Дед Мороз умер, рассчитывай на себя

– У того нимба почти закончилась мощь. – у Олега заболели суставы, как будто прострелили.

Заскулил, проклиная Александра Громова за его продажность. Леди ушла в ночь. Прошла вечность, боль отпустила. Показалось, что след нападавшей простыл. И Олег потихоньку завыл, помогая себе расслабиться, разгоняя воздух.

– Убила бы тебя! Спасло то, – эхом пришло к нему от возвратившейся маньячки намекая на лакшери-казино – что ты в ту встречу подтвердил правоту моих новых ценностей.

Получилось, как будто он ныть начал, что тяжело. Не жизнь вымаливал, а жаловался на обстоятельства. Он, как многие мужчины, дал слабину. Делясь этим провалом, давал понять Игорю, что от длительного пользования нимбом пространство становилось непривычно. Более того, часто пространство выдавало яркое изображение фантазийного содержания, в студенчестве именовавшееся как кислотный трип. В отличии от потребляемой химии в двадцать лет, в сорок без употребления химии, эффект нимба накапливался, задерживался и местами не исчезал. Пытаешься сохранить остатки разума, а тут тебя еще по лицу рукояткой меча. Злость захлестывает к этой девушке.

Маньячка должна была бы с ним столкнутся уже потому, что искала нимб, а значит свой израсходовала. Даров нимба ей показалось мало и захотелось добавки.

Пересказывая дела минувших дней Олег всколыхнул Игоря: «Вряд ли будет искать тебя! Ей того, что осталось в твоем нимбе хватит воды попить».

Говоря «воды попить» он имел в виду ту малость, что Игорь оценивал, как бездну возможностей. Игорь даже подумывал, что Олег как-нибудь передумает и потребует вернуть нимб. А Олег боялся глюков, застилающих реальность.

Почему у маньячки их не было? Она смогла бы одолеть Олега только без их сильного влияния на нее.

Хотя, она или смогла их утихомирить либо исполнения желаний настолько успешно удовлетворяли ее, что глюки казались той мелочью, с которой можно сосуществовать.

Игорь не допускал, что глюков у нее не было, так как сам получал первые удары опаленного разума. Начиналось не сразу. Вначале возникали панические мысли, из-за которых он называл себя плаксой. Затем местами черные капли изредка выпрыгивали из нечего, искривляя пространство. Он звал их черным дождем.

Лицо маньячки неожиданно выползло из темноты. Олег, надеясь, что ему все-таки отрубят голову, заговорил, думая, что подтолкнёт к скорейшей расправе:

– Тогда в лакшери тебя уговаривал: «Грабь награбленное!» А ты праведной девственницей прикидывалась. А сейчас орудуешь так, что и сказать тебе в противовес нечего. Как ориентиры меняются. Долбанная сучка!

– Промахнулся ты. Я тогда думала, как все деньги забрать, уж случай удачный – участники игры соблюдали максимальное инкогнито. Я сама пришла туда грабить. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы устроится телохранителем к крутой шишке. А твое использование русской кальки марксистского термина «экспроприация экспроприаторов» бесит. Как такому дикарю, как ты, нимб на голову свалился? Уже то, что им наигравшись поделился говорит о простоте нрава. Подержал бы его при себе, может чего бы пуританского выдумал.

И снова исчезла, и не возвращалась. Искать дерзкое создание не хотелось. Олег позже осознал, что маньяк в юбке не убил бы его, потому что он находился под защитой нимба. Ну того нимба, что он подарил Игорю, оставив за нимбом должок.

***

Воспоминания закончилось. Игорь решил, что ни девушка ему поможет, а ронин. Именно ронин поможет найти Олега. Именно Квамедет Владимир Васильевич поможет найти ту ситуацию, что приведет к Олегу. Оставалось продумать как с ним встретиться.

От рассуждения уводило действие красной пыльцы. Глаза закрылись. Остаточно подумалось о том, что с Олегом их так много связывало, что казалось они один человек или братья-близнецы, разлученные в далеком детстве и выросшие в разных семьях.

Не зря же в разном порядке пересекались по необъяснимым причинам: когда Олег побывал в прошлом, где купил у пацана-Игоря черного котенка; когда Игорь, как сторонний невидимый наблюдатель, зрелищно вкусил невероятное ограбление лакшери-казино. И вот снова повод задуматься, когда хулиганы (Валандай, Насупа, Басалай, Хобяка, Ерпыль, Плеха) из детства Игоря подросли до уголовников и, встретившись Олегу, потеряли головы с плеч.

Игорь сидел на пассажирском. Слева за рулем управлял такси все тот же добрый Сза.

Пассажир задумался над тем, что таксисты сами отвратительные люди. Работа накладывает отпечаток. Знал пару человек, потерявших профессию экономиста и желая прокормиться ступивших на путь бомбил. Не смогли проработать и трех месяцев. О причинах умалчивали. Деталями не делились. Чего и не требовалось, стояло додумать. Те, кто остался в шашечном выхлопном смраде, в облитом топливом из фильма «Безумный Макс», попадал в повседневность, с гонкой на выживание, где соревнуются автомобили всех мастей. С высоты птичьего полета желтые точки, вытягивающие любым способом из клиентов деньги. Грязное занятие, корнями уходящее в перевозки тех веществ и людей, от которых встречающим людям на короткий отрезок времени становится сладко, а после сразу хуево. Добавьте к этому людей, пользующихся такси вынужденно, от того перемещающихся в условиях крайней напряженности – как бы скорее доехать и оплатить по минимуму.

Фактически такси становится центром сосредоточения беспокойства, что, оседая, прибивается, наслаивается и толстой корой покрывает салон автомобиля и его управленца. Тут или привыкнешь, или не сможешь работать. Если привыкнешь, то любой клиент приобретает в лице таксиста свойства негодяя, застрявшего в том обществе, что, не напрягаясь получает высокий заработок. Так почему же его не развести на деньги? Особенно, если он гордо стоит с вытянутой рукой вдоль шоссе или уверенной походкой приближается к месту парковки такси. Вытягивая из клиента больше привычного, таксист получает приз в виде не отработанного рубля, ставя его к таким же, на сверкающей от чистоты полке – урвал.

Их обман равен обману, испускаемому продавцами на рынке, успешно недовешивающих, подкладывающих гниющие плоды, накидывающих сверху стоимости. Шоферня им братья по крови – у них редко бывает сдача, в довесок стараются высадить пораньше, как будто берегут затертые и замызганные сиденья.

Игорь заметил движение позади и обернулся.

– Слышь, что за бля? – с заднего сиденья послышался вопрос сильно тучного мужчины в кожаной куртке.

Сза резко выдал:

– Это тебе не по Салехарду гонять на джипаре, сбивая леммингов. Тут ойпта сестра Москвы! Вылез справа на главную дорогу и поймал в бок так, что столб обвязал. Сам разбился и жену в шубе размазало. Она бы с тобой рядом щас сидела, токо баб я не развожу.

– Слышь, ты, меня не понял, – стоял на своем тучный.

– «Слышь», ты, будешь обращаться к Михаилу Химичу, если позволит на берегах Австралии! Со мной извольте на «вы», а то высажу и смотри, найдись.

Тучный завис.

– Да, умер, ты, умер. Посиди, подумай. – Сза затих и перевел внимание на покорно ожидающего Игоря. – покуда Ваня думает, давай до тебя дотянемся. Олега решил найти?

– Да. Он пропал после того, как создателя убил. Напрашивается воскресить создателя.

– Реально надумал создателя вернуть?

– А че нет. – в стилистики пассажира Вани ответил Игорь.

– А че нет, а че нет. – передразнивал Сза. – и, опто, решил, получиться?

– Ты же сам не прочь помочь. – Игорь «брал на понт».

Сза протянул Игорю спичечный коробок. Тот взял его и открыл, на дне лежал зеленый обездвиженный жучок. Походил на те, что Игорь собирал в детстве в поселке Серышево.

– Давно ел?

– Утром.

– Охуенски. Давай, жри жучка.

Игорь не сомневаясь высыпал тело насекомого из коробки в рот, небрежно как будто ни в рот, а баг в мусорный бак. Прожевал.

– У меня же бабло, машина три тонны, как не обоссались и не объехали. Всегда же объезжали. – Толстяк ожил, экс владелец Тойоты Лэнд Крузер, экс человек. На него не обращали внимание, как на неожиданно свалившийся на голову груз с сомнительным доходом за хлопоты, ожидающие при перевозке. – Почему в этот раз не объехали?

– Потому что за рулем был чёрт. – отмахнулся Сза и снова перевел внимание на Игоря.

На Игоря же привычно нахлынуло скорбью: жуткое разочарование за глупость – разрывая цепь с бывшими женами, он оставлял детей. Отроки притягивали, звали побыть с ними, поделиться накопленным опытом, чтобы уверенней зайти на разнообразные континенты. На пути не боясь нанести себе не позволяющий продолжить дорогу ущерб. Эта встроенная и поддерживаемая предками обязанность при невыполнении заставляла его страдать. Как отключить назойливое страдание он не представлял.

Слезы потекли по щекам, омрачая и так скулившую душу. Игорь теребил свежую рану – ему крайне больно давалась разлука особенно с младшей дочкой. Слезы потекли струйками. Картинка перед глазами поплыла, и он услышал сопутствующее от Сза:

– Тебе Олега не вернуть. – голос Сза отдалялся. – нимб часто дают неугомонным, чтобы те, наигравшись, нашли покой. Не потеряй себя, как он. Тебе перепал нимб случайно, но с ним ты вовлечён в череду потрясений. Они как спелый плод – ты насладился им, позабыв, что не растил его, не снимал урожая. Пришла пора расплачиваться. На моем веку я много повидал, ты – первый затесавшийся к халяве. Никто до сих пор не выбирался, допускаю, что ты выберешься. Ну вроде, как и Олег исключение. Но он покинул твой мир, а в мои лапы не попал. Жучок, как успокоительное, поможет найти крепости.

Игорь захлебывался слезами, как недавно после операции на нос, не обращая внимание на слова Сза.

– Тебя поддержит детство. – поставил точку таксист.

– Вы меня, слушаете? – возмущался жирдяй.

Сза, не обращая внимания на шумящий груз, извинился перед Игорем за то, что не предоставил свободное такси:

– Этому долбоебу пару часов надо будет, чтобы всосать, что он погиб. Потерпи бессмысленные вопли, сосредоточься на себе.

Игорь послушно плакал, погружаясь в привычную драму восприятия действительности.

Постепенно, под давлением жучка, отключаясь от окружающего дурдома, засыпал.

***

Проснулся там, где и потерялся – на лоджии, в хоромах Олега. В дверь настойчиво звонили, он встал и поспешил открыть. На пороге стояла Лина.

– Привет, Игорь. – она красиво улыбнулась, когда лицо становится задорным и молодым. – Покажи мне Олега.

– Нет его. – Игорь, толком не понимая, который час и причины, по которым он не сделал вид, что никого нет дома. Он подсознательно выловил из памяти разговор с Егором. – Ты, успела переспать с дюжиной мужиков, думая об Олеге?

Она не растерялась, подтянулась поближе к нему и на ушко лукаво прошептала:

– Ты острый. Такой же как Олег. От того слабый. Я полюбила бы тебя, если бы точно знала, что его больше нет.

И ушла.

Он прикрыл дверь и посмотрел на наручные часы. Семь утра. Понедельник. Работа ждала.

Игорь неспешно торопился на работу. Равномерно вышагивал, как будто с девушкой рука об руку прогуливался по парку. В голове же резвятся мысли о том, что опоздание более чем на два часа непозволительная роскошь. По приходу дело пяти минут сорвать от руководства шквал недовольства, выраженное в виде надуманных претензий по работе. Не подталкивало ускориться.

Всмотрелся в припаркованную Bentley Mulsanne, чей государственный номер закрывал компакт диск. Диски на ней напомнили пауков с десятью лап, готовых спрыгнуть с обода и ступицы, воткнутся в сердце близлежащего прохожего человека, чтобы испить его энергии и вернуться на место. Этого хватало, чтобы не заправлять топливом автомобиль 750 километров.

«Вот это жучек! – прикинул Игорёк, оценивая угощение Сза. – Мягко вернул назад и продолжает развлекать.»

Поднимаясь на лифте в голове забурлило о том, как он скучает по дочурке. Ее краткий образ разбил ему сердце, и он заплакал. Её пшеничные густые волосы напомнили ему себя в том же возрасте – цвет и густота были наследованы от него. Острый подбородок тоже его, от мамы ей достался нос и разрез глаз, остальное снова принадлежало ему – цвет глаз, щеки и лоб. Общение с дочкой также выдавало в ней пристрастия к жизни, которое охватывает любую область, в которую он, будучи пятилетним, закапывался, ведя диалог с сам с собой, на время забывая об окружающем. Дочурка повторяла по шаблону. В последний раз особенно порадовался тому как же она играла!

Её выступление захватывала наблюдающего. Её комментарии, обращенные к ожившим под ее речами игрушкам, создавали обрамление иного мира, гармонично вписанного в простое и от того надежное развлечение. Это делало мир волшебней, показывая, что он не лишен тонких магических ноток, отыскать которые при соответствующем желании способен каждый. И куколки с палец, со страшными лицами, в готических платьях толпились у гроба (его имитировал грузовичок из набора «щенячий патруль»), оплакивая жирафа из набора «Лего».

– Как глаза закроет, разберем его на запчасти. Мой дом разрушил ураган, те детали, из которых собран жираф, починять его. – Подала грустный голос кукла с торчащим из головы гвоздем…

Игорю надо было собраться. Стер слезу, понимая, что не засветился неуравновешенной психикой перед окружающими, так как в лифте, отсчитывающего пятый этаж, никого не было.

«Сопля, соберись! Сза прав!».

Плаксивость закончилась вместе с мыслью о том, что он ни рядом с дочкой, когда ей так нужен. Как человек понимающий ее интересы и в состоянии постараться направить туда, где ей будет особенно увлекательно, не реализовался. Бросивший ее на путь самовоспитания, чем не дал шансов ребенку прожил более насыщенную жизнь, чем среднестатистическая. То, как он распорядился своей, вызывал у него приступ ярости от понимая, что даже при недавнем обладании нимбом, заблудился в лабиринтах депрессии. Так ничего выдающего не совершил, ублажая горизонтально плоские прихоти. Из полезного выучил китайский язык. Вымышленная организация SCP Foundation23 на его фоне выглядела более состоятельней тем, что хоть и в кругу дураков, но продолжала развиваться, привлекая внимание юношеского возраста.

Озабоченность одним и тем же допекала его. Он посмотрел в гостевое зеркало, и снова отражение на сетчатке глаз – эмбрион и сова. Из его воспоминаний прошлого, когда, слабея от эмоционального груза, созревал для выполнения практики в текущий год. Ему думалось, что этот мир экономил на нем. Ему доставались ровно похожие истории, ни те увлекательные в детстве!

Он получал повторки24 во взрослой жизни, и первая и вторая бывшие жены:

– доставалась с братом по матери (биологический отец был другим) по имени Саша, которые казались ему мямлями;

– с толком не работающими, прикрывающимися бессилием от надоевшей суеты, пьющими отцами;

– с упадническим настроением матерей, заражающих дочерей сомнениями, раздутыми до панического страха;

– с повышенными требованиями к мужу, вешая на него неудачи в семье и обузу в виде себя и детей, необоснованных желаний «мне надо круче, чем у подруги». Этого не было, если бы всё вокруг их не подталкивало думать, что это их требования, а ни той старухи из сказки про золотую рыбку – подай мне все сразу и сейчас;

– из продолжения рода выдавали исключительно дочек, забывая, что он, всякий раз вставал на путь новой семьи и желал наследника. Повторения себя, того, кто в детстве нахлебается сполна и выберется на песочный берег усыпанный теми радостями, что кружат голову взрослым.

Игорь заставлял себя глубоко плевать на тех, кому вселенная не делала дубликатов, оставляя путь без алгебраических поворотов, нередко балуя событиями.

Управленец вселенной, по ходу действий, тоже куда-то спешили по важнейшим делам, позабыв разнообразить жизнь такой мелкой тени, как Игорь.

Или наоборот, негласно заведено спокойно прожить здесь, как перезимовать, наслаждаясь относительным бездельем в струях большого города. А с ним возятся на столько часто не давая скучать, что решили, что хватит на него тратить время, чтобы развлекать. Получилось статично, от того разнообразия не жди.

Хотя Олег бы переубедил, что у управленца времени в достатке, предъявив свою жизнь, когда у него трое детей одного возраста от разных женщин, то вовлечен по самое не балуй.

Игорь вспомнил, как Олег нашел время с ним поужинать в пятизвездочном ресторане «Буайбес» на Ленинском проспекте. Олег в подобных местах часто трапезничал, Игорь же лишь начинал привыкать.

Заказав ровно тоже, что заказал товарищ, Игорь обвел взглядом столики в поисках интересных личностей. Олег же вышел на улицу позвонить и разговор затягивался. В полностью занятых столиках никто ни блеснул привлекательностью. От того Игорь прислушался к беседе за ближайшем столиком.

– Матвей Мисаилович25, как прошла встреча с Исцелителем? – спросил молодого человека пожилой брюнет с ковбойскими усами.

– Благодарю вас за совет, Василий Сергеевич. Это сумасшествие! До сих пор ни понимаю, как его терпят медики, он же их тупо обошел и ушел дальше далекого.

– Терпят, потому что даже глав врача страны он фигурально «поднял из могилы».

– А он то чем болел?

– Как говорит в одесском стиле представитель Исцелителя, Светлана, болезнь одна – это, мой дорогой, нервы. За другие не берутся, предварительно проверяя диагноз. Как это делают не понятно. Ситуация намекает на то, что в схеме лечения со стороны Исцелителя действует третий, сообщая Светлане информацию о том, следует лечить очередного клиента или отказать. По началу же своей карьеры Исцелитель выбирал пациентов из группы наркоманов.

– Главное для меня – исцелен! Закажу жирного вина. – и у столика, напротив Матвея Мисаиловича вырос прозорливый официант.

– Ладно. Выздоровление – всегда счастье. Давай про работу. Ты всерьез надеешься, что плакаты про великую отечественную войну заставят народ чувствовать гордость за родину, которую через семьдесят пять лет после ее окончания люди, прикрывающиеся плакатами «помним и тому подобное», распродают детей и внуков тех, кто родину защищал. Неужели, ты, думаешь, что люди готовы повторить что-то подобное при нынешней власти? Твой креатив скоро обернется против даже с учетом того, что твой, уважаемый папа, занимает высокий пост в правительстве.

Матвей Мисаилович томно вздохнул, словно за то, что отвечал в креативном секторе гос структуры его мало заботило. Собеседник, понимая, что высказался неаккуратно, но не боясь, что на него обидятся, перевел тему:

– Кстати, что заставило заплатить за оздоровительный трип?

– Заплатил по единственной причине. Ходила проверенная история. Услугой Исцелителя решил воспользоваться известный заднеприводный российский певец. Цель лечения – отказ от гомосексуальности. Тот вылечил его. Это был полный шалом! Пошли слухи, что геев лечат и имеется вероятность, что их вскоре ни останется, так как общественность скинется «в общаг» типа фонда «подари новую жизнь» и закажет лечение геев против их воли. Те, чьи рты и попы привыкли, высказались против нарастающей гомофобии. Отказались терпеть вопиющее и наняли расправщиков над исцелителем. Выяснили адрес Исцелителя и, не отличающиеся крайней жестокостью, решили его для крайнего предупреждения изнасиловать.

– То есть наняли своих же.

– Да. Они буквально вломились в квартирку в спальном районе, где любой шум – это антураж нервного истощения. Исцелитель отмачивал тело в ванной после ночной гулянки. То есть был уже раздет. Им оставалось войти в ванную комнату, заломить его и совершить акт насилия.

– Так-так. Забавно.

– Завалились в ванную и прочитали краткий приговор (текст не довелось узнать), вынесенный на закрытом совещании однополых любителей секса. А Исцелитель не растерялся. Попросил их перед тем, как порвут задний проход и губы, о последнем желании – не жалея опрыскать комнату из бутылочки туалетной воды Гуччи Гилти Блэк, что покоилась на полке над раковиной. Группа цветочных и восточных ароматов с верхними нотами красных ягод и розового перца с нотами сердца из малины, сирени, фиалки с базовыми нотами амбра и пачули должными были, по его мнению, смягчить боль. Геи повелись на красочное описание нот, ожидая радость от предстоящего оплаченного изнасилования, доставая презервативы из затертых на задницах джинсов, и распрыскали воду по всей ванной… – Матвей Мисаилович остановился, проглатывая поддетый ножом кусочек рыбы.

– Так-так. – дублировал собеседник.

– В бутылочке была жидкая ЭлЭсДэ26. Они (ванная была в шесть квадратных метров и вобрала всех незваных гостей) в секунду надышались ей так, что Исцелитель, начав дрожащим голосом попытку извиниться и сошел до унижения. Фактически, он тянул время. Исцелитель вогнал их в трип в течение трех минут. Как после делился со Светланой (разговор намеренно был подслушан посторонним), с трудом успел пока ему руки связывали. Спустя час он не только отучил их от гейства, он настроил их перестрелять ту группировку, что задумала заговор, а после добровольно сдаться властям.

– Так-так.

– Ну, Исцелитель, конечно, остался заднедевственным. Пятеро, что ворвались к нему, за следующую неделю перестреляли столько народу, что на пару лет потеряли спрос те корпоративы, на которые гомо зовут петь гетеро. Те же гетеро, что зовут на корпоративы петь гомо, из-за отсутствия гомо позвали петь гетеро…

– Исцелитель прям сурово прошелся и по шоу-бизу и по политике. Смело. Такого про него я не слышал. Знаю, что его не убрали, потому что его услуги нужны таким как ты и я.

– Но теперь его нигде нет. Исчез. Мой лечебный трип он давал, как последнее представление. А заплатил по простой причине, случай про геев показал, что Исцелитель умеет манипулировать людьми, как только они оказываются под наркотическим опьянением. Мои аналитики не исключили ситуацию, когда он заранее подготовил человека готово отомстить за него или что-то хлеще… Боюсь бистабильности27.

Вино, которое принесли за соседний столик Игорю было незнакомо, хотя любил пробовать новое особенно сейчас, когда деньги не имели значения, названия марки на слух не запомнил.

Вспоминая, заказал бы его прямо с утра. Как те соседи по столику в ресторане, для которых деньги равнялись воздуху: были чистыми или грязными и всегда доступны в неограниченном объёме, если, конечно, не покидать сушу.

У Игоря, стоящего в лифте, снова полезли слезы, заставляя забыть о себе. Мысленно посмотреть вокруг и сквозь прозрачные двери лифта, стены, дома, сквозь город и выше, поднимаясь так высоко, что захватывало дух. Отпустила грусть.

Он пальцами размазал слезы по щекам. Лифт остановился и двери открылись. Стало безразлично, он подобно серой масти вышел из лифта. Как же устал от всего шлака, что душил его, и тем не менее находил моменты для радости, те немногие моменты – у него не проходило обожание третьей дочери и Вероники. Остальное не трогало, не было целью, было инструментом, которым следовало добывать ископаемое как радость.

Он понимал многих из тех, кто спивался в этой компании, в этой стране, в этой жизни, когда искали радости, которая давно занесена в «красную книгу»28. Она заканчивалась здесь, в этом мире. Не приспособленная одарить своим приходом в разы возросшее население.

Там, где, управляя автомобилем матерился Сза (после осмысления у Игоря не срасталось, что Сза таксовал в этом миром), не исключено, что были ее крохи, поэтому стояло поискать ее «там». Здесь же, в его понимании, радость была постоянным поиском, борьбой за приз. Поэтому он создавал обстановку, когда от него требовали заботы и внимания, от чего кайфовал и это срабатывало – находил ненадолго счастье. Сбежав от очередного семейного очага его снова прибило к привычному, женщине и ребенку. В устаревшей для него теме надежду подавала Вероника, отличая его усталость от закрытости, давая передохнуть, что снова проявлять заботу и внимание.

Её чуткая наблюдательность помогала ему ни оставаться одному, как он обычно представлял – идущим по заросшему кукурузой полю в вечерний темно-синий закат. Неохраняемое поле ждало, а липкая мысль без доказательно утверждала, что каждый человек одинок по жизни. Чтобы не сломать себе шею пересекая высокие заросли (они ассоциировались с жизнью) требуется надолго не расслабляться. Поэтому, перебирая ногами и избегая зацепиться за опорные корни, ты пришел не за сбором спелых и сладких початков. Ты просто его переходишь, нарушая известную поговорку «жизнь прожить – не поле перейти».

Отпустило.

Светлый офис компании «КьюТехо». Завидя Игоря мелкошерстный проджект менеджеры уважительно закивали, здороваясь, неверно сверяя темную синеву и мешки у него под глазами с непомерной нагрузкой на работе.

Жучок не отпускал, нагоняя гущи чувствительности. На смартфон свалилась SMS-ка с неизвестного номера с текстом: «Привет! Зайди через 5 минут в переговорную 5джейл7. Встреча с компанией-заказчиком «Топприк». Спасибо!!!». Игорь привычно изменил маршрут.