– Посол из Увакадишу.
– Вон оно что. Хорошо.
– Как раз ничего хорошего. Увакадишу ждет, что мы скрепим договор, согласно которому не будем к ним вторгаться – то есть не делать встречных ходов. В противном случае они прибегнут к помощи Юга.
– Отец всегда говорил, что Увакадишу – это Север. Ему это внушили сами боги.
– Но он же говорил и то, что любая земля южнее реки Кеджере – это Юг.
– Отец, должно быть, имел в виду южан и их жизненный уклад, сестра. Отсталые, темные люди, а их женщины берут в рот мужские отростки. Уж на что они им!
Соголон поднимает глаза, ожидая шепотков и смешков из толпы; именно это и происходит.
– Они, видите ли, желают знать, зачем мы собираем близ Кровавого Болота войска. Я сказала, что никто ничего не собирает, а учения – это у нас так принято. Так мы защищаем восточное побережье от пиратов.
– Мы в самом деле так делаем?
– Нет. Мы собираем войска.
– Ну и хитра же ты, сестра. Гляньте на эту провозвестницу войны!
– Уйдите все.
– Что? Но я не виделся со своими старыми друзьями аж… с прошлого вечера! – возмущается принц. А затем покорно вздыхает: – Ладно. Вы мне все надоели. Все вон!
Уходят все, кроме Аеси. Соголон в общем потоке идет к выходу, но в коридоре задерживается. Постепенно растворяется под сводами болтовня куртизанок, и воцаряется тишина, после чего становятся слышны голоса из глубины зала. Соголон идет на это впервые – обычно все разговоры до ее ушей доносит по своей воле ветер. На этот раз она прикрывает глаза и сосредоточенно думает о ветре, несущем ей голоса. Вскоре ей в уши вливается прохладный сквознячок.
– Братец, хватит прикидываться. Зрители ушли.
– Когда передо мной наследная принцесса, а я гребаный принц без титула, ты можешь отдавать мне приказы. Однако ходят слухи, сестра, слухи о брожениях. О недовольстве…
– Лазутчики сообщают, что король Юга собирается вторгнуться в Калиндар морем. Увакадишу либо окажет им помощь, либо даст их воинству беспрепятственный проход, – говорит Эмини.
Судя по молчанию, это его ошеломляет. Он молчит так долго, что Соголон приоткрывает дверь и осторожно заглядывает внутрь.
– У тебя есть доказательства? – спрашивает наконец Ликуд.
– Я, кажется, сказала: у нас есть лазутчики. Барабаны на Севере и особенно на Юге вещают, что Король погружен в свои думы, – говорит она.
– Ну погружен и погружен.
– Король вот уже десять и две луны как прикован к постели. Что значит это самое «погружен», знают уже все, брат.
– Значит, надо укрепить Калиндар и покарать Увакадишу за предательство. Послать знак всей империи.
– Так нас не предавал еще никто, – вставляет Аеси.
– Что нам мешает взять и послать весть? Послать весть, чтобы Увакадишу был сокрушен и наказан.
– Но есть ли смысл сокру…
– И тем подать наглядный пример, сестра, чтоб впредь неповадно было. Мне доносят, что король Юга сходит с ума. Такое бывает, когда твоя мать тебе же и сестра.
– Дипломатичность – явно твой дар, брат.
– А вот сарказм явно не твой. Всякий раз, когда мы говорим, что Король погружен в свои думы, им слышится, что Король слаб. Затем их посол приходит ко двору и обнаруживает, что ему приходится иметь дело с женщиной на троне. Ну и, понятно, это провоцирует в нем дерзость.
– Я всего лишь занимаю место, которое надлежало бы занимать тебе. По сути, на троне ты, так что тебе и править. Так правь же, брат!
– Нет, сестра. Похоже, это время пока еще твое. На исходе, но всё еще твое.
– Король всё так же погружен. Кроме того, прежде чем отправлять мечи и копья, следует знать, что война сама собой не окупается, – едко замечает Эмини.
– Снисходительность – тоже не одно из твоих дарований. Обяжи подданных налогом. Или вот, озадачь податью Калиндар. Пускай оплачивают свою защиту.
– Нам нужно посоветоваться со старейшинами и…
– В старейшинах только и ценности что их старость. А также…
Следующая фраза принца звучит неразборчиво. Соголон подается ближе, к краю двери, и тут сзади ее за шиворот цепляет черная рука, вздергивая к самому потолку. Она вскрикивает. Шмыгливый ползун! Дитя тьмы! Под сорванные крики Соголон он сотрясается в мелком визгливом смехе и раскачивает ее как куклу, карабкаясь со свода на свод; Соголон чувствует, как выскальзывает из своего платья. Смоляное дитя упорно лезет к трону, а перед глазами у Соголон всё плывет.
– А ну уймись! – прикрикивает на него снизу Аеси.
– Канцлер, – подает голос Ликуд. – Я не говорил, насколько для меня ценны твои подарки?
– Подарки вашему отцу, ваше высочество.
– А я его наследник и принц. Суть в том, дорогой Аеси, что едва ты вручаешь свой подарок, как он уже не твой. Уняться ему велю уже я, а не ты. Тем более что сейчас он, похоже, обзавелся новой игрушкой.
– Вели ему остановиться, – морщится принцесса.
Принц смеется, когда дитя тьмы отпускает Соголон из-под потолка, а затем снова подхватывает. Пол несется ей навстречу, а затем дергается и замирает под ее безудержный вопль.
– Ликуд! – настойчиво повторяет принцесса.
Принц кивает, и дитя тьмы, снизившись с потолка, отпускает Соголон на небольшой высоте. Девочка шлепается наземь, слыша над собой голос принца:
– Кто это? Лазутчица с юга? Казнить!
– Стой. Она подарок.
– Ну-ка встань, девочка. Она, подарок? Больше похожа на обрывки от него. Всё равно лучше казнить.
– Говорю тебе, брат: это подарок.
– Кому? Мне?
– Кухне. У нее необычные поварские навыки, в особенности по малакалским блюдам.