– Отстань, я говорю как есть, – отмахивается она. – С тех пор, как этот бесогон заполучил себе уши Аеси, и с тех пор, как Аеси провел его на верхи вместе с его выводком, Фасиси живет на острие ножа. Демоны носятся, бесчинствуют, подгребают всё, что хотят. Вы бы видели их на рынке, как они хапают всё, на что положат глаз! На прошлой неделе одна женщина возмутилась, так один из них отжег ей язык. Другой снес голову мужчине только затем, чтобы люди это видели. И боги да будут вам в помощь, если вы просто окажетесь у них на пути, ибо тот из них, кто не наступит, тот пройдет вас насквозь, чтоб лопнуло сердце! Счастье, если вы отделаетесь всего-то оторванным пальцем. Судей не зовите, они просто не придут. Демоны распоясались окончательно, не знают удержу. Всё королевство под ними стонет.
– Это не они распоясались, это кто-то дал им распоясаться, – высказывает предположение Алайя.
– Что же станет с этой землей, когда наш Король…
– Ому, замолчи, – требует Кеме.
Берему ревет.
– Ты тоже замолчи! – говорит ему Кеме.
Лев поднимается, недовольно фыркает и уходит в соседнюю комнату.
Алайя поворачивается к Соголон:
– Это лев говорит: «Перестань быть таким трусом».
– Ему повезло, что это он, иначе я бы полоснул ножом прямо по его морде, – горячится Кеме. – Как он, бесы его забери, осмеливается назвать меня трусом?
– Tu loju, – говорит вполголоса Бимбола.
– Мое лицо не горячее! – отмахивается Кеме и делает глоток пива.
Ому с прищуром смотрит на Соголон и спрашивает:
– Ты, девочка, наверное, метишь стать у Кеме второй женой?
Кеме что-то кричит, но Соголон не слышит. «Вторая жена». Фраза пронзает голову навылет, покидает ее, возвращается и снова вылетает. Разум не знает, что на это ответить. Только и может, что впускать и выпускать это слово.
– Бедняга и с первой-то едва управляется, – усмехается Ому.
– Ому, не корчи из себя злючку.
– Я не корчу. Если бы я затевала выходку, я бы тебя предупредила.
Соголон растерянно смотрит на сидящих справа. Стариканы улыбаются, но ничего не говорят, остерегаясь соседских ушей. Бимбола в это время отлучается к стойке долить кому-то еще пива. Гляньте на него. Конечно же, у него есть жена, может, даже две. Ну а тебе-то какое дело? Между ним и тобой нет ничего, кроме легкого ветерка. Соголон хочется быть большой женщиной, которая уже понимает большие женские вещи. А это… Это заставляет ее ощущать себя просто девчонкой. Нет, не девчонкой – дурочкой. И даже не ощущать: какие могут быть ощущения у бесчувственного полена?
– В каком из девяти миров ты сейчас обретаешься? – говорит ей на ухо Ому. Соголон не отвечает. Воздух нестерпимо разрежен, нечем дышать, и вообще ей хочется уйти, скрыться, лучше бегом.
За стеною грохот, рев, крики, рычание, снова грохот, уже как при драке, топот бегущих ног. Бегущего кто-то или что-то преследует, затем резкий удар не то об дверь, не то об пол. Никто не знает, что стряслось, пока не появляется лев, с маленькой белой девочкой в пасти. Вся таверна вскакивает и с криком разбегается, кроме тех, кто рядом с Кеме. Челюсти Берему сомкнуты на шее девчушки с кожей белой, как глина.
– Берему, брось девочку! – кричит ему Кеме.
Лев ее по-прежнему треплет, а та уж и не шевелится.
– Берему! – снова кричит Кеме и хватается за копье. Берему бросает девчушку и издает громовой рык. Разбежались уже все, кроме тех, кто с Кеме.
– Ты убил ее? – спрашивает зверя Ому.
Берему строптиво рыкает и встряхивается.
– Но вид у нее как у мертвой.
Лев смотрит и рычит. Кеме по-прежнему сжимает свое копье. К девчушке подходит Бимбола. На полу лежит детское тельце, белое с головы до ног, включая волосы. Невидящие глаза открыты, отверст и безмолвный рот. От прикосновения ко лбу вся девчушка рассыпается в порошок, словно она и в самом деле была целиком из глины.
– О боги! – невольно восклицает Бимбола.
Кеме опускает копье.
– Сангомин? – спрашивает он Берему.
Лев в ответ фыркает и шипит. Кеме пристально смотрит на Соголон. Его взгляд ей не нравится.
– Гляньте, один глинистый прах, – растерянно произносит Ому.
– Он или она уже превратились в кого-то другого. Ушли, – говорит Алайя.
Соголон подойти побаивается, но все подходят и смотрят. Кроме Алайи.
– Сангомины здесь раньше если и бывали, то я их не замечал, – говорит он.
– Алайя, кого ты сейчас злишь? – говорит Кеме. – Скоро за ним явится еще кто-нибудь.
Сыпучий прах выскальзывает из ладоней Ому. Теперь все взгляды устремлены на Алайю.
– Берему его убил, – молвит тот.
Лев собирается зарычать, но Ому говорит:
– Убил кого – эту пыль, что ли?
– Кстати, ты, дворцовый страж, – обращается к Кеме Бимбола. – Тебе здесь оставаться нельзя.
– Но я ничего не сделал.
– Пусть всё вначале поостынет. Уходи.
– Вот Алайе точно лучше уйти.
– Ты думаешь, меня нужно об этом упрашивать?
– Всё, расходимся, – бросает Кеме, не оглядываясь. Но на выходе приостанавливается: – Соголон!
Ее тоже упрашивать не надо. Она бежит следом.
Выйдя наружу, Кеме шагает быстро и размашисто; Соголон с трудом удается его нагнать.
– Да дайте мне хоть одну спокойную ночь!
