Есть только дорога…

– Доброе утро бродяга. На каком балконе ты шлялся всю ночь? – приветствовал Лешего Йети.

– Да вот на этом вот самом! У вас от просмотра Хауса волчанка не начнётся?

– Волчанка нет, а вот молчанка, благодаря твоему феерическому пробуждению, закончилась.

– Что есть в этом чудо-доме поесть? Вчерашние мои печеньки остались?

– Там ещё есть куриные трупики копчёные, которые Марго принесла.

– Сам ты трупики! – вклинилась Рита.

– А вы чего в такую рань не спите? – спросил Леший, глядя на часы. Было половина седьмого, – мне-то ладно, солнышко глаза разлепило.

– Мы и не ложились. Как пришли с концерта, так и тусим. Ты вчера рано лёг, не дождался нас, злодей.

Отшутившись, Леший отправился на кухню ставить чайник. Времени ещё хватало, поэтому можно было, не торопясь, позавтракать и собрать трассовый рюкзак. Запихал в него содержимое рюкзака городского, плюс спальник, сменную обувь-берцы, пенку и КЛМН.

Сбоку на рюкзак приладил гитару, так что конструкция получилась достаточно громоздкой.

– Куда на сей раз ведёт тебя знак дорожной руны?

– На кудыкину гору. На озеро Аракуль и Шихан.

– Ну, езжай шиханься, только много не пей.

– Я ж не пью. Почти.

– Помним мы, помним, как ты у нас пьяный пел сантовский "Зимний Рэгги", ускоряясь и замедляясь по своему усмотрению! Доброй тебе дороги, Леший! – сказала Рита и повисла на шее у Лешего, и без того отяжелевшего от рюкзака.

– Давайте смотрите дальше своего Хауса.

В троллейбусе Лешего хотели обилетить за багаж, но Леший ответствовал: "Спортинвентарь, у вас же написано, что оплате не подлежит. А гитара – музыкальный инструмент, тоже не подлежит оплате" Тётка кондукторша не стала спорить, тем более, что пассажиров кроме Лешего особо и не было. Время от времени в троллейбус заходили и выходили люди. Ехать через полгорода на Челябинскую трассу – то ещё удовольствие. Но к половине девятого он покинул медленный троллейбус на остановке "Димитрова". Лосик уже была тут.

– Доброе утро! Я думал, что буду раньше тебя!

– Ну так получилось. Маршрутка оказалась очень быстрой, да и ехать мне с "Ботаники".

– Ты мне снилась сегодня.

– Мог бы и не говорить. Про предупреждение помнишь?

– Помню. Ты сказала, что обидишься.

– Обиделась бы, если бы полез, – с этими словами она подошла к Лешему, сбросившему рюкзак на лавочку, и обняла его, – Давай я повезу твою гитару, у меня бэг небольшой.

Лосик выглядела весьма изящно для девочки-автостопщицы: тёмные волосы в косе, на голове шляпа, клетчатая рубашка и джинсы с сандалями, а за спиной небольшой "Вековский" рюкзак.

– Я, кстати, тоже на гитаре играю. Правда, немного. Вечером увидишь?

– Туда езды при хорошем раскладе три часа, почему вечером?

– Ну, пока дойдём до места, пока то-пятое-десятое.

"Я удивлён и очарован. В очередной раз. Блядь. Не влюбись, Леший! Или даже так: не спугни, Леший!", – вещало его внутреннее радио, пока они шли на позицию.

Пройдя за пост ДПС, стали голосовать. Леший бросил монетку и закурил. Лосик села на лешевский бэг, спрятавшись за Лешим от Солнца.

– Лосик, тебя не видно! Ты скрываешься за тенью. Вдруг потенциальный драйвер захочет подвезти одного человека с большим бэгом, а нас тут двое.

– Ты не думай за драйверов. Может быть они, наоборот, думают, мол, вот какая красивая пара, надо их подвезти, сделать доброе дело.

– Или так: ох, эта симпатичная девочка с парнем, поэтому мне с ней не познакомиться, я их не посажу.

– Фи, поручик!

Повисло молчание. Не "неловкое молчание", а такое сосредоточенное.

– Смотри. Морда тяпкой. Сразу видно садовод.

– А этот с кировским номером. Каждый хочет стать "Кировским"89, как в рекламе.

– Да, вон тот точно хочет. Видишь, даже номер грязью залеплен!

Машины всё ехали и ехали плотным потоком. Сначала голосовал Леший. Потом, со словами "Всё, я заебался" он сел курить, а Лосик встала голосовать.

"Каким театральным изящным жестом она поднимает руку, боги мои! Красиво не по-трассовому! Трасса-сестрёнка, не ревнуй меня, но, похоже, Алёшенька опять влюбился. Хотя лучше нет, она тоже сестрёнка", – думал Леший.

– Теперь моя очередь отдыхать в тени, – сказала Лосик.

– Солнце уже высоко, и тень стала короче! Ты так классно голосуешь!

– Только не ловится ничего. Хотя это значит, как говорится, мы не зависаем, мы ждём своего драйвера, любуясь прекрасным симбиозом природы и цивилизации под названием Дорога.

Леший поднялся, поднял руку – сразу остановилась машина.

– До Кашино!

– Только мы автостопом.

– Да я понял. Прыгайте.

Бешеная "Пятёрка" под звуки утренней радиопопсы домчала их до кашинского поста ДПС, где со словами "Спасибо вам, ребята, удачи!" изрыгнула из чрева своего двух автостопщиков.

– Интересно, почему он нас поблагодарил?

– Может, мы ему кармочку подправили? Кто знает?

Гаишники заинтересовались автостопщиками.

– Молодые люди, документы предъявите! Почему по правой обочине ходите?

– Мы тут за отбойником пойдём, не будем нарушать!

– Хммм. Михайловск. Урай, ХМАО. Как вас вместе дорога свела под Сысертью?

– И не такое бывает.

– Давайте, удачи. Смотрите не нарушайте! – отпустил их с миром дядя мент.

Пока Леший с Лосиком шуршали травой по обочине за отбойником, уже наступил день. Мимо пролетали в подъём машины, в придорожной траве стрекотали кузнечики.

– Леший! А почему ты Леший?

– О, это старая история. Когда-то меня вытаскивала на трассу девушка ролевик, Этл. После того, как мы с ней доехали до Ёбурга, я переночевал у неё в Кольцово.

– Хммм, переночевал?

– Ну, вписался. Без подтекстов. Прощаясь, сказал ей, что буду поступать на Лесохозяйственный факультет в Лестех. А она сказала: "Ну, быть тебе Лешим". А потом как-то повелось. Лёша-Леший… А ты почему Лосик?

– Тут долго рассказывать. Короче, от бывшего моего юноши. Тот почему-то считал, что это мило. И за глаза меня так называл. Оно и прилипло. Он перестал называть, а друзья продолжили; так и говорили Тим и его ручной Лосик.

– Всё, не смеюсь. Серьёзно всё так просто?

– Тебе просто, а я обижалась на него и на его друзей. А потом уехала сюда, поступила на Биофак УрГУ, здесь я для всех просто Женечка.

– Почему же мне тебя как Лосика представили, если ты обижаешься?

– Мне Волк приснился однажды. И показал моё тотемное животное. Рассказал то, что я о себе не знала: что у меня прабабушка была вогулка, из племени, у которого тотемное животное Лось. А по мансийским представлениям небесный Лось – Ялпынг-Уй – одно из божеств. В сказы Бажова он, кстати, попал под именем "Серебрянное копытце"

– Так то косуля была, не?

– Это у Бажова косуля. А сейчас послушай из эпоса кусок: небесный лось ходит по млечному пути вслед за луной и осыпает людей благами. В иные зимние ночи небесный лось может спуститься в мир людей, но на грешную землю ступить не может: только на снег, на вершины скал и крыши домов. А чтоб он снизошёл к молитвам людей, надо ставить блюда серебряные и золотые, наполненные каменьями самоцветными… Ничего не напоминает?

– Круто.

– Вот и я также тогда сказала. Про Волка я узнала уже здесь в Ёбурге. Он меня со Светой-художницей свёл. А потом нас двоих уже с Манулом и Полиной. Мы весной поехали на Аркаим автостопом, там нас с Манулом и свело. Манул бука, автостоп не любит.

– Как же он ездит? На велике? Или у него своя машина есть?

– Они с Полинкой на товарняках катаются и на зацепе.

– Ничё себе! И не подумаешь даже. Я вот тоже всё хотел проехаться, но как-то не получалось.

– Поговори, может и получится. Манул говорит, интересная практика.

– А ты с ним не ездила разве?

– Ездила, на зацепе один раз. По Ёбургу. Прошлой зимой мы со Светой проехались "на колбасе" на городской электричке. Самое забавное – если тебя видят, то спрыгивать и делать вид, мол, "не при делах". А на товарняках так и не рискнула.

За разговорами дошли до заправки.

– "Екойл" – это пародия на Лукойл? – спросила Лосик.

– Да, их много по стране. В Татарии есть "Укойл", в Сибири видел "Лукос", а самое забавное – в Воронежской области – "Лук-Ил". Не поймёшь, чем заправят: луком или илом.

– Главное, чтоб застопилось что-нибудь.

На сей раз дольше шли, чем стояли: не прошло и пяти минут, как остановилась тряская "Газель", ехавшая даже почти куда нужно – в Верхний Уфалей. Водитель, представился Дядя Толя, оказался весьма разговорчивым. Всю дорогу он поливал Лешему и Лосику байками про шофёрские дела и про местность.

"А на Аракуле был рыбзавод. Его один хитрый делец основал ещё до революции, запустил туда сигов с Чудского озера. Потом, в советское время, там был филиал Каслинского рыбозавода. А потом девяностые, сначала бандит перекупил рыбозавод, потом бандита посадили. Потом, говорят, Москва купила. И разорила предприятие. А в Аракуле сейчас какие-то бизнесмены, тоже наверно бандиты, строят что-то вроде турбазы. По дороге поедете через Вишнёвогорск. Там добывали камень вишневит, которого больше нигде в мире нет. И много ещё чего добывают до сих пор. Посёлок вроде маленький, но живой. А всё почему? Потому что там редкозём добывают, востребованный в соседнем городе. А ещё пока Снежинск не построили, тут была узкоколейная дорога от Каслей и села Воскресенское, как раз через современный Снежинск бы и проходила. Это до революции ещё стеклозавод для своих нужд построил…", – скакал драйвер с темы на тему, пока его "Газелька" скакала по ухабинам челябинского тракта и дороги на Касли. Вокруг начались живописные места: с одной стороны далёкая стена гор, с другой – вполне западносибирские поля с берёзами. А ещё озёра-озёра! И живописные сосновые леса!

На повороте на Вишнёвогорск Лосик и Леший расстались с гостеприимной "Газелькой", но тут же пересели на машинку до Вишнёвогорска. Пожилой водитель провёз их даже чуть дальше, чем ему самому нужно – до карьеров. Махнул рукой на одну из грунтовок: "На Аракуль пошла!" – развернулся и уехал, оставив в облаке пыли Лосика с Лешим.

– А ты была на Аракуле? – вышагивая по пыльной обочине проговорил Леший.

– Нет, ни разу. Только во сне.

– И я не был. Как мы найдёмся с Манулом?

– Там будут ещё ребята. Не только Манул. Они лагерем встанут недалеко от Шихана. Какие-то скалолазы, знакомые Полины. Но у них своя программа, у нас – своя. Найдёмся.

– Теперь можно пешком. Транспорта не предвидится, судя по всему.

– Мда. Зато сколько облепихи растёт на этом карьере! Надо будет сюда приехать пособирать!

– Я не люблю облепиху. Меня бабушка с дедом ей перекормили в детстве.

– Ты сейчас учишься?

– Я бросил Лестех ещё в прошлом году.

– Зря. Подумай, может, поступишь к нам на Биофак? У нас много интересных людей и практика классная! Можно в лес ездить, в экспедиции разные.

– Не в этом году точно…

…Вокруг стрекотали кузнечики, пели птицы, а по пыльной грунтовой дороге так никто и не ехал. Леший с Лосиком шагали по пологому спуску под гору, и говорили обо всём подряд. О смысле жизни, о философии – Леший помянул Жанну Андреевну и её желание познакомиться. О наркотиках – Лосик рассказала про свои опыты с грибами, Леший про траву и минского растамана. О сексе и любви – Лосик сказала, что ей неловко общаться с парнями, которых она видит друзьями, а они её – объектом возжелания. Немного коснулась и своего бывшего. Леший рассказал про своих "Насть" и про первую безответную любовь свою. О музыке – Леший рассказал, как он учился играть на гитаре. О природе – Лосик делилась своими познаниями о лесе с Лешим и наоборот. Гадали, что это за птица летает: канюк или коршун? А может всё же вообще скопа? Договорились как-нибудь отдельно собраться и поискать водяной орех на челябинских озёрах. И обязательно съездить на Михайловский Полигон и в Оленьи Ручьи.

Так, слово за слово, шаг за шагом, километр за километром, они приблизились к посёлку Аракуль. Пройдя мимо лающих собаками дворов, стройки большого коттеджа и крапивных зарослей на берег озера, они увидели большую гору.

– Вот он и есть Шихан.

– А те скалы наверху, они похоже высокие…

– Найдём дорогу?

– А куда денемся.

Итак, они пошагали по берегу озера. Озеро отражало голубое небо и августовские облака. Очень хотелось занырнуть в чистую воду после трассы, но Леший стеснялся предложить. Да и Лосик не предлагала. Лишь на большой поляне, где тропа отступала от берегов озера, они остановились умыться. Дальше тропа пошла в гору. Возле ручейка Леший предложил набрать воды, достал тару – две полуторалитровые пластиковые бутылки и флягу Лосика.

По мере карабканья в гору рюкзаки, казалось, наливались свинцом, а спины – потом. Пару раз останавливались на перекур: Леший хотел даже пообещать бросить курить, но постеснялся. Тем более, что никто из "ребят из снов" его в курении не упрекал.

Недалеко от скал к запаху соснового леса примешался запах костра, и появились звуки человека: стук топора, голоса людей, треск костра, удары по барабану.

– Добрый день, ребята, вы откуда?

– Пермь! Лысьва! Чусовой! Златоуст! Челябинск! Миасс! Екат! Первик! – раздались голоса.

– А Полину из Перми кто-нибудь знает?

– Полину из Перми? Да, они должны подъехать вечером. Так вы с ними? Располагайтесь тогда! Чай в котле. Мы там системы развешали на скале, там пока новички висят. Сходите, если интересно. Там Ромыч, скажете ему, что друзья Полинины.

Леший и Лосик сбросили рюкзаки, и пошли на скалы. Как раз недалеко от лагеря тропа забирала полого вверх к одному из останцев. А на гранитный "матрас" двухметровой высоты залезть не сложно…

– Ух-ты! Вот это вид!

– Мне они во сне снились. Точнее, вон те скалы справа. Волк показывал.

– Круто. Пошли, побегаем по скалам!

– Легко сказать, я высоты боюсь!

– Пойдём! Не бойся!

Лосик взяла Лешего за руку и поволокла налево и вверх. Потом она прыгала через расщелины с десятиметровыми пропастями под ними, и Леший вынужден был перебарывать свой страх. На удивление его обувь твёрдо держалась на граните, поэтому он довольно быстро осмелел. После серии прыжков Лосик уселась в каменную чашу, свесив ноги с пятидесятиметрового обрыва с видом на озеро и окрестные горы.

– Вон оттуда мы приехали! А вот там Кыштым! А там Снежинск! А где-то воон там Ёбург. Его и не видно отсюда.

– Ну дык, больше сотни километров.

– Тут, по прямой, километров девяносто.

Ветер заглушал их крики, но ребятам это не мешало. Леший был счастлив, по крайней мере, насколько он себе представлял. Именно здесь и сейчас он был в этом состоянии: "здесь и сейчас".

Тем временем у костра скалолазов кто-то включил музыку, над лесом пронеслись набившие оскомину звуки "Москоу нэва слипс"90. Потом вдруг музыка стихла. Лешему стало интересно, что там. Он окликнул Лосика, и вдвоём побежали к костру.

– Полина привет! Ну и вид у вас! Евгений Иванович здароф, вы где так извалялись?

– Давайте мы отдохнём, потом отмоемся, а потом расскажем.

Манул и Полина были одеты одежду черного цвета, но рюкзаки были щедро перемазаны углём, как и их лица. "Проехались на товарняке с углём", – сразу подумал Леший, а Лосик просто кивнула. "Опять мысли мои читает?"

– О, Леший с Лосиком тут! Хорошо. Леший из Оленьих Ручьёв кстати, он не рассказывал?

– А мы там как-то Провал от камней чистили, – сказал один из ребят-альпинистов, – весной, как снег сошёл.

Слово за слово, а беседа получалась интересная. Ребята, которые здесь собрались – скалолазы и альпинисты, некоторые работают промальпами или в МЧС. Леший очень далёк от этого мира, он не особо вникал в термины "Дюльфер", "Жумар", "Бухта", "Блок" и т.д. Манула тут называли не иначе как "Евгений Иванович", но при этом на "Ты". "Интересно, – думал Леший, – чем он заслужил такое к себе обращение?" Лосик с Лешим подсели поближе к Манулу, и начали выспрашивать про дорогу.

– Мы трейнхопом ехали, на угле.

– "Поездопрыгом"? – посмеялся Леший

– Ну, так за бугром называют езду на грузовых поездах. И сели так весело на Керамике: состав с полувагонами, и не видно, что внутри. Мы полезли, типа на разведку, а там уголь, почти доверху. И поезд уже гудок даёт. Ну, решили мы, была не была. Полина поднималась, когда поезд уже ход набирал в сторону станции Сысерть91. Когда время было "палево" проезжать, мы просто в уголь закопались. Теперь уголь везде. Мне пока пофиг, Полина отмываться на озеро побежала. До Уфалея ехали почти без остановок, только в Мраморском тормознули, встречку пропустить. А в Уфалее он встал, и как-то надолго. Мы перепрыгнули в состав на Маук, с платформами. Но он такой палевный, а мы такие "красивые". На Силаче он притормозил, на наше счастье. Мы спрыгнули на ходу на глазах у машиниста и помохи, и бегом-бегом на ручеёк, хотя бы лица отмывать. Ну и сюда дотопали пешочком.

Снова заиграл магнитофон, на сей раз какой-то рэп, который Лешему не был знаком. Леший сидел у костра рядом с Лосиком и Манулом, пожёвывая предложенный шашлык и прихлёбывая чаем из трав. Наступал вечер. Тень от Шихана уже накрыла собой озеро, лишь на Вишнёвых горах лес и склоны карьера горели оранжевым огнём заката. Затих ветер. Поднялись со скал скалолазы, теперь они шли мимо ребят, увешанные верьём и снарягой. По тропинке с озера поднимались несколько девушек, среди которых шла Полина, уже отмывшаяся и переодетая. Лосик поднялась от костра и кинулась обниматься к Полине.

"Такие разные и интересные эти барышни. Одна кареглазая, с длинной косой тёмных волос и смугло-загорелой кожей, другая – водопад светлых волос, низенькое коренастое тело, светлая кожа и голубые глаза. Одна женственна до невозможности, другая – пацанка. Обе они, как две половинки одного целого, как два склона Уральских гор. Одна – склон западный, другая – восточный…", – думал Леший, глядя на Лосика и Полину, топающих в обнимку к костру.

– А можно попросить хозяина гитары поиграть? – спросил один из скалолазов

– Смотря что, – ответствовал Леший.

– У нас тут много игрецов, а инструмент никто не взял.

– Тогда можно устроить круг, только аккуратней у костра, – Леший расчехлил гитару и понеслось.

Сначала инструмент достался дядьке лет сорока, который спел песню про костёр и того, кто свой огонь сберёг, но никого не согрел, а другой, напротив, всё спалил, "но в этот час стало всем теплей…"92

Потом инструмент взяла Полина. Лосик сидела с ней рядом, завернувшись в спальник. Их песня была ответом на первую. Эту песню знал и Леший, в прошлом году он под неё танцевал медляк с незнакомой девушкой на концерте "Люмена" в "ПэВэ":

"Гори, но не сжигай

Иначе скучно жить.

Гори, но не сжигай —

Гори, чтобы светить"93, – пели Лосик и Полина на два голоса. Многие им подпевали, Леший тоже.

После завершения песни народ помолчал полминуты, и гитару взяла Лосик. Её песня была явно из ролевого репертуара, судя по упомянутому Средиземью. Леший этой песни не знал:

"Он бредёт по лесам осенним,

А в глазах его вешняя зелень,

Золотом клёна его корона,

Рубины рябины в его ладонях"94.

Гитару взял кто-то из пермяков, и запел песню одной пермской группы, которую знает Леший:

"Она возникла из дождя, из воздуха и света

Мне показалось, что её уже я видел где-то

Мокрый шёлк волос, и джинсы все в заплатах

Я спросил, куда тебе – домой, Это где-то в семидесятых"95, – пел парень из Перми.

– А ты откуда Джамахирию знаешь? – спросил Леший

– Так я много кого знаю из этой тусовки, и вообще, у нас же "Рок-лайн" проводится, на Бахаревке.

Леший перехватил гитару, и спел песню "Джа-тайна", этой же группы:

"И я плакал по ночам, и я выл на небеса,

И я Джа молитвами затрахал

А между тем какой-то там, взял и увёл тебя,

Тем временем, пока я охал-ахал…"96

"А эту песню я через себя пропустил. Когда у меня в жизни была Настя, и осталась в Ростове. А ты Лёшенька остался с носом! Или с рогами! – думал Леший, – забудь уже о Насте. Тут есть прекрасная Лосик!"

Меж тем гитара пришла к парню из Миасса, и он тоже пел песню, известную Лешему:

"Спи мой клевер

Сладким соком снов

Спой мой ветер

Светлым оком скрой…"97

"А это уже привет из общаги и Лестеха, – сообщило без выражения лешевское внутреннее радио, – когда тебе Лёха в общаге скинул записи "Пуншей", он сказал, что под эту группу прикольно с утра яичницу жарить. А потом ты съездил в Челябинск на сейшен с участием "Пуншей", а во время выступления ты прыгал за сценой вместе с поклонниками этой группы. Интересно, как эта группа поживает сейчас?"

Спустя какое-то время гитара опять оказалась у Лешего. Он запел "Господина горных дорог" Мельницы. Ему начали подпевать Лосик и Полина, да ещё и раскладывая на голоса.

На Шихан опускалась августовская звёздная ночь. Становилось уже немного зябко. Лосик подошла к Лешему, отозвав его в сторонку.

– Пошли на скалы, только гитару бери

– Пойдём.

В лагере объявили "тихий час", поэтому Манул, Леший, Полина и Лосик взяли гитару, пенки и спальники и отправились на обрыв. Оказывается, у Манула с собой был варган, а у Полины – флейта и яйцо-шейкер.

– Теперь у нас будут песни не для людей, а для звёзд и планеты, – проговорила Полина, когда ребята расселись вокруг одной из каменных чаш с видом на озеро, звёздное небо и дальние огоньки городов, – они не предполагают громких звуков, и у костра бы не прозвучали так, как надо.

– А что петь?

– Ты по ходу сообразишь.

Гитару взяла Полина. Пела она песню, в которой призывала кого-то и что-то ждать её к полночи. Песня качала и уносила в звёздное небо:

"…Чарами осени, золотом истинным

В окна к вам влечу метким выстрелом,

Двери отопру, свет зажгу в горнице.

В царстве заоблачном ждите меня к полночи"98

– А чья это песня?

– Это из Украины, из Полтавы. Ты, наверное, и не знаешь такого автора.

– На Украине вообще много чудесных песен пишут. Как-то они интересно с русским языком обращаются, что получается не песня, а колыбельная или заговор, – проговорил Леший.

– Так оно и есть. Думаешь, почему именно там появился Гоголь, например?

Лосик взяла гитару и затянула песню про степь:

"Степь моя чистая

Как дарила когда-то

Поцелуи-закаты…"99

Странно слышать песню про степь здесь, посреди тайги, но зато под эту песню очень чётко в голове Лешего возникло воспоминание.

"А я ведь так и сидел ночью, на холмах под Саратовом, когда ехал с Югов в прошлом году. Я тогда курил какие-то бычки через трубку, а вокруг стрекотали кузнечики, вдали шумела трасса и на небе ковёр звёзд! И в песне ни слова про звёзды, но она такая, как августовская ночь в степи".

И Леший понял, что нужно сейчас сыграть:

"Как идёт за плугом пахарь, по ночному небосводу

Тянет борозду неспешно, от заката до восхода,

Сеет пахарь, сеет звёзды, сыплет зёрна полной горстью,

И цветут созвездья в небе, как цветущие колосья…"100

Голос Лешего уносился ввысь, к ночному небу…

В лагере скалолазов уже затихли. Ребята лежали на пенках, голова к голове, и смотрели вверх.

– Видишь Большую Медведицу? – спросила Лосик, – у манси она называется созвездием Лося. Давным-давно, когда боги ещё являлись людям, лось имел шесть ног и мчался по небу так быстро, что никто не мог догнать его. Тогда на охоту отправился сын Бога отец всех манси. Охотнику удалось согнать лося с неба на землю и отрубить ему лишние две ноги, но следы охоты на небе навсегда остались там. Млечный путь – это лыжня охотника, Плеяды – женщины из его дома, Большая Медведица – сам лось. Небесный охотник с тех пор поселился на земле, а лоси ходят на четырёх ногах.101

– Я слышал версию, что сам Бог, создавая всех зверей, сначала по ошибке создал лося шестиногим, как жука или муху. Потом, осознав свою ошибку, он оторвал ему две ноги, но с тех пор летом в тайге мухи лосю прохода не дают, чуя в нём близкую родню, – сказал Манул.

Под такие разговоры ребята засыпали прямо там, на площадке у обрыва, завернувшись в спальники. Леший зачехлил гитару, положил её себе под голову и уснул.

Лешему снилась большая планета. Планету эту он опознал, как Землю, но во сне её называли каким-то другим словом, длинным и непонятным. Она была по виду совсем серой, как в чёрно-белых фильмах, и смотрел на неё Леший будто с космоса. Постепенно, видел Леший, как загораются разноцветные огоньки на земной поверхности, и от этих огоньков Планета приобретала цвета.

Леший продрал глаза. Над горизонтом разгоралась утренняя заря. Изо рта шёл пар. "Всё же правильной идеей было закутаться в спальник получше. Надеюсь, гитара пережила?", – думалось Лешему.

Вот первый луч солнца, похожий на маленькую точку, пронизал горизонт. Теперь точка уже стала полоской, а потом – поднимающимся красным светилом…