– Соголон? Из племен буша?
– Не трогай мое имя, старик.
– А это что за друг, рядом с тобой?
– Это лев.
– Умно. Ты смотришь в воздух и предлагаешь мне его нюхнуть, или зачерпываешь воды и говоришь: «Посмотри, вот вода».
– Почему в Фасиси все такие грубияны?
Олу смеется:
– Потому что это Фасиси. Здесь все рождаются для войны, даже кормилицы. Деликатность у нас не в чести.
– Может, если ты не будешь возлежать со шлюхами, в тебе и грубости спросонок поубавится?
– Посмотрите на эту девочку! Уж не думает ли она, что может испытывать мое терпение в моем собственном доме? Кто же из нас грубиян?
– Я не…
– Не смей переступать даже порог моего дома с мыслями о твоем праве судить о том, что я здесь делаю.
Соголон примолкает, надеясь, что сожаление на лице позволяет ей не извиняться вслух.
– Лев, у меня ощущение, будто мы с тобой в одних рядах сражались на войне, – говорит Олу, подходя ко льву и почесывая ему гриву. – Или, может, то был твой отец? Ладно, мне с вами некогда. Сейчас я займусь приготовлением кофе.
– Разве у тебя нет женщины, которая бы делала это за тебя?
– Девочка, к чему ты здесь, в моем доме?
– Я видела, как у нас кофе готовит повар. Я могу приготовить не хуже.
Воитель идет искать свою мантию, а Соголон направляется к очагу, разжигает огонь и варит ароматный напиток. Все вместе они выходят на террасу, где лев укладывается и блаженно нежится на солнце.
– Соголон, – молвит Олу.
– Ты разве помнишь?
– Иногда.
– Кто-то нынче ночью влез ко мне в комнату. Если я сейчас пойду к кому-нибудь с этим рассказом, там могут счесть, что мне в голову проникли бесы, – признается она.
– Так кто же это был?
– Такой, похож на мальчика. Но только лицом. Ноги длиннющие, как у паука, руки тоже, и он ползал по потолку. Черный-пречерный, как смоль, по потолку бегает как по полу. А потом он бросился на меня, но я кинула в него лампу, и он загорелся.
– И что дальше?
– Дальше он сбежал через окно. Тогда я вышла из комнаты и улеглась спать со львами – вот с ним. А сегодня утром проснулась у себя, как будто кто-то уложил меня обратно в постель и привел в порядок мою комнату. Вид такой, будто прошлой ночью, кроме сна, ничего и не было. Вот что было, военачальник.
– Просто Олу. Я теперь ни над кем не начальствую.
Как раз сейчас Соголон видит его голову. Она перед ней всё это время, но только сейчас она видит это место. Там не сквозная дыра, а похожий на звезду шрам с рубчиками, где не растут волосы.
– Гадкие странности творятся здесь с некоторых пор, только не помню, с каких.
– Ну хотя бы примерно? – допытывается Соголон.
– Затрудняюсь сказать.
– А кто такие сангомины?
– Когда ты произносишь это слово, я вижу одну и ту же рыжую образину. Аеси.
– Моей хозяйке одна дама рассказывала, что он привел их сюда, когда никому не удавалось излечить недуг Кваша Кагара.
– Помню что-то в этом роде. Они его не излечили. Да, не излечили, но пустили слух, что на короле лежит заклятие. После этого в голове пошла сумятица. Ничего не помню.
– Может, у тебя об этом где-нибудь записано?
– Может быть.
В поисках записей они осматривают стены и пол.
– Ищи красные буквы или собаку со змеиным хвостом, – говорит Олу.
Одну такую Соголон обнаруживает невдалеке от отхожего места, другую под ковриком с предупреждением об Аеси и еще одну под кучкой исподнего, что лежит на полу. Эту одежду Олу бдительно выхватывает у Соголон из рук – застенчивость, вызывающая улыбку.
– Надеюсь, я при тебе этого не снимал?
– Если и снимал, то я увидела, что ты чище других мужчин, – говорит Соголон и кивает на буквы. – Так что там написано?
– Здесь не по порядку. Должна быть какая-то запись еще раньше.
«Рыжий говорит, что Король под властью врага иного рода. “Трон взывает о другом воителе”, – говорит он. Может, оно и вправду так.
Он гнет свое, этот Аеси, отстраняя всех стражей трона, даже львов. Чтобы вернуть их обратно, нужно восстание всего народа.
Лишь Аеси и сангомины имеют доступ к Королю. Мерзкие детишки, склизкие уродцы».
– Ты видела еще одну, со змеиной собакой?
Олу задирает коврик.
«И тогда принцесса посылает за женщинами-травницами, монахинями из дебрей буша. Мы ждем – и не я один. Принц все время ерзает, сетует и ноет; воистину это человек, который никогда не выстоит в войне. Король сегодня не хуже, но клянусь богами, и не лучше.
Являются шестеро молодых женщин, но четыре исчезают. Найти их нигде не удалось.
