– Ничего не противная! Это лекарство. Из слизи наши врачеватели лекарства от разных болезней делают. Все народы королевства покупают.
– Понятно.
– Что тебе понятно? Ты представляешь, как это муторно, когда каждый день, из года в год, только и видеть загоны с жабами, скребком каждое утро и каждый вечер собирать с них слизь, таскать полные вёдра к бочке во дворе и развозить болотную тину, чтобы эти твари жрали и прибавляли в весе!
– Не представляю. Тоскливо, наверное.
– Вот и мне надоело.
– Тебя сейчас ищут?
– Здесь? Нет, не ищут. Походили, наверное, вокруг деревни, покричали и успокоились. Подумали, наверное, что, кушать захочу, сама приду. У тебя, кстати, ничего нет покушать?
– Есть, – Миха скинул торбу, достал оттуда кусок хлеба и начатое колечко колбасы. – Держи.
– Ух, ты! – обрадовалась Найка и тут же вгрызлась в колбасу. – Проголодалась, пока сюда добралась, сил нет!
– Что же ты, на побег решилась, а еды в дорогу не приготовила.
– Я приготовила, только, съела всё.
– А от кого ты, тогда пряталась?
– От кордонной стражи.
– Это, кто ещё такие?
– Это воины, которые охраняют границы наших земель.
– Пограничники?
– Наверное. Не знаю.
– И, что будет, если они нас найдут?
– Нас отведут к судье, а он, уже, приговорит нас к нескольким годам каторги. Будем тритонов пасти на дальних болотах, пока сами мхом не зарастём.
– За что?
– За нарушение границы. Границу земель нарушать нельзя.
– Круто! И, что же делать? Мне туда надо.
– А я, думаешь, зачем тут сижу?
– Зачем?
– Потому, что, мне тоже надо туда.
– Как же мы туда попадём?
– Сейчас проедет последний, перед полднем, дозор, – посмотрела Найка на солнце. – А, потом, часа два, тут никто не будет ходить. У стражи полуденный отдых. Вот и перейдём. Главное, сигнальные нити не задеть.
– Там и сигнализация есть?
– Усики свистящих водорослей. Зацепишь такое, свист на всю округу раздастся. Мёртвого из могилы поднимет. Кордонная стража себе дневной отдых, поэтому, и устраивает, что на него надеется.
Неподалёку раздались шаги, и они замолчали. Сквозь ветви кустарника было видно, как из-за чахлых деревьев показались три всадника верхом на больших, действительно, ростом с лошадь, ящерах. Всадники были такие же зелёные, как и Найка, и с такими же ирокезами на головах. Высокие крепкие мужики в каких-то костяных доспехах, с притороченными к сёдлам булавами и широкими кинжалами в ножнах на поясе, особо по сторонам не смотрели, болтая о чём-то между собой. Зато тритоны шли, низко пригнув к земле свои приплюснутые головы, и постоянно высовывали свои раздвоенные чёрные языки, словно пробуя пространство вокруг себя на вкус. Девчонка предупредительно поднесла палец к губам, а, потом, упала животом на землю, увлекая за собой и Миху.
Лежать пришлось минут двадцать. Стражники, почему-то, остановились недалеко от места, где лежали Миха с Найкой, чем-то там шуршали, и, только потом, продолжили свой путь.
– Наконец-то, – облегчённо выдохнула девчонка. – И приспичило им именно тут свою кидаловку распивать.
– Кидаловку?
– Да. Самогон местный. Кстати, тоже из жабьей слизи гонят.
– А, почему кидаловка?
– Так, когда выпьют, кидает их из стороны в сторону. Прямо пройти не могут.
– Ну, что, пошли, теперь?
– Не спеши. Посмотреть надо.
– Чего смотреть?
– Куда после ночи кричащие водоросли свои усики раскинули. Они же, на ночь, их в клубок собирают, а с первыми лучами солнца опять распускают. И, каждое утро, по-разному.
Найка легко поднялась на ноги и, раздвинув ветви кустарника, скрылась из виду. Появилась минут через пять, и поманила за собой Мишку.
– Пошли быстрее, – прошептала она, оглядываясь по сторонам. – Пойдёшь за мной след в след. И, упаси тебя Судьба ступить куда-то не туда. Нас обоих погубишь. Понял?
– Понял.
Они вышли из кустов, перелезли через растущее, почти горизонтально земле, закрученное штопором дерево и зачавкали по грязи. Найка шла замысловатым маршрутом, то резко поворачивая вправо, то сворачивая назад, то уходя левее и, наконец, снова вперёд. Возле необычного, остроконечного холмика она остановилась и обернулась к Михе.
– Вон, сама кричащая водоросль, – показала она на какой-то бурый хохолок на самой вершине, а, потом, кивнула на еле заметные побеги, тянущиеся сверху по земле веером и, почти невидимые, в грязи. – А это усики. На них нельзя наступать.
– Понял.
– Ну, раз понял, то и под ноги тоже посматривай.
Грязи становилось всё больше, почва под ногами стала разъезжаться и проседать, и, наконец, скрылась под водой. В ботинках опять противно захлюпало. Найка услышала это и, посмотрев на Мишкину обувь, сморщила свой зелёный носик.
– Что у тебя за боты? Хлипкие какие-то, и воду не держат.
– Я, как-то, не собирался по болотам лазить.
