подпирались изнутри заградительными упорами. Рядом с ними находилось длинное здание конюшни, а напротив дымилась струйка витиеватого пара из труб трактира.
– Вот туда-то нам и нужно! Пойдем!
В форте стояло необычное оживление: туда-сюда сновали беспокойные толпы, несколько конных всадников важно разрезали людское брожение, патрульные и гарнизон вышагивали по плацу, ремесленники, торговцы, крестьяне суетились, высматривая нечто на городской площади.
Брат и сестра смешались с прохожими, без каких-либо трудностей и проверок зайдя в форт через главные ворота. Усталость превозмогала любопытство, а потому первым делом они свернули в придорожный трактир.
– А что это за место, милейший? – тоном беспечного путешественника спросил Мартин, стараясь придать себе больше солидности. Впрочем, он в свои годы выглядел куда взрослее. Наверняка не последнюю роль здесь сыграли и регулярные физические наказания, так что тело быстро закалилось и повзрослело.
– Форт Придолинный, – бросил хозяин за стойкой, занятый каким-то своим важным делом. – Здесь находится ближайший гарнизон к флеристам.
Расплатившись с хозяином и набрав припасов, они отправились в комнаты и, только войдя, рухнули на кровати, расположенные по бокам от одного высокого окошка в скромной комнатке, обставленной минимумом мебели.
– Все остальное позже, – выдохнул брат, заперев дверь.
И они погрузились в блаженный сон без сновидений. Снился им какой-то мшистый холм, который бился в их дверь, а потом откатывался прочь, унося по гвоздику с петель.
– Какой странный сон, – сказал Мартин.
Выяснилось, что Танине снилось то же самое.
– Что же, пойдем разберемся со всем этим, – сказала она. – Самая нелицеприятная правда лучше неизвестности!
Брат кивнул. В таких случаях с сестрой спорить было бесполезно. Они собрали свои пожитки и вышли во двор. Первые звездочки уже весело подмигивали. Шум на улицах пропал. Несколько дозорных проходили вдалеке, распевая какую-то залихватскую песню.
– Так, – прикинул Мартин, – наш путь лежит на восток. Так что нам по этой местной дороге и топать! Не обходить же нам форт кругом?
Сестра кивнула, и они зашагали по грунтовой, хорошо утоптанной дороге. Несколько раз пришлось прятаться за углы домов: не хотелось попадаться на глаза стражникам. К чему ненужные проверки и остановки? До их слуха донеслись отрывки разговора:
– Будет теперь знать, как забивать крестьянский скот!
– Поделом ему! И долго его так будут держать на потеху всем?
– А как знать? Как барон решит!
Голоса смолкли в ночной тишине.
– Как ты думаешь? – спросила Танина. – О чем это они толкуют?
– Не знаю, – задумался брат. – Но мне многое тут не дает покоя. Слышишь то как будто бы далекое урчание в желудке?
Сестра прислушалась.
– Да, я этот звук расслышала еще, когда мы входили в форт, среди сотен других звуков. Но решила, что это какое-то эхо с гор, или завывание ветра?
– Нет, не похоже на то. Пойдем-ка дальше. Сдается, что скоро мы увидим источник этого звука.
И они ускорили шаг, чувствуя, как все сильнее бьется сердце каждого. Только удивительно, что стук становился слышен с каждым новым шагом все сильнее. Как гулкие удары молоточка о деревянную бочку с медным кольцом.
– Кажется, это доносится оттуда! – Танина показала на угол большого дома, огороженного плетенным забором.
– Только не спеши! Заглянем-ка одним глазком!
Они подкрались, как воры в ночной мгле, слыша каждое шуршание своей одежды, подмечая каждый камешек на дороге. Звуков в воздухе хватало. Но то были не их собственные!
Как одно существо о двух головах, заглянули они одновременно за угол, и тут же отшатнулись обратно! Буквально в паре метров от них стоял дозорный с алебардой и смотрел в их сторону, а за ним было еще с дюжину солдат, несколько ослов с навьюченной поклажей, парочка небольших шатров, большой пылающий и потрескивающий костер посередине, а дальше – сооружение, чем-то похожее на цирковую клетку, с сотнями деревяшек, перекрытий, прутьев из дерева и металла, со свисающими шкурами, и с темными мазками за ними.
Примерно так увидел все в те доли секунды Мартин.
– Так ты больше ничего не заметил? – поразилась Танина.
– Нет, а что? – ответил брат, когда они отошли на десяток шагов назад и начали шушукаться между собой.
– Не знаю, откуда это у меня, но знаешь, все расположилось точно на каких-то горизонтальных линиях!
– Как учительские линейки? – прервал ее брат.
– Да нет, – тихонько хихикнула девочка, – хотя… там тоже есть такие вот засечки? Может, что-то общее и есть! И вот на этих линейках с разными промежутками расположились все, кого там ты перечислил. Но и не только. Я могу более детально обрисовать тебе их снаряжение, оружие, брошенные чашки на столе с разлитыми кругами пива. Но помимо этого – и их живость, что ли, не знаю, как это объяснить?
Танина развела руками.
– Одним словом, – продолжила она, – собранность держат только пара солдат: один – тот, который стоит следом за нашим «угловым» …
– А «угловой»?
– «Угловой» – нет! – твердо сказала сестра. – Его можно не брать в расчет! Он смотрит вроде как, но на самом деле спит на ходу! И там много таких! А второй выглядывал из палатки, но косился в сторону балкона второго этажа. Оттуда до меня доносится какой-то шлейф духов!
– Не исключено, что там находится его интерес! – согласился брат.
– Да. А значит, сейчас бдительность сохраняет только стоящий за «угловым». Но он так переминается с ноги на ногу, – девочка смутилась.
– Думаю, в ближайшие минуты он отлучится от своего поста за надобностью! – протянул Мартин. – Это нам на руку, подождем!
Они подождали. И верно: не прошло и пяти минут, как часовой вприпрыжку покинул свой пост и отлучился за палатки.
– Наш черед! – подхватил брат.
– Ох! – вздохнула сестра.
– Не боись! Представь, что нужно прокрасться мимо глаз мисс Ляпунсис.
Что ей оставалось делать? Она уже и так поняла, что любопытство брата не будет утолено, пока они не узнают, что там.
Как на удачу, ночь оказалась не самой звездной: с гор валил плотный туман, снежные шапки таяли, рождая клубы пара, подхватываемые ветром. Как две тени, прошмыгнули они под носом подвыпивших стражников. Оказалось, что не так уж трудно быть незаметным там, где тебя и в упор не хотят замечать. Один стражник посмотрел чуть ли не им в глаза, но промямлил только: «И не забудьте выучить на завтра уроки, приду – проверю!» Мартин кивнул и потащил сестру дальше.
Так они подошли к незатейливой конструкции из прутьев и решеток. То была огромная клетка, накрытая несколькими слоями шкур; от внешней оградки из дубовых поленьев, перетянутых канатами, шла следующая оградка из бронзовых свай, а следом – еще одна, стальная, на вид весьма прочная. За ней-то и шло странное шевеление и сопение.
– Давай, – прошептал Мартин, – мы близко.
– Ох уж это твое любопытство, – пробурчала сестра, – оно когда-то нас сгубит.
– Но не сегодня! – ухмыльнулся довольный юноша. Он предчувствовал необычную встречу.
И был трижды прав! С каждой последующей преградой, через которую они пробирались, сопение становилось все громче и отчетливей. Можно подумать, что и оно к ним приближалось так же неспешно, как и они к нему! Осторожно, трепетно, но с безотчетной надеждой!
– Помогите, друзья, – послышался заунывный трубный голос изнутри мехов, – и я не останусь в долгу.
Брат и сестра замерли в шаге от стальной решетки. Надо сказать, что расстояния между прутьями составляли такую величину, что взрослым крайне трудно было бы протиснуться, а вот таким молодым людям – в самый раз. И во всех трех оградах, надо сказать, были двери с навесными замками.
– Экая матрешка! – проворчал Мартин, подкрадываясь к заветной цели.
Тяжелое дыхание обдало его из-за плотной шкурной занавеси. Мартин замер, как вкопанный. Но, пересилив себя, заглянул одним глазом внутрь и.. отшатнулся прочь, едва не свалив сестру!
Танина, точно предчувствуя нечто подобное, зажала ему рот руками и зацыкала.
– Тише, – прошептала она. – Я будто знала, что так будет. Вот дивность! Дай-ка я протиснусь.
– Нет, нет, не стоит, – голос брата дрожал на тишайшей струне, – лучше давай уберемся отсюда подальше! Там, там…
Но он не успел договорить: сестра изловчилась и, как ужик, юркнула в одно лишь доступное для обзора место – между братом и здоровенной стальной балкой.
Глава 2. До королевского чертога
То, что она увидела, не повергло ее в ужас или трепет. Она не отшатнулась, не убежала прочь. Хотя именно так, скорей всего, поступила бы любая приличная девушка. Нет, нельзя сделать вывод из этого происшествия, что Танина была неприличная девушка! Скорее, напротив, более смелая и доверчивая даже перед лицом ужасной опасности, что, казалось, исходила от ужасного существа, которое находилось в запертой клетке. С такими предосторожностями и мерами! Но это лишний раз говорит о том, что в обычной повседневной жизни человека не так просто узнать, как в минуты напряженных, полных опасностей событий. Девушка выказала мужество, которое едва ли Мартин замечал ранее за ней. Правдивость – да, упорство, граничащее с упрямством – да, правдолюбие – тоже да! Но вот такое мужество?
А испугаться было чего. Внутри полутемной клети, среди обглоданных костей сидело, сгорбившись, страшное чудище: волосатое с головы до ног (даже пятки и те покрыты черной вьющейся шерсткой) вида вроде бы и человечьего, но уж такого мужиковатого, грубого, что поди сыщи еще! Да и ростом оно (или он) было едва ли не с двух дюжих солдат – а ручищи-то, ручищи! – эдакие две лопаты, что если хлопнет тебя, то накроет так, что забудешь и свет белый! Чем ближе к голове, тем больше шерсти на нем было. Кудри бороды падали прямо на грудь, между густых усов едва виднелись мясистые губы; толстый нос выдавался далеко вперед, круглые черные соловьиные глазки смотрели то ли глупо, то ли растерянно. Можно даже сказать, что так смотрит иногда задумавшееся дитя. Через гриву волос пробивались едва заметные рожки.
Мартин потащил было сестру за край рукава, но та только ласково отодвинула его руку. Делать нечего! Брат заглянул еще раз в своеобразный шатер. «Бррр!» – и поежился так же, как и в первый раз. Существо занимало всю клеть – да оно же может прибить одной своей рукой! «Нет, не рукой, а лапой!» – решил Мартин.
– Ты не туда смотришь, – тихонько пропела сестра.
– А куда же мне смотреть? Здесь кроме него больше ничего нет. И нам бы по-хорошему убраться отсюда! Не зря же его здесь держат.
– Он говорит, что и мухи не обидел. Ну, подумаешь, съел пару коров, с десяток овец… Но это же не за один раз, – выступила в роли защитницы Танина.
– «Он говорит»? – удивленно повторил брат.
– Да. Ты не слышишь, потому что не туда смотришь, как и сказала тебе, – настойчиво ответила девушка.
– Да куда?
– В глаза, в глаза смотреть надо! Глаза – зеркало души! Или ты не слышал такой народной мудрости? Внешность обманчива, а глаза никогда не обманут! Давай помогу.
И она плавно, как лебедь на озере, взмахнула руками, точно крыльями, смахивая в стороны капли воды; воздушная рябь засеребрилась, вздрогнула и отодвинула на краешки взора все внешние страшные черты, оставив только те детские, глупо-доверчивые глаза. Мартин в них невольно всмотрелся, ведь они заняли центр всего. Иной облик стал проступать для него.
– Где ты научилась такому? – ахнул он.
– Слушай и смотри! – сказала сестра.
И он услышал слова!
– Вот тогда-то крестьяне и нажаловались Готфриду на меня! – жаловалось существо. – А он не стал разбираться и послал своих головорезов. Как будто я не такой же житель графства Гор, как и все остальные? Да наши болота занимают и не такую уж маленькую часть! Скоро сами убедитесь!
Из разговора Мартин узнал, что пленником оказался леший по имени Туби. Он жил себе поживал в местных болотах и только изредка выбирался на край проселочной дороги, чтобы откопать зимой замерзшие корешки и ждать лета, когда пробьется сочная земляника. Ну, тут, конечно, проходили и стада скота. Люди не всегда сопровождали его. Иной раз рядом бегали выдрессированные пастушьи собаки. А какой с ними разговор? Там бы он объяснил, что держит болота в своих границах, следит за порядком, не дает всяким гнильцам и утопленницам вылазить да разорять крестьянские избы, воровать их детишек да губить молодцев. А за свою работу он берет всего ничего: то корову, то пару овечек, но ведь стадо-то у них большое, не убудет? В сравнении с тем ущербом и теми бедами, что могли бы быть!
– Ладно уж, что не приходят благодарить Туби, – говорил леший, – я не в обиде на людей. Людская память и людская благодарность часто настолько не живучи и малы, что только диву даешься! Будто люди живут отдельно от всего мира, который их и кормит, и одевает?
– Люди тоже разные бывают, – заметила Танина. – Бывают и благодарные! Бывают и с доброй памятью!
– Хотя чаще встретишь иных, – пробурчал тихонько Мартин, – ведь нет слова «добропамятный» в обиходе, зато есть другое…
– Люди, – продолжал Туби, – уделили внешности столько внимания, что забыли о том, как легко обмануться ей. Днем толпа потешалась надо мной. А смеялись-то над самими собой! Выручите меня, незнакомцы, и я в долгу не останусь!
– Как же можем мы тебе помочь? – спросила Танина.
– Видите вот ту палатку напротив балкона?
Брат и сестра закивали.
– Там на крючке справа от входа висит связка ключей от всех дверц моего заточения. Возьмите и принесите ее мне.
– Это мы можем! – уверенно произнес Мартин.
– За дело! – согласилась Танина.
Они отошли от клетки, и брат прошептал:
– Ты уверена, что мы правильно поступаем?
– Да. Не могу тебе объяснить, почему, но меня к нему влекла будто некая музыка. Не пугающая, а такая тихая, заунывная, какая, должно, кружится по болотным зыбям в утренний час.
– Тебе я доверю все, – успокоился брат.
И они, крадучись, добрались до палатки.
– Смотри! Это наша удача! – сказал Мартин, показывая на балкон напротив.
Там, за перилами, расположился тот самый офицер, что был в палатке. Но на сей раз он был не один, а в компании с миловидной белокурой девушкой. Они обнимались, скрашивая ночную пору.
Танина не стала засматриваться, в отличие от брата, а юркнула под полог палатки, предусмотрительно укрыв свои локоны под капюшон. При блеклых отсветах факелов ничего неприметного не произошло: только скользнула одноцветная тень пару секунд. Охрана по-прежнему то дремала, то тупо смотрела куда-то поверх. Танине не составило труда увидеть заветную связку ключей, снять ее с гвоздика и таким же образом скользнуть обратно. И вот они уже возвращаются по собственным следам.
– Ничего сложного! – сказал Мартин.
– А куда делся офицер? – спросила Танина, оглянувшись.
Мартин почесал затылок: действительно, на балконе было пусто!
– Не нравится мне это, двигаемся, не стоим на месте.
Но сестру и не надо было уговаривать: она уже просачивалась через прутья.
– Туби, Туби, – шептала она, – держи скорее!
Только она сунула руку внутрь, как Туби ловко перехватил связку. И как вовремя! Сзади послышался шум, гам, окрики!
– Выбирайся оттуда, скорее! – засуетился Мартин.
Он едва успел схватить сестру за руку и оттащить за дальний край клетки, как вся площадка осветилась внезапно вспыхнувшими факелами.
– Это что такое? – раздался зычный голос офицера.
Он рыскал по так неосмотрительно оставленной палатке в поисках той самой связки. Едва ли начальство похвалит, если узнает, что он отлучался на ночное рандеву. Поэтому офицер сделал вид, что кто-то только что побывал тут.
– Я лежал, когда ко мне в палатку забрался вор! – кричал он. – А где были вы? Где стражники? Почему караульных нет? Где освещение?
И он, который только что был не против полутьмы, теперь рвал и метал. Разбуженные таким криком стражники зажигали факелы, хватались за оружие.
– И что это за шум такой странный?
Офицер уставился на клетку с диковинным пленником.
– Все двери распахнуты! – завопил он, как ужаленный. – Пленник сбежал! Поднимайтесь все, сонные морды, иначе не сносить нам головы от Готфрида!
Какой же поднялся в лагере страшный переполох! Брат с сестрой замерли как истуканы. Никогда прежде они не видели растревоженное военное гнездо, не слышали столько бряцания оружия и грозных криков! И как вовремя раздался голос за их спиной:
– Не стойте же тут! Держитесь крепче за меня!
Леший подхватил каждого из них своими крепкими ручищами и забросил на спину, сплошь покрытую густой растительностью. Словно за густой растительный ковер, ухватились подростки за жесткие пучки шерсти. И тут же Туби рванул, да так, что ветер позади них присвистнул от удовольствия: леший покрывал прыжками прохожие бульвары, перемахивал через оградки, взмывал над приземистыми сторожевыми будками.
– Не дайте ему уйти! – слышались десятки голосов позади, которые смешивались с ночными воздушными вихрями, сталкивались с сонными окошками домов, разлетались на тысячи брызг о черепичные холодные крыши.
– Вот они, восточные ворота! – радостно закричал Мартин.
– Кто несется? – тут же в ответ донесся предупредительный окрик.
В узком проходе, единственном, который вел к свободе за пределы форта, сверкнули нахмуренные лица часовых. Леший замедлил бег, словно раздумывал над неожиданными затруднениями, но принял неотвратимое и помчался напролом. Мясистые его ножищи втаптывали грязь в дорогу, ручищи махали перед собой, точно закрываясь от незримой опасности. Маленькие круглые глаза смотрели в незамутненную даль, туда, где был его настоящий дом.
Решилось все в одну секунду, когда он пересек невидимую черту, что отделяла ворота форта от внешнего мира: несколько острых и увесистых алебард устремились ему навстречу, втыкаясь в низ, чтобы перебить ноги, как у обезумевшей лошади, и направляясь кверху, чтобы преградить заточенными листами стали всякий прорыв. Любого человека, каким дюжим он ни был, такая преграда остановила бы, тут же отбросив наглеца назад. Но не так повернулось дело с лешим. Возможно, стражники и сами не представляли, кому выставили заграждение! Пара бойцов, что держала алебарды на высоте, на пересечении глаз, была с силой отброшена в стороны нечеловеческими руками. Другая пара, что стояла прямо по центру, отлетели, как от разжима пружины. И только те, которые держали алебарды в ноги, хоть и получили обратными сторонами по лбам, спрятанным под стальными шлемами, но сделали дело: леший получил такой удар по ногам, что, как подбитый зверь, пролетел еще несколько десятков метров и распластался на подмерзшей земле. Мартин и Танина до последнего держались на его спине, вцепившись мертвой хваткой, но тут уж под самый конец и их силы оказались не беспредельны, – они пролетели на еще пару метров дальше и приземлились на песок по краям дороги, у строя молчаливых лип. Тут их приметить было не просто, поэтому все оставшиеся на ногах стражники, в том числе спускавшиеся с зубчатых стен целью видели только лешего.
– Бегите прямиком вдоль дороги! – прохрипел Туби. – А как увидите могучий дуб на развилке, сверните на правую дорожку. Она менее утоптана и приведет вас к моим владениям. Ждите меня там!
И вовремя он договорил! Стражи налетели на него как саранча!
– Бежим, Мартин, бежим! – взмолилась Танина. – Мне страшно!
И она, дергая его за руку, увлекала все дальше от места сражения. Мартин и хотел помочь Туби, но чем? Как? К тому же он считал главным делом защитить сестру. Ведь без него она же пропадет в этой дикой, нелюдимой местности! Да, люди тут были, но они так не походили на жителей общего дома! Словом, ничего не оставалось делать, как умчаться следом. Оглядываясь, он видел, как Туби героически сражался, отбрасывая налетавших на него стражников с алебардами. Зрелище было местами жуткое, местами завораживающее: один, безоружный, открытый всем ветрам, против дюжины закованных в латы бойцов. Туби спасало только то, что, судя по всему, бойцы эти были не из регулярных частей Готфрида, а несли здесь, на самой безопасной окраине, у цветущей долины королевства Флер-де-Лис караульную службу. Изнеженные, неловкие, они не привыкли к схваткам, а потому не рубили алебардами от плеча, а пытались оглушить ими противника, как делают это в потешных боях деревянными палками.
Да вот только тут выходил совсем не потешный бой. Леший обладал недюжинной силой и телосложением, двигался так быстро, что дорожная пыль взмывала в воздух, мешая разглядеть его обманчивый вид. Стражники разлетались в стороны, как игрушечные. Но доставалось и Туби: несколько алебард чувствительно прошлись по его бокам, оставляя глубокие шрамы, а уж ноги и без того получили увечья. Вдобавок со стен полетели одинокие свистящие жала – стрелы из луков. И хорошо, что местное ополчение стреляло так же «метко», иначе – давно уж несдобровать!
– Хватит уж! – взревел леший, закрутился вьюгой, заметался зайцем.
– Где он, где он? – кричали изумленные стражи.
А брат с сестрой тем временем мчались вдоль дороги. Вскоре они увидели тот самый дуб, который упоминал их новый знакомый.
– Тогда сворачиваем сюда! – твердо сказала Танина.
Делать было нечего! А ведь влево уходила хорошо вымощенная дорога! Да и по бокам шли аккуратно выложенные камушки, только подчеркивая ее строгие линии. Так хотелось туда направиться. Но что делать, если упрямую сестру не переспоришь? И вот они перескакивали с кочки на кочку, едва разбирая малоезженую дорогу, сплошь покрытую ямками с весенней жижицей, разбитую, заброшенную. И было отчего: дорога шла, петляя среди когтистого леса, усеянного ямками да холмами, покрытого сизыми порослями, остатками корневищ, стеблями куманики.