Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга

Саймон пешком обошел окрестности и обнаружил одноместную ракету там, где Комбербек оставил ее. Она была построена компанией «Титаник энд Икарус Спейсшип компани инкорпорейтед», что не внушило Саймону доверия. Однако, осмотрев ее, он решил перелететь на ней обратно к «Хуанхэ». Он решил, что поместит ее в большом ангаре на корме корабля. При случае, во время путешествия в межзвездном пространстве, ее можно будет использовать в качестве шаттла или спасательной шлюпки.

Вернувшись на большой корабль, Саймон обнаружил, что старик исчез. Он вновь был вынужден отправиться на пешую прогулку. Спустившись по раскисшему склону, он увидел, что Комбербек бродит среди развалин деревни. Услышав, как под ногами Саймона чавкает грязь, старик поднял голову.

– Даже в армянской деревне должна быть библиотека, – сказал он. – В наш век не осталось неграмотных. Здесь наверняка должна быть книга с результатами чемпионата.

– Это все, что вам нужно для счастья?

Старик на минуту задумался.

– Нет. Если бы у меня встал, я был бы гораздо счастливее. Но что толку? Тут нигде не видать ни одной бабы.

– Я, скорее, имел в виду, что кто-то мог бы составить вам компанию или, может быть, стать сиделкой.

– Кто угодно, лишь бы он любил бейсбол, – ответил Комбербек.

Саймон покачал головой и ушел. В последующие несколько недель он прочесал каждый дюйм Большого и Малого Арарата. Увы, единственные люди, которые попались ему на глаза, были мертвы. В последний день поисков он вернулся на корабль с мыслью облететь эти места – вдруг где-нибудь остались выжившие? Тогда, поручив им заботу о старике, он сам улетит в межзвездное пространство.

Когда он вернулся к кораблю, уже смеркалось. «Хуанхэ» лежал к нему бортом, и, как обычно, его вид вселил в Саймона тревогу. Он никогда не мог понять причины этого беспокойства. Судно имело около шестисот футов в длину и в целом было цилиндрической формы. Нос его походил на луковицу; корма опиралась на две полусферы, в которых размещались двигатели, приводившие «Хуанхэ» в движение. Они находились отдельно от корабля, на тот случай, если двигателям угрожала опасность взрыва, их можно было легко отбросить.

Из главного бокового люка, который оставался открытым, струился свет. Увидев его, Саймон пришел в отчаяние. Уходя, он строго-настрого приказал старику ночью держать люк закрытым.

На Арарат пришла весна, и москиты свирепствовали вовсю. Странно, но потоп не уничтожил их всех, и теперь они размножились в миллиардных количествах, так как большинство их естественных врагов, летучих мышей и птиц, были мертвы. Саймон поспешил войти внутрь корабля и торопливо задраил люк. Войдя, он окликнул старика по имени. Комбербек не ответил. Саймон прошел в кают-компанию, где и обнаружил старика бездыханным. Он сидел на стуле. Полголовы было снесено выстрелом. На коленях мертвеца лежал пистолет китайского производства. На столе перед ним лежала книга со следами грязи и воды, открытые страницы разбухли и покоробились. Увы, они промокли не от дождя. Они промокли от слез.

Это была «Энциклопедия Террика», том IX, Барракуда – Бермудский ром. Никакой прощальной записки Комбербек не оставил, но Саймон прочел в разделе «Бейсбол: Чемпионаты мира» все, что ему нужно было знать. Чемпионат 2457 года закончился скандалом.

В середине финальной игры, когда счет был 3:4 в пользу «Тигров», полицейские арестовали пять человек из Сент-Луиса. Комиссар только что получил доказательство того, что эти люди взяли деньги у владельцев тотализатора, чтобы подтасовать результаты. «Токийские тигры» выиграли по умолчанию, а пятеро арестованных получили максимальные сроки тюремного заключения.

Саймон похоронил старика и воздвиг на его могиле плиту фон Пэррота. На обратной ее стороне, которая теперь служила лицевой, он нацарапал такие строки:

САЙЛАС Т. КОМБЕРБЕК

2432–3069

Под этим камнем обрел покойКосмонавт и фанат бейсбола.Немало столетий он правду искал,Пока не узнал крамолу.Эх, лучше бы он и дальше пилПиво в космическом баре,Чем, убитый грехом «Кардиналов», гнилВ могиле на Земном шаре!Ненавистен ему бейсбольный мяч,Его герой оказался шлюхой,Лучше бы он про этот матчНе ведал ни сном, ни духом.

Последняя строка содержала хороший совет, но Саймон отказывался ему внимать.

Забравшись внутрь «Хуанхэ», он задраил люк и сел перед панелью управления на капитанском мостике. В компьютерных базах сохранились звездные карты. Приди Саймону в голову мысль отправиться, например, на шестую планету 61А Лебедя, ему было бы достаточно лишь нажать на нужные кнопки. Остальное сделал бы за него компьютер.

Словно бы в шутку, – хотя кто поручится, какое знание скрывалось в его сердце? – он попросил корабль отправить его на Небеса.

К его удивлению, на экране компьютера высветился китайский эквивалент английского «OK». Последовала двухминутная пауза, пока компьютер проверял, все ли в порядке. Затем корабль отделился от земли, принял вертикальное положение и взмыл в небо.

Саймон не ощутил никаких изменений в положении корабля, спасибо искусственному гравитационному полю. А вот его настроение резко изменилось. Он отчаянно застучал по клавиатуре.

– Куда ты меня везешь?

– На Небеса, как и было сказано.

– Где же эти Небеса?

– Небеса – вторая планета Беты Ориона. Это планета Т-типа, на которой отсутствовала разумная жизнь, пока в апреле 2879 года там не высадилась экспедиция землян…

Саймон отменил приказ.

– Отвези меня в какую-нибудь неисследованную галактику, а там видно будет, – напечатал Саймон.

Через несколько секунд они нырнули в черную бездну. Корабль мог развивать скорость, в 69 000 раз превышающую скорость света, но Саймон удерживал ее на более низком уровне – она превышала скорость света лишь в 20 000 раз, или 20X. Сам привод носил название «soixante-neuf», что по-французски означало шестьдесят девять. Изобретен он был в 2970 году неким французом, чьего имени Саймон не запомнил. То ли Пьер Ле Шанс, то ли Пьер Ле Шанкр, – он не был уверен, поскольку никогда не интересовался историей освоения космоса.

Когда первый корабль, оснащенный таким приводом, – «Золотой гусь» – разогнали до максимальной скорости, те, кто находились на его борту, испугались пронзительного шума.

При скорости в 20 000 раз быстрее скорости света этот шум начался как тихое шуршание, но когда корабль разгонялся, он становился громче и пронзительнее. При скорости в 69X корабль наполнял такой душераздирающий визг и вой, какой можно услышать, лишь когда женщина с узким тазом разрешается от бремени, или когда мужика бьют по яйцам. О происхождении этих звуков существовало немало теорий. Затем в 2980 году доктор Мэлоун, умнейший человек (когда бывал трезвым), разгадал эту загадку. Было известно, что всё, кроме своей стартовой энергии, привод получал из пятого измерения.

В этом измерении имелись звезды, подобные нашим, с той единственной разницей, что их форма имела пять измерений, что бы это ни значило. Эти звезды были живыми существами и имели сложную энергетическую структуру, так же, как звезды в нашей Вселенной, которые тоже были живыми. Однако попытки установить контакт с этими звездами потерпели неудачу. Возможно, они, как дельфины, просто не хотели говорить с нами. Это неважно. Важно другое: что привод крал энергию у этих живых существ. Им не нравилось, когда их убивали, привод же причинял им страшную боль. Вот поэтому, объяснил доктор Мэлоун, они и кричали.

Многие после этого вздохнули с облегчением. Однако некоторые настаивали на том, что межзвездные путешествия следует прекратить. Кто знает, вдруг мы лишаем жизни разумные существа. Их оппоненты заявляли, что если это правда, то это достойно сожаления. Но другие расы использовали привод, поэтому звезды все равно будут убиты. Если мы откажемся от его использования, то у нас не будет прогресса. Мы рискуем оказаться во власти злых и кровожадных инопланетян. Кроме того, не было никаких свидетельств того, что звезды пятого измерения умнее дождевых червей.

Саймон не знал, что тут правда, а что – нет. Но его корежило от воплей, которые при скорости 69X были такими истошными, что не помогали даже беруши. Поэтому он держал корабль на скорости 20X в надежде, что те, в самом деле, нанесут звездам лишь пару-тройку синяков.

«Хуанхэ» стремительно вылетел из Солнечной системы. Вскоре Солнце превратилось в крошечный огонек, который быстро погас, как если бы его потушили, погрузив в воду. Небесные тела впереди, какими Саймон видел их на экране, были совсем иными, нежели при скорости ниже скорости света. При скорости в 20X корабль пребывал, по сути, наполовину в этой вселенной и наполовину в каком-то другом месте.

Звезды и туманности являли собой дивное зрелище. Они были прекрасны, но их красота внушала ужас и благоговейный трепет, поражая своим умопомрачительным величием и необычными формами. Они пылали и меняли очертания, напоминая адское пламя, созданное заторчавшим на героине Люцифером. Поэты не раз пытались описать небеса на сверхсветовых скоростях, но все как один потерпели неудачу. Но известен ли случай, когда убогий комментарий бывал равен шедевральному тексту?

Саймон сидел, придавленный силой тяжести к креслу, и постанывал от экстаза и ужаса. Спустя какое-то время он понял, что у него гигантская эрекция, и кто знает, что произойдет, если ему не помешают.

Пес, уже какое-то время повизгивавший и скуливший, внезапно громко зарычал и сорвался с места. Саймон попытался не обращать на него внимания. Затем разозлился. Он пребывал на грани величайшего оргазма в своей жизни, а эта шавка могла все испортить. Он прикрикнул на Анубиса, но тот даже ухом не повел.

Наконец, Саймон вспомнил то, о чем читал в школе и видел в телесериалах. Он тотчас испугался, хотя и не был уверен, что у него имелись для этого все основания.

Как известно, все собаки – медиумы. Они видят то, что люди когда-то называли призраками. Теперь же было известно, что это объекты из пятого измерения, которые проникали в нормальное пространство, не замеченные грубыми чувствами человека. Они проходили через определенные каналы, образованные формой пятого измерения. Главный канал на Земле пересекал Британские острова, поэтому в Англии «призраков» было больше, чем в любом другом месте на планете.

На борту каждого корабля землян, который покидал пределы Солнечной системы, находилась собака. Ограниченный скоростью света радар не подходит для судна, идущего на скорости, ее превышающей. А вот собака могла обнаружить других живых существ даже на расстоянии в миллион световых лет, если они также двигались в режиме «шестьдесят девять». Для собак другие существа в этом многомерном мире были призраками, а призраки чертовски пугали собак.

Саймон нажал на кнопку. Экран ожил и показал ему вид с правого борта судна. Саймон не ожидал увидеть приближающийся корабль, ибо тот шел со сверхсветовой скоростью. Зато он увидел черную воронку, двигавшуюся наперерез его кораблю. Саймон понял, что это не что иное, как след от судна с приводом «69». Одна из особенностей этого привода состояла в том, что корабль оставлял за собой «тень», конической формы черноту неизвестной природы. Взгляни Саймон на экран заднего вида, он увидел бы позади своего корабля лишь круг пустоты.

Он был убежден, что приближающийся к нему корабль – это корабль Хунхоров, и что он движется на перехват «Хуанхэ». Это было единственное разумное объяснение, почему их корабль не изменил курс, хотя было видно, что это неизбежно приведет к столкновению. По всей видимости, Хунхоры намеревались помешать ему известить другие миры о том, что они сделали с Землей.

Саймон нажал на педаль акселератора и вдавливал ее в пол до тех пор, пока стрелка спидометра не подползла к правому краю датчика. При этом он резко крутанул руль, отклоняя корабль влево. Незнакомый корабль моментально изменил курс и последовал за ним.

Тихий гул двух машинных залов перерос в пронзительный визг. Анубис страдальчески взвыл, сова, ухая, принялась летать кругами. Саймон сунул в уши затычки, но те были бессильны спасти его от жуткого воя. Не смог он отключить и совесть. Где-то в одной из Вселенных пяти измерений живое существо терпело адовы муки, чтобы он мог спасти свою шкуру.

Через десять минут истошные вопли внезапно смолкли. Вот только Саймону не стало от этого легче. Это лишь означало, что звезда умерла, лишившись своего огня, лишившись, по сути, каждого атома своего тела. Он замер в ожидании. Вскоре крики возобновились. Привод отыскал очередную жертву, звезду, которая всего минуту назад мирно и счастливо паслась на космических лугах.

Вскоре два корабля уже находились на одной и той же плоскости. Но теперь корабль Хунхоров шел где-то позади «Хуанхэ». Из-за черноты, что тянулась следом за ним, Саймон не мог видеть его на заднем экране. Где-то в этом конусе был и корабль Хунхоров. Или все-таки не был? Чисто теоретически, ничто не могло существовать в непосредственной близости от корабля, движущегося со скоростью 69Х. Но одно космическое судно могло идти вслед за другим. Правда, преследователя в это время не существовало. Тогда где же он был? В шестом измерении, утверждали теоретики. Но тогда все, что шло в кильватере преследователя, должно было существовать в седьмом измерении, а любое судно в его кильватере – в восьмом, и так далее.

Большинство теоретиков это объяснение вполне устраивало. Количество измерений было бесконечным, как был бесконечным и числовой ряд. Однако гениальный индийский математик, доктор Утапал, заявил, что предел все-таки существует. При помощи уравнения, столь непонятного, что оно осталось недоказанным, Утапал продемонстрировал, что верхним пределом является девятое измерение. (Что было нижним пределом, никто не знал.) Когда к процессии присоединялся четвертый корабль, возникал эффект транспонирования, в результате чего третий корабль внезапно оказывался перед первым. В научных журналах это получило название «Неизбежный Сдвиг трансизмерений», но в частных разговорах именовалось гипотезой: «Ты схватил меня за яйца – я хватаюсь за твои».

Внезапно взвыла сирена контрольной панели, и на экране замелькали красные сигнальные огни. Саймон встревожился еще больше. Прямо перед его кораблем маячил космический буджум.

Буджум был схлопнувшейся звездой, чья гравитационная воронка всасывала любой приближающийся к нему объект. Фактически гравитация там была столь велика, что с ее поверхности не мог вырваться даже свет. Однако приборы корабля могли обнаружить возмущения, привносимые им в локальную пространственно-временную структуру.

Буджумы были чем-то вроде люков в канализационной системе трансизмерений. Или прорезью в колесе многомерной рулетки. Все буджумы в этой Вселенной были входами в другие миры, и если корабль затягивало в один из них, он мог навсегда затеряться в лабиринте бесчисленных связей. Или же, если его экипажу везло, то судно могло выбросить назад в эту Вселенную.

Корабль Хунхоров стремительно сокращал расстояние. Медленному грузовому кораблю было трудно уйти от него далеко вперед. Единственным спасением Саймона, нравилось ему это или нет, было добровольно нырнуть в буджум. Он сомневался, что капитан корабля Хунхоров рискнет последовать за ним.

Еще миг, и он нырнул в полную черноту. Никаких звуков не было. Все вокруг как будто замерло. Спустя долгие часы, которые наверняка длились всего несколько минут, – если бы в этом месте существовало время, – ему показалось, что он тает. Пальцы рук и ног удлинялись и одновременно утрачивали былую форму. Его голова свешивалась на одну сторону, поскольку шея вытянулась куда-то далеко-далеко. Она свалилась на бок и продолжала падение. Она пролетела мимо его тела, затем мимо пола и, наконец, провалилась в бездонный космос. Саймон попытался было поднять руку, чтобы схватить ее на лету, но его рука не смогла ничего нащупать на протяжении бесконечных миль.

Кишки изящно выплыли из его тела, и спустя какое-то время обвились вокруг его головы, которая все еще продолжала падать. Вкус у них был говенный. Анус подпрыгивал на кончике его носа. Печень вклинилась между головой и ухом. Он не знал, какое это ухо, потому что понятия не имел, какая сторона правая, а какая левая, где верх, а где вниз, что находится внутри, а что снаружи.

Он решил, что его голова падает не то влево, не то вправо, он же пытался поймать ее не той рукой. Одна из его рук не желала вытягиваться, поэтому он перенаправил все свои усилия на нее. И схватил нечто похожее на язык Анубиса, длинный, осклизлый орган. Ощупав его по всей длине, он отдернул руку. Либо язык у пса вырос, либо Анубис превратился в сплошной гигантский язык. Саймон тут же пожалел, что пошевелил рукой. Казалось, будто он наощупь пробирается по собачьим кишкам. Что-то коснулось тыльной стороны его ладони, что-то пульсирующее, отчего по его телу пробежала вибрация. «Сердце Анубиса», – подумал Саймон. Он не стал убирать руки, и когда сердце начало выскальзывать, сомкнул вокруг него пальцы. Это был единственный узнаваемый предмет в этой ужасной Вселенной. Саймон был вынужден вцепиться в него, чтобы не сойти с ума. Только собачье сердце спасало его от чувства одиночества, только оно дарило ощущение безопасности. Только оно не меняло форму.

Во всяком случае, так он подумал в самом начале. Увы, в считанные секунды оно выросло в размерах, а его пульсация участилась. Саймону оставалось лишь надеяться, что пес не околеет от сердечного приступа.

Внезапно они оказались среди звезд. Саймон чуть не завопил от радости. Они прорвались! Им не придется вечно скитаться, подобно Летучему Голландцу, по черным бесформенным морям буджума.

Саймон поспешно разжал пальцы. Нет, он сжимал вовсе не сердце Анубиса. Это был его пенис.

Извинившись перед псом, Саймон попросил компьютер проверить близлежащие звезды. Тот ответил, что судно находится в неизведанной части Вселенной. Саймону было все равно. Бездомный скиталец не может заблудиться, и для него все галактики хороши.

Саймон велел компьютеру вывести корабль в ближайшую галактику и поискать обитаемую планету. Отдав распоряжение, он пошел в капитанскую каюту и, чтобы успокоить нервы, налил себе щедрую порцию рисового вина. Беда с китайским спиртным заключалась в том, что им было трудно напиться. Через несколько минут после того, как он пропустил первый стакан, Саймон решил, что ему срочно нужен еще один. Неудивительно, что древние китайские поэты писали свои вирши, не просыхая.

Запершись в каюте, Саймон смог расслабиться, немного поиграв на банджо. Корабль шел со скоростью всего в 20Х, поэтому доносившийся из машинных отделений гул звучал довольно приглушенно и не действовал на нервы. Но Саймон все равно был вынужден играть за закрытыми дверьми, потому что при звуках банджо Анубис начинал выть, а у совы они вызывали дизентерию. Их реакция уязвляла чувства Саймона, но вышло из этого и кое-что хорошее. По аналогии он задним числом выяснил, почему его концерты всегда удостаивались плохих отзывов. Если животным было муторно от его игры, значит, в каждом музыкальном критике, скорее всего, тоже сидел зверь.

Прошла неделя по корабельному времени. Саймон изучал философию и китайский язык, готовил еду для себя и своих спутников и убирал за псом и совой.

Затем, однажды, в разгар завтрака, взвыла сирена. Саймон бросился в командный пункт и посмотрел на экран панели управления. В переводе с китайского слова на нем сообщали: «Приближается солнечная система с обитаемой планетой».

Саймон приказал кораблю выйти на орбиту вокруг четвертой планеты. Когда компьютер «Хуанхэ» выполнил приказ, Саймон посмотрел в телескоп, который позволял разглядеть на поверхности планеты предметы размером с мышь. На вид планета была очень даже симпатичная: размером с Землю, но без смога, с просторными чистыми океанами и множеством лесов и зеленых, поросших травой равнин. Все это было легко объяснимо. Разумные обитатели планеты находились на примитивной стадии развития и, вероятно, насчитывали менее ста миллионов человек.

Но в первую очередь внимание Саймона привлекла гигантская башня на краю меньшего из двух континентов. Она была около мили в ширину у основания и две мили в высоту. Башня имела форму леденца-сердечка, воткнутого острым концом в землю. Ее оболочка была твердой и гладкой, без единой трещинки. Казалось, будто она отлита из цельного куска металла. Но металл был весь в полосках – белых, черных, желтых, зеленых и синих. Причем полоски эти не были нарисованы, а казались неотъемлемой частью металла.

Массивная и внушительная, башня производила впечатление недавно построенной. Однако она уже дала крен, как будто твердый гранит под ней просел под миллиардами давящих на него тонн. В конце концов, лет этак через миллион башня наверняка рухнет. Она стояла там около миллиарда лет, задолго до того, как люди трансформировались из обезьян или даже из пожирателей насекомых размером с землеройку. Возможно, ее возвели еще до того, как живые формы вылезли из первобытных морей, из теплой и питательной, как моча диабетика, воды.

Саймон кое-что знал о башнях вроде этой, поэтому был крайне рад, увидев эту громадину. Межзвездные путешественники, побывавшие в далеких галактиках, сообщали о том, что видели подобные башни на каждой из обитаемых планет их звездных систем. Однако на планетах земной галактики таких башен не было. Никто не знал почему, хотя многих это возмущало.

Решив для начала исследовать башню, Саймон направил к ней корабль. «Хуанхэ» сел на плоском участке между двумя полукружиями сердечка, и Саймон и его два путника вышли на прогулку. Увы, та продолжалась недолго. Равнина кишела тысячами галдящих яйцекладущих птиц в черно-белую клетку и была покрыта слоем гуано толщиной около десяти футов. Саймон с трудом пробирался среди птичьего хаоса, то и дело увертываясь от злобных клювов самок, к яйцам которых он порой подходил слишком близко. Саймон внимательным взглядом изучил оба полукружия, что возвышались над ним, словно горы, и не заметил на них ни окон, ни дверей. Они были столь же бесшовными, как и время, столь же непроницаемыми, как вчерашний день.

Впрочем, Саймон не ожидал найти там какие-либо входы. Из шести миллионов башен, замеченных на данный момент земными туристами, все были подобны этой. Обитатели разных планет испробовали все, от сверл с алмазными наконечниками и лазерных лучей до водородных бомб, но не смогли оставить на загадочном металле даже царапины. Внутри сооружения эти были полыми. Если ударить по ним молотком, они гулко гудели, подобно гонгу. На одной из планет даже имелся симфонический оркестр, который играл только на одном инструменте – башне. Музыканты стояли на помостах разной высоты и били по ней молотками. Размер и расположение пустот внутри нее определяли тон извлекаемых нот. Дирижер стоял на помосте высотой в милю на расстоянии полумили от башни и вместо дирижерской палочки размахивал двумя флагами.

Кульминацией музыкальной истории этой планеты стал момент, когда дирижер, Рубоклиншеп, свалился с помоста. Оркестр, пытаясь следовать за безумными взмахами флагов во время его падения, воспроизвел шесть тактов самой изысканной музыки, которая когда-либо создавалась, хотя некоторые критики довольно пренебрежительно отозвались о трех последних нотах. В искусстве, как и в науке, лучшие результаты порой бывают игрой случая.

Вернувшись на корабль, Саймон столкнулся с непредвиденной ситуацией. Поскольку плоский участок имел крен, корабль соскользнул в самую низкую его точку, где слой гуано образовал ровную горизонтальную поверхность. «Хуанхэ» вряд ли перевернется, успокоил себя Саймон. Увы, он совершенно забыл о его огромном весе. Корабль погрузился в мягкое гуано, так что теперь люки этого борта скрывал слой птичьего дерьма толщиной в двадцать футов, а люки другого борта находились слишком высоко, чтобы до них можно было дотянуться. Саймону ничего не оставалось, кроме как разгрести пахучий слой голыми руками. Анубис не стал помогать ему, так как не зарывал там запас костей. Саймон опустился на четвереньки и принялся копать. Два часа спустя, грязный, потный и исполненный возмущения, он подобрался к борту и свалился в люк. Потребовалось еще полчаса, чтобы очистить вход, и еще полчаса, чтобы привести в порядок себя и пса с совой.

Впрочем, обычное благодушие скоро снова вернулось к нему. Саймон сказал себе, что глупо сердиться из-за такой мелочи. В конце концов, мужчина должен всегда быть готов вымарать руки в грязи, когда берется раскапывать фундаментальные проблемы.

Примеч. 1. Буджум Траута имеет поразительное сходство с «черной дырой», как ее представляют себе современные астрономы. Траут интуитивно предвосхитил эту концепцию за пять лет до того, как она впервые была изложена в научных журналах. (Примеч. ред.).

6. Шалтун, планета с равным временем

Саймон приказал корабельному компьютеру посадить «Хуанхэ» на обширное поле рядом с самым большим зданием города. Поскольку этот город был самым многолюдным на всей планете, ему было суждено стать столицей самого важного государства. Само здание было шестиэтажным, построенным из белого камня с фиолетовыми и красными прожилками. С высоты оно напоминало трилистник с длинным стеблем. Его окна были треугольными, а двери – овальными.