INSOMVITA. Психологический триллер с элементами детектива

Татры

24.12.2011. 03:23

Роберт стоял над обрывом и молча слушал размеренный гул реки. Он наблюдал, как через большие валуны пробивались чёрные потоки воды, и вспоминал. В голове всплывали фрагменты его детства и юности. То появлялись, то исчезали чьи-то лица, родные и близкие, просто знакомые. Одни улыбались, другие смотрели с упрёком. А вода всё неслась и неслась быстрым потоком, кружила в водоворотах, ревела от беспомощности победить покрытые снегом плоские каменные валуны, которые преграждали ей путь к свободе.

Но Роберт ничего этого не замечал. В мыслях он был далеко от этой реки и от этого заснеженного места.

Кто он? Тревор из сновидений, к которому он прирос и мыслями, и воспоминаниями, и, кажется, даже телом, или Роберт, что, несомненно, было ближе и реально ощутимее ещё несколько дней назад, но не сейчас. В данный момент воспоминания смешались, в голове всё бушевало и клокотало, как внизу у подножия скалы. В одно и то же время воспоминания жизни Тревора и реальности смешались и короткими кадрами рисовали прожитые образы и сцены. И вдруг память Роберта вернула его в тот первый день, когда всё случилось впервые. Всё словно остановилось, затихло, и воспоминание давно пережитого состояния обволокло Роберта теплом и тоскливым чувством чего-то давно забытого и утраченного.

***

…Ночь. Рождество. Детская комната. Посреди комнаты стоит стол, на котором взгромоздили небольшую ёлку. Золотые и серебряные нити дождика из фольги ниспадали от верхушки по веткам до самого низа ёлки. Круглые шарики из ваты, как большие снежные хлопья, украшали колючие ветки новогоднего дерева.

Ёлка сверкала гирляндами в виде белых снежинок и разноцветных игрушек в форме космических объектов. Внутри гирлянд разными цветами мигали лампочки. От этого света на потолке появлялись фантастические блики, что придавало празднику Рождества ещё большей сказочности.

Под ёлкой – несколько мандаринов и белый Дед Мороз из папье-маше с посохом и красным мешком для подарков на плече, который из года в год появлялся под каждой новой ёлкой из старой пожелтевшей картонной коробки, где его хранили вместе с игрушками, гирляндами, разноцветными шарами, пожелтевшей от времени ватой и длинными нитями дождика из разноцветной фольги.

Запах свежей ели заполнял всю комнату, а из кухни доносился аромат ванили и свежей выпечки.

Роберт не понимал, почему он проснулся. Он просто смотрел сонными глазами на маленькую, сверкающую разноцветными огнями, ёлку. Где-то далеко на улице прозвенели колокольчики, играл аккордеон и доносились рождественские колядки.

Рождество было в самом разгаре. Люди, переодетые в костюмы героев рождественского вертепа, прямо на укрытой снегом улице разыгрывали спектакль. Они были одеты в козьи шкуры, вывернутые мехом наружу, перепоясанные ремнями на поясе и крест-накрест на груди, на ногах – грубые штаны, заправленные в валенки, на ремни нацеплены железные колокольчики – большие и маленькие. Во время бега и топтания на месте они издавали различные по тону, глубине, пронзительности и продолжительности звуки. Грубо сделанные чёрные маски с прорезями для глаз закрывали лица, на головы надеты чёрные тюрбаны с красными лентами, а в руках – деревянные кривые палки-клюшки или мётлы. Разговаривать им по традиции было запрещено, они только рычали и лаяли, как собаки, пугая прохожих и развлекая детей.

Другие участники вертепа – колядники – были одеты в гуцульские костюмы – киптары, сардаки и козьи кожухи. Они несли впереди большую звезду на длинном шесте и пели рождественские колядки.

Театральные действа устраивались практически у каждого двора. Четверо дьяков несли уменьшённую копию сельской церкви из одного двора в другой и сундук для пожертвований. Хозяева дворов, прослушав колядки и псалмы, одаривали колядников и делали пожертвования на церковь.

Кругом стояли смех и веселье. Колядки звучали повсеместно. Невзирая на холод, гармонисты играли голыми пальцами по клавишах и кнопках гармоники, аккомпанируя колядующим. Затихало всё только под утро, и ближе к вечеру следующего дня всё начиналось сначала. И так все три зимних дня Рождества.

На улицах Гаршфольво, небольшой деревни в окрестностях Сольвы, затерявшегося между гор небольшого курортного посёлка, где жила семья Роберта, было темно. Но благодаря выпавшему под самый Новый год обильному снегу и яркому зимнему свету звёзд всё вокруг казалось волшебным и сказочным.

Дома вдоль улицы плотно прижимались друг к другу узкими дворами. Из окон разноцветными огнями мигали украшенные игрушками и разноцветными гирляндами новогодние ёлки.

Глаза сами по себе смыкались от усталости, сон одолевал Роберта и пытался полностью сломить его волю, и вынудить подчиниться пьянящему духу Морфея. Засыпать всегда было приятно и сладко.

Роберт опустил голову на мягкую подушку и погрузился в грёзы, которые незаметно перешли в сон.

– Сколько можно спать? Галло! Тревор, подъём!

Чей-то бодрый женский голос доносился из кухни вместе со звоном стаканов, тарелок, ложек и вилок, которые женщина расставляла на столе для завтрака.

– Подъём, Тревор!

Роберт открыл глаза только после того, как та женщина скинула с него одеяло.

– Тёть, дай поспать ещё чуть-чуть. Ещё пять минут, – сонно простонал он и попытался схватить одеяло, но оно уже было на полу.

Роберт нехотя потянулся рукой к полу, но с первой попытки достать одеяло ему не удалось, пришлось даже чуть привстать. И именно в этот момент случилось что-то невероятное, он словно попал в какое-то сказочное зазеркалье. Посреди огромной комнаты с высокими потолками стояла невероятной красоты большая зелёная ель. Она была роскошно одета в разноцветные шары, фигурки зверей, яркие гирлянды, а сверху ветки были украшены большими золотистыми, красными и жёлтыми бантами. На шпиле ёлки красовалась лучистая красная звезда. Ёлка играла всеми цветами радуги. Большие шары красного и синего цветов, шары поменьше белого и зелёного цветов, конфеты, завёрнутые в белые салфетки и подвешенные к веткам разноцветными нитками, – всё это создавало ореол чего-то волшебного и неземного.

Роберт не мог отвести глаз от ёлки. Такую большую, пышную, красивую и нарядную новогоднюю ель он видел первый раз в своей жизни.

Роберт не мог понять, сон это или реальность. Он осмотрелся и, к своему изумлению, понял, что находится в совершенно другой, богато убранной, чужой комнате. Эта комната была светлая, просторная. Стены выкрашены в яркий жёлтый цвет, а потолок – в голубой с маленькими искусно нарисованными звёздочками. Вдоль стен стояла новая мебель, на открытых полочках которой красовалось множество разных книг, как в библиотеке.

Напротив его кровати, у стенки, стояло чёрное, лаковое, с открытой вуалью и белыми клавишами пианино. И игрушки – десятки, наверно, даже сотни разнообразных игрушек. Глаза разбегались от их количества. Маленькие и большие разноцветные автомобили, два настоящих кожаных мяча – футбольный и даже для баскетбола. И главное – огромная железная дорога, которая вилась вокруг ёлки по полу почти по всему периметру комнаты, с туннелями, светофорами, мостами и прочими невероятными деталями, о которых Роберт даже не мог мечтать. А над его кроватью на невидимых нитях висела модель настоящего самолёта. Всё это было просто невообразимо красиво и невероятно недоступно.

Роберт сидел на кровати с широко открытыми глазами, полными удивления и восхищения. Такое красочное сновидение он видел впервые в жизни, и покидать эту сказку ему совершенно не хотелось. Роберт мечтательно закрыл глаза…

– Робе́р, подъём! Сколько можно звать?! – из кухни мама требовала послушания и, подойдя к кровати Роберта, потеребила его за плечо.

Роберт открыл глаза и приподнялся. Комната снова стала прежней. На столе посреди комнаты стояла небольшая новогодняя ёлка. Яркие краски исчезли, и вместе с ними исчезли и все игрушки. На стене у кровати Роберта висела страница из журнала для автомобилистов с глянцевой фотографией нового автомобиля. Разворот страницы был приклеен к стенке синим пластилином за все четыре её конца.

На кухне громко хлопотала мама.

Роберт сидел на кровати и пытался понять, что с ним произошло. И вдруг он понял, что так его впечатлило и взволновало. Во сне та женщина его звала по имени Тревор, и для него в тот момент это было обыденно и не вызывало никакого удивления или чего-то подобного, хотя это имя он никогда в своей жизни не слышал. Почему Тревор? Где он был только что? Что это было за сновидение, такое неимоверно реальное, яркое, ни с чем не сравнимое? И почему – тётя?

Но сон улетучился, и вместе с ним растаяла и сама сказка.

Женева, Швейцария

16.12.2011. 09:58

Кабинет Аманды располагался на третьем этаже старинного семиэтажного здания в самом центре Женевы на Rou du Cendrier 19. Йован поджидал Тревора после своего сеанса прямо у парадного входа. Тревор приветствовал друга, крепко обняв и похлопав его по плечу. Они быстро поднялись по широкой лестнице и остановились у нужной двери, на которой под кнопкой звонка висела табличка с надписью «Amanda Fabian – Psychologue12».

– Бельгийка? – спросил Тревор, но в этот момент Йован нажал кнопку звонка.

Дверь открыл высокий молодой человек лет тридцати в чёрном костюме и галстуке с гладко зачёсанными чёрными волосами.

– Входите, господин Йован, Аманда уже ждёт вас, – сказал он и тут же обратился к Тревору: – Вы, как я полагаю, месье Бланш? Добрый день. Позвольте ваши данные. Мне надо внести их в компьютер.

Пока Виктор вносил данные, Тревор вслушивался в мелодию, звучавшую из компьютера. Она казалась ему очень знакомой, но вспомнить её он никак не мог.

– Это… – произнёс Тревор, указывая на музыкальную колонку, но Виктор опередил его.

– Да, это «Парижские улочки». Нравится? Вот ваши документы. Пожалуйста, проходите, – серьёзно сказал тот и указал на дверь кабинета психолога.

– Ещё раз здравствуйте, Аманда, хочу представить вам моего друга. Тревор Бланш, – воскликнул Йован и оглянулся на входящего в кабинет Тревора, – Тревор, это мой ангел-хранитель Аманда.

Тревор и Аманда внимательно посмотрели друг другу в глаза и пожали руки. Тревору обычно не нравилось, когда женщина подаёт мужчине руку для рукопожатия, этот жест он считал сугубо мужским. Но сейчас, пожимая руку Аманды, он на это уже не обращал никакого внимания, так как не мог отвести взгляд от её удивительного цвета голубых, даже бирюзовых глаз на фоне шоколадного цвета кожи лица. Действительно, глаза Аманды были редкого голубого с зеленоватым оттенком цвета и просто поглощали собеседника. Такого магнетического взгляда Тревор не ощущал никогда. В то же время это был взгляд несколько озадаченного человека, взгляд откровенного удивления. Но через мгновение Аманда пришла в себя, мельком взглянула на Йована и пристально, с вызовом посмотрела на Тревора.

Кровь ударила Тревору в лицо, но он стойко выдержал этот цепкий взгляд.

– Здравствуйте, месье Бланш. Так это вы не верите в силу гипноза и считаете гипнотизёров шарлатанами? – с улыбкой спросила Аманда. Видимо, Йован успел ей рассказать.

Аманда указала движением руки на два кожаных кресла и продолжила:

– Гипноз – это не самоцель для психолога, господа. Гипноз – это своеобразный набор средств эффективной работы с нашим сознанием и подсознанием, способ борьбы со страхами, лечения зависимостей и решения психологических проблем.

– Дело не в том, верю я в силу гипноза или нет, – ответил Тревор, опустившись в мягкое кресло. – Я просто очень сомневаюсь, что гипнозом можно лечить. Ведь, в сущности, гипнотическое состояние – это состояние вынужденного сна. А что можно вылечить сном, кроме усталости?

Аманда села за стол и сложила пальцы рук пирамидкой. Она внимательно выслушала Тревора и смотрела на него, просверливая своим взглядом насквозь.

– Верите вы в гипноз или нет – это не главное. Нельзя верить или не верить в скальпель хирурга или зеркальце стоматолога. Эти вещи – всего-навсего медицинские инструменты. А в руках опытного врача они превращаются в средство для получения той или иной информации и достижения намеченной цели.

Тревор наблюдал за Амандой. Времени было предостаточно, и он ловил себя на мысли, что ему приятно находиться в её обществе. Но, с другой стороны, Тревора не покидало чувство некоего дискомфорта. В глазах Аманды он улавливал какое-то непонятное чувство сострадания. Так смотрят врачи на своих пациентов перед тем, как сообщить им неутешительные результаты анализов или о наличии серьёзной болезни. Безусловно, Аманда готовилась к этому разговору заранее и конечной целью её монолога была именно необходимость провести с ним гипнотический сеанс. Что это было – профессиональный интерес, желание привлечь нового клиента или что-либо другое, скрытое, завуалированное под непринуждённый разговор психолога и пациента?

Что бы это ни было, но именно Аманда в тот день включила невидимый, скрытый тумблер в голове Тревора, что впоследствии привело к неожиданным, непредсказуемым и фатальным последствиям для них обоих.

***

– Что вас беспокоит, Тревор? – через некоторое время спросила Аманда, выпроводив за дверь Йована, переключив всё своё внимание на него.

– Бессонница. За последнее время накопилась усталость, к тому же перелёты-переезды. Уже дней десять.

– Многие психологи проводят лечение бессонницы, используя именно разные техники гипноза. И действительно, только посредством внушения можно достичь быстрых результатов. Я использую технику регрессивного гипноза, выявляю скрытую причину бессонницы и провожу лечение, устраняя её. Таким методом достигается положительный результат в большинстве случаев, а улучшение наступает сразу после первого сеанса.

– Вы считаете, что бессонницу можно вылечить за один сеанс?

– Конечно, – уверенно ответила Аманда. – Вы сразу почувствуете результат. Раньше на сеансах гипноза бывали?

Тревор вспомнил несколько моментов с уличными фокусниками-гипнотизёрами с их подставными людьми «из толпы» и улыбнулся.

– Нет, Аманда. Я далёк от всего этого. Эти трюки во мне никогда не пробуждали интерес.

Аманда тоже с интересом разглядывала Тревора. Такие мужчины, как Тревор, всегда ей нравились, но её клиенты были в основном мужчинами с комплексами, вредными привычками, психозами. В случае с Тревором она понимала, что уверенные в себе мужчины страдают практически такими же комплексами, как и все остальные, только умеют их надёжно скрывать от посторонних глаз. И для того, чтобы сеанс прошёл успешно, ей необходимо немного больше узнать о пациенте.

– Понимаете, Тревор, гипноз – не какое-то там явление, – продолжала она, – а состояние человека, вызванное искусственно с помощью внушения. Здесь нет никакого чуда или обмана. Это, в конце концов, техника или, говоря языком специалистов, способ подготовки пациента к диагностированию его состояния с помощью внешнего воздействия на подсознание. Никакой это не божественный дар или трюк.

– Я бы сказал, что это что-то сродни фокусу, рассчитанному на доверчивых людей с высоким уровнем самовнушения, не более, – снисходительно улыбнулся Тревор. – Себя лично относить к этой категории обывателей я бы не стал.

Аманда улыбнулась:

– На первый взгляд, может быть, вы и правы. Но скажите мне, Тревор, вы читаете книги? – и, не дождавшись ответа, продолжила: – Художественные, например. Вы никогда не задумывались над тем, что, читая то или иное произведение, вы видите не буквы, строки, цвет чернил, фактуру бумаги, то есть то, что реально лежит у вас перед глазами, а совершенно иное. Читая предложение за предложением, вы чётко представляете героев повествования, их внешний облик, окружающий мир, их характеры, впечатления, переживания, наконец. Вы как будто посторонний наблюдатель всего этого. Более того, иногда вы и себя ощущаете непосредственным участником тех событий. Не так ли? – Аманда говорила не спеша ровным, приятным низким голосом, словно диктор, объясняющий суть мироздания. – Это и есть внушение. И вообще, процесс чтения художественной литературы, особенно «про себя», очень близок к состоянию гипноза. Таким образом, любовь к чтению достаточно точно говорит о высокой внушаемости пациента.

Аманда вдруг остановилась, посмотрела внимательно на Тревора и спросила:

– Так вы любите читать? Что вы читаете в свободное время?

– Вы знаете, в детстве и юности я очень много читал. Даже в унылых описаниях пейзажей и картин природы Вальтера Скотта находил свою прелесть. Сейчас же увлекаюсь историческими изысканиями. Но времени на чтение книг остаётся очень мало, к сожалению.

– Если вы любите читать, – продолжала Аманда, – у вас, во-первых, развита, способность к образному мышлению, во-вторых, есть желание воспринимать информацию. Библиофилы – одни из самых высокогипнабельных личностей. Некоторые из этих людей не только визуально воспринимают всё прочитанное, но и могут прогнозировать будущие диалоги, сцены и даже сюжетные линии. И всё это всё так же визуально.

– Ну, я не настолько высокогипнабелен, чтобы прогнозировать будущие сцены во время чтения, – парировал Тревор. – Хотя вы правы, во время чтения в голове, действительно, формируются определённые образы. И я согласен, что писатель может внушить читателю некие переживания. Это нормально и по большей части естественно. Но вот внушение гипнотизёром определённых действий или несуществующих сцен я считаю чистым шарлатанством.

– Почему же, Тревор? Вам ещё скажу, что опытные психологи во время гипнотического сеанса могут провоцировать пациентам не только определённые мысли, но и образы. В некоторых случаях внушаются и вымышленные жизненные ситуации для блокировки и замены каких-либо болезненных воспоминаний, влияющих на психологическое состояние человека.

– То есть, вы хотите сказать, что гипнотизёр, провоцируя сновидения, может внушить человеку искусственные воспоминания о прошлом?

– Именно! Более того, во время сеанса человек их воспринимает не как прошлое, а как истинную реальность. Можно также внушить совершенно вымышленную жизненную сюжетную линию, и человек под гипнозом тоже воспримет её как реальность. В подобных гипнотических манипуляциях у меня лично есть очень хороший опыт с положительной тенденцией психологического восстановления пациента. Но подобное возможно, как я вам уже говорила, исключительно с высокогипнабельными персонами. Кстати, как говорит практика, именно у них яркие, цветные и очень детализированные сновидения, независимо от того, свои они или внушаемые.

Аманда сделала небольшую паузу и неожиданно спросила:

– А какие у вас сновидения, Тревор, – чёрно-белые или цветные?

Тревор задумался.

Он давно не задавался подобным вопросом.

Вопрос Аманды заставил Тревора мысленно перенестись в детство, и память из нескольких кадров давно забытых детских переживаний, как мозаику, сложила небольшой отрезок воспоминания из далёкого прошлого.

Это случилось в день его рождения. Ему тогда исполнилось двенадцать лет.

Отец Тревора, известный инженер-строитель, проектировал в Таиланде один из самых высоких в то время отелей. Со временем в Бангкок переехала и его супруга с сыном.

В тот день все весело праздновали именины Тревора. Празднование закончилось вечерней прогулкой на лодке-гондоле по каналам Бангкока.

Лодка была длинной и узкой. В ней размещалось всего несколько человек. Сверху была натянута жёлтая ткань, защищающая пассажиров от солнца. Для удобства одна керосиновая лампа находилась внутри навеса, а впереди на длинном шесте висела вторая, освещающая гондоле путь по каналу.

Время приближалось к полуночи, но возвращаться домой в душный отель никому не хотелось. На лодке зажгли ещё лампы, и внутри завязался непринуждённый разговор. Тревор, устроившись на дне лодки около отца, уже пребывал в дрёме. Ему грезилось, что он плывёт на большом пиратском корабле по волнам бушующего океана. Брызги воды, нечаянно попадавшие на его лицо, лишь подтверждали реальность придуманной фантастической картины. Во сне он улыбался. Тревор вспоминал прошедший день, полный веселья, подарков и игр.

В длительные командировки коллеги отца обычно ездили с семьями, поэтому недостатка в друзьях у Тревора не было. Но в этот день всё внимание было сосредоточено только на нём. Ему дарили сладости и подарки, упакованные в красочные коробки. Отец сделал самый роскошный подарок – конструктор уменьшённой копии огромного белого самолёта. На картинке коробки этот самолёт выглядел просто фантастически, и Тревор не мог дождаться момента, когда коробку откроют и он начнет собирать детали.

Однако после празднования родители решили провести остаток дня, плавая в гондоле по каналам Бангкока. И вот сейчас он крепко прижал коробку конструктора к себе и, прижавшись к отцу, умиротворённо засыпал.

Тревор слышал неспешные разговоры родителей, шум лодки и воды, чувствовал запах водорослей и жареного риса, как вдруг всё вмиг исчезло, и он внезапно, словно в сказке, перенёсся на крышу какого-то сарая. Сразу всё вокруг стихло, но картинка была очень реальной, чёткой и яркой. Крыша сарая была покрыта красноватой от ржавчины жестью. Тревор босой сидел на корточках и всматривался в облака.

От неожиданности такого перемещения Тревор поднялся на ноги и стал осматриваться. Рядом с ним сидел совершенно незнакомый мальчик и о чём-то рассуждал на незнакомом языке. Тревор с нескрываемым страхом и удивлением смотрел на этого мальчика, пытаясь понять, кто это, и что с ним происходит.

Невдалеке от сарая, куда его занесло, стоял старый длинный дом, покрытый красной черепицей, позеленевшей от времени. В некоторых местах на стенах дома виднелись трещины, во дворе бегали куры, а у деревянного забора на цепи спал большой пёс со всклокоченной длинной шерстью.

С крыши сарая открывался вид на сельские огороды, небольшие дома с красными крышами и дальше – на горы, укрытые, словно ковром, зелёными лесами. Было очень жарко и пахло горячим битумом, как на стройке у отца.

После шумного Бангкока здесь словно всё остановилось. Не было даже незаметного порыва ветра, и полная тишина подчёркивала умиротворённость окружающей местности.

«Где лодка, где мама? Куда всё подевалось?» – в ужасе спрашивал себя Тревор и всё никак не мог понять, как он здесь очутился и что, вообще, происходит.

Тревор посмотрел на свою одежду.

Синие полушерстяные спортивные брюки с вшитой по центру вертикальной стрелкой и со странно оттянувшимися коленками. Белая майка с вышитой внизу чёрными нитками буквой «Р». И майка, и штаны были словно с чужого плеча, не по размеру большими.

Всё вокруг было до безумия реально. И это очень напугало Тревора. Он попытался ущипнуть себя, но это не помогло. Тревор закрыл глаза, затаил дыхание и сильно сжал кулаки. Потом осторожно открыл сперва один глаз, потом второй, но видение не покинуло его – всё тот же сарай, красная крыша и тот же незнакомый мальчик.

Тревор решил немедленно покинуть это место и сделал шаг.

Разогретая солнцем жесть крыши резко обожгла пятки. От резкой боли он вдруг вздрогнул и… открыл глаза.

– Заберите керосинку! – Тревор услышал громкий оклик отца. Тот схватил в руки керосиновую лампу и передал её на нос гондолы.

Тревор проснулся от боли, так как голой пяткой во время сна коснулся стеклянной колбы керосиновой лампы, и та упала на дно лодки, едва не разбившись.

– Ты обжёгся? – спросила его мать, осматривая пятку. – Слава Богу, всё обошлось. Всех нас напугал. Просыпайся, солнышко, нам скоро выходить.

Это необычное сновидение, это странное перемещение не давало ему покоя, но на следующий день случилось то, что надолго заставило его забыть обо всём.

Именно на следующий день после этого события случилась трагедия. Автомобиль, в котором он ехал с родителями, попал в автокатастрофу, родители погибли, а он больше месяца находился между жизнью и смертью.

Позже, после трагедии, это странное перемещение и жуткое состояние реальности, которое долго не давало ему покоя, он стал воспринимать как некое знамение предшествующей трагедии, как предупреждение, которое он, к сожалению, не понял и не смог вовремя её упредить. Он долго винил себя за то, что не рассказал об этом сновидении родителям. Может, они бы в нём увидели какой-то знак грядущей трагедии, и той страшной автокатастрофы можно было избежать. И это чувство вины надолго поселилось в сердце Тревора.

Со временем страхи ушли, трагические воспоминания были заменены впечатлениями прошедших дней, а всё пережитое во время автокатастрофы как-то само по себе стёрлось из памяти мальчика.