Макс вздохнул:
– Зная вас, сэр Ричард, я предполагал, что если повернем, вы тут же спросите зачем. И все равно с вашим бара… гм… благородным рыцарским упрямством восхотите проехать здесь. Так что распорядитесь, чтобы все закрыли рты… нет, просто напомните, про эту долину все знают, и… да благословит нас Бог!
Будакер покосился на леди Беатриссу.
– Наше счастье, что с нами такая женщина. Другую бы никто не заставил перестать щебетать.
Я кивнул, старался не оглядываться, хотя сердце трепещет именно за нее, женщины непредсказуемы, вдруг да захочет щебетнуть, но взял себя в кулак и первым направил коня вниз в зеленую чашу.
Трава, как трава, а долина, как долина. Я сперва предположил, что неведомый стрелок настроен убивать все млекопитающее, но вскоре из-под копыт выпрыснула пара зайцев. Наверное, Молчаливый Стрелок убивает только тех, чья живая масса близка к массе человека, однако увидел олениху с олененком, пасутся спокойно. Олениха посматривает настороженно, готовая в любой момент пуститься в бегство. Видимо, в самом деле настройка только на человеческий голос, что вообще-то глупо. Вон как просто даже примитивные люди нашли способ преодолевать опасную долину… Возможно, когда-то настройка была даже на знаки различия, но специалисты погибли, а кто-то малограмотный сумел настроить только на звуки человеческой речи…
Внезапно жутко захотелось сказать хоть слово. Пусть даже шепотом. Самым-самым тихим. А если пройдет – чуть громче. А потом еще громче…
Я стиснул зубы, оглянулся в тревоге. Всадники настегивают коней, те чуют общую тревогу и несутся карьером. Я остановил Зайчика, пропуская мимо себя отряд, успел перехватить взгляд расширенных в страхе глаз леди Беатрисы, но не решился даже улыбнуться подбадривающее, а то вдруг у нее в ответ вырвется слово…
Загнанные кони шатались и хрипели, когда зеленая равнина осталась позади, а отряд вскарабкался на холм. Я покидал долину последним, зудит сказать хоть слово нестерпимо, я стискивал челюсти, скрипел зубами, ну что мы за люди, почему обязательно надо потрогать пальцем скамейку с надписью «Окрашено», открыть дверь в трансформаторную будку с устрашающим желтым черепом, переходить улицу в неположенном месте?
Мы ехали тесной группой, сломав привычный строй, все наперебой высказывались о долине Молчаливого Стрелка. Сэр Макс оглянулся на меня, обеспокоенное лицо озарилось угрюмой улыбкой.
– Сэр Ричард! Как думаете, войско Его Величества прошло бы здесь?
Я проворчал:
– Наполеон, был такой полководец, потерял половину своей армии на дорогах одного королевства, не встречая противника. У Барбароссы было бы то же самое…
Килпатрик возразил:
– Его Величество не послал бы войско такой дорогой! Он оберегает людей.
Я поморщился.
– Скажи еще, из человеколюбия.
Килпатрик явно не знал, что это за странное слово, посмотрел с вопросом в честных глазах взрослого ребенка, кем были и всегда останутся рыцари, я вельможно отмахнулся. – Не бери в голову. Власть, собственно, и есть запатентованное насилие. Все лорды стремятся стать королями, считая, что именно их способ ограбления населения наиболее справедливый.
Примчался Пес, в пасти болтается огромная щука с подозрительно длинными перьями, а Пес абсолютно сухой, будто перехватил, когда перелетала в соседнее озеро.
Килпатрик перекрестился:
– Господи, да где он их берет?
– Он уже взрослый, – ответил я, – следить за таким ребенком неприлично. Хотя, конечно, интересно… Бобик, отдай Килпатрику!
Килпатрик взял с опаской, щука начала бешено вырываться, блестя серебряной чешуей, вцепилась острыми зубами в край его кольчуги. Я услыхал металлический скрежет, стальная проволока оказалась перекушенной, будто алмазными клещами.
Килпатрик с проклятием бил озверевшую рыбу кулаком в стальной перчатке. Подскакали рыцари и наперебой советовали, что делать, но все хихикали и переглядывались, Килпатрик покраснел, какой позор, дерется с обидевшей его рыбой…
Я поискал глазами леди Беатриссу, рядом с нею едет сэр Будакер, между ними палка с подвешенным в одеяле яйцом дракона. Беседуют мирно, в сердце снова шевельнулась ревность. Чтобы не видеть их лиц, я пустил коня вперед.
Далеко впереди над низкими кустами подскочил олень, явно отсыпался, очумело уставился на скачущих в его сторону всадников. Сэр Макс засвистел, заулюлюкал, олень наконец развернулся и бросился прочь. Спросонья все не мог набрать скорость, но наконец начал отрываться все дальше и дальше.
Я прикрикнул на Бобика, тот нацелился догнать и свернуть соне шею, это же готовый обед уходит, мы некоторое время наблюдали за удаляющимся золотым телом, как вдруг сэр Макс вскрикнул:
– Сиреневая Трава!.. Она перебралась!
Разговоры оборвались, все вытянули головы. Я и не обратил бы внимание, что трава дальше сиреневая, даже не такая уж и сиреневая, а зеленая с примесью этой сиреневости: весь лес в оранжевых листья, пурпурных, багровых, багряных, ярко-красных, желтых – золотая осень в разгаре, так что и трава меняет цвет перед наступлением заморозков… но олень вбежал в эту сиреневость с разбегу, сразу забеспокоился и торопливо свернул, чтобы и не возвращаться к нам, страшным людям, и не пытаться пересечь все поле с этой низкорослой травой…
Потом он подпрыгнул несколько раз, мы видели на его копытах и бабках прилипшие стебли травы, сэр Макс выругался, а Килпатрик пробормотал:
– Ну что же ты, дурак… Еще успеешь вернуться…
– Не тронем! – крикнул Макс и замахал руками. – Возвращайся, дурачина…
Подъехали леди Батрисса и Будакер, Будакер оценил взглядом расстояние и сказал трезво:
– Не успеет.
– Может успеть, – возразил Макс, – если сразу в нашу сторону. Тут всего шагов двадцать.
– Так олень еще дурнее тебя, – заметил Килпатрик. – И рога больше… А может, и нет…
Макс бросил ладонь на рукоять меча.
– Но-но!
– Нет-нет, – сказал Килпатрик испуганно, – беру свои слова назад. Олень ничуть не умнее тебя!
Макс насупился, чувствуя, что изворотливый Килпатрик снова его уел, но не мог уловить, где, а я, не слушая больше, смотрел как прыжки оленя становятся все слабее и слабее. Наконец он, уже не подпрыгивая сделал три тяжелых шага, стебли травы прилипали к его коже, другие как вьюнки быстро оплетали ноги и поднимались все выше и выше.
Я успел увидеть как возле оленьих копыт поднялись из земли зеленые травинки, начали подниматься, словно при ускоренной съемке, обрели зловещий синеватый оттенок, роднивший их со сталью, обвили копыта… а некоторые даже сумели пронзить копыта, словно мягкую глину!
Олень закричал почти человечьим голосом, упал, трава сомкнулась над ним. Макс медленно выругался. Сквозь олений бок, покрытый золотистой шерстью, начали подниматься окровавленные стебли. А тело оленя все опускалось, будто под ним работает бригада кротов, вскоре осталась только трава, одна трава, а кровь потемнела и осыпалась.
– Объедем, – сказал Будакер. – Хорошо, олень попался первым…
– Да мы бы заметили, – возразил Килпатрик. – Что, про Сиреневую Траву не знаем?
– Знать одно, – буркнул Будакер, – а все равно могли забыть и поскакать напрямик…
Я спросил раздраженно:
– А почему не уничтожат? Это ж не тролли в лесу, которых еще найти надо?
Килпатрик отъехал и уже махал оттуда, указывая, где пройти безопаснее. Трава не так уж и много места заняла, мы все направили коней в его сторону, Будакер начал объяснять недовольно:
– А кому этим заниматься? Если закрепитесь на этих землях, вот тогда и… но, думаю, все равно не до травы будет. То бароны бунтуют, то лесные люди выходят грабить целыми племенами, то еще что посерьезнее травки.
– Понятно, – сказал я.
