Простые повествовательные предложения
– Лицо, – приказала ему Янга, вернувшись. Она обмазала лоб и щёки Игнация какой-то пахучей мазью; намазались ею и все остальные.
Они уселись на песке. Янга достала варган… и заиграла! Никогда в жизни не слышал Игнаций подобного. Дребезжащий, слегка надтреснутый звук поплыл над озером. Низкие и высокие ноты чередовались в беспорядке, из которого начала прорастать тёмная, извращённая гармония. Помимо воли Игнаций стал погружаться в полудрёму – полуявь. Одновременно изнутри начало подниматься нечто страшное и кровавое: как упоение боем, когда рук не хватает, и хочется грызть врага зубами; как гнев, застилающий глаза; как лютый, неутомимый голод, разбуженный мертвенным светом луны. Нечто, неподвластное разуму. Тонкая корка человеческих привычек лопнула, и из глубин души Игнация вышел зверь. Явился забрать своё, причитающееся по праву!
– Он идёт! – хриплый голос Янги разорвал морок.
Игнаций открыл глаза.
– Он идёт, – выдохнули остальные «сёстры».
– Он идёт…, – прошептала Лиина. Пальцы её побелели на ложе арбалета. Стрела ни на волос не сдвинулась в строну.
Мир вокруг не изменился – и изменился одновременно. Воздух пах теперь не только водой и багульником, в нём чувствовалось ожидание страшного.
Волна плеснула в безветрии и тишине. Шагах в ста от берега на озёрной глади образовалась небольшая воронка и стала быстро приближаться. Вода по ходу движения выгнулась горбом, как за кормой поймавшей свежий ветер шхуны. Невдалеке от мостков и Вяхиря воронка исчезла, вода забурлила, и из неё показалась гигантская змеиная голова. Плоская, саженной ширины, чёрно-зеленая с фиолетовым отливом, покрытая чешуями размером со сковороду или рыцарский наплечник. В глубину уходило толстенное, чуть уже шеи, тело. Два чёрных, равнодушно-пустых глаза смотрели в никуда, и при этом на каждого по отдельности.
Дико выгнулся привязанный к мосткам Вяхирь. Застонал в бессмысленной мольбе.
Игнаций сидел еле живой от ужаса. Стецко, рассказывая байку про болотного демона, не соврал.
Чудовище приоткрыло пасть и алым языком, похожим на толстого двухвостого змея, облизало воздух вокруг смертника. Вяхирь обмяк и замер. Обморок. Боги пошутили – или демоны сжалились, какая разница? Ему так легче, умрёт без мук. Мгновение аспид раздумывал – и молниеносным ударом схватил жертву. С треском оборвалась верёвка, мелькнули ноги в грязных сапогах, змея по-птичьи дёрнула головой, проталкивая добычу в глотку.
Игнаций шумно выдохнул.
– Молчи! – прошипела Лиина, но тварь уже была рядом. Толстое тело обвилось вокруг бугра, а змея раздвоенным языком неуверенно, словно в сомнении, ощупывала замерших людей. Язык был гладкий, холодный и пах сырой рыбой.
«Сожрёт» – понял Игнаций, сдерживая дрожь. Ещё миг, и он бросился бы бежать, не разбирая дороги, в омут, в трясину, куда угодно, только подальше от мерзостных прикосновений. Этот миг не настал. Вот змея была рядом, и уже нет её, и только бьёт в плашки мостков потревоженная вода.
В тишине прошло несколько минут, потом Лиина осторожно разрядила арбалет и с облегчением откинулась назад.
Игнаций тут же вскочил и отбежал подальше, к двум старым кривым ивам. Глупо, но когда между ним и женщинами оказались древесные стволы, ему стало легче.
– Что это было?! Кто вы такие?! И зачем?!!
Лишние вопросы, но ему ответили.
– Великая Змея. Мы тут живём, на острове. А этот был бандитом, как и ты.
Наверное, вызов Великой Змеи – дело непростое, поэтому Янга говорила тихо и безразлично.
– Зря ты про остров, – сказала одна из женщин.
– Он и так видел слишком много, Зура, – отмахнулась Янга, – теперь или с нами, или утопить. А девка, – Янга кивнула на Лиину, и та угрюмо нахмурилась, – не позволяет топить. Чего зыркаешь, глупая?
– Я решила. И мне отвечать!
– Ответишь, – махнула рукой Янга, – да как бы поздно не было…
– Эй, – обнаружив, что его не собираются убивать прямо сейчас, Игнаций вернулся и присел на нос лодки, – чего про меня без меня решаете? А если я с вами не хочу?
– Оставайся, тать, – Зура пожала плечами, – воды тут много. Жрать будешь лягушек, потом мазь протухнет, придёт Змей и съест тебя. Захочешь лодку украсть, тогда мы точно тебя убьём. Лиина стреляет метко.
Лиина кивнула:
– Не промажу!
– Не надо стрелять! – Игнаций просительно прижал руки к груди. – Я простой артист, фокусник.
– Да, – Зура вынула нож. Один из потайных ножей Игнация, тонкий, узкий и острый как бритва. На чернёном полотне лежал тусклый блик, – простой артист.
– Но этот змей, – Игнация передёрнуло, – это чудовище! Вы поклоняетесь демону! Вяхирь не заслужил такой смерти!
– Вы все её заслужили! – отрезала Янга. И добавила: – Кланяешься ты своему цепному псу? Нет! Но чтобы собака стерегла дом, её надо кормить.
На острове жили только женщины. Сбежавшие от жестоких мужей и деспотичных родителей. Плоды любви созревают быстрее, чем кончается само чувство, и почти все приходили с детьми. Принимали только девочек. Старая Эллис, мать Лиины и предводительница общины, жёстко выдерживала это правило. Тем, кто пытался попасть на остров с сыновьями, предлагали выбор: бегство или ребёнок. Пока существовала община, сыном не пожертвовал никто.
Жизнь беглянок была проста. Они ловили и заготавливали рыбу, огородничали, били уток и гусей. Главной подмогой оказались, однако, старые копи. Драгоценный металл сохранился в отвалах и в старых штреках. Его было не так много, чтобы обратить на себя внимание Короны, но хватало на жизнь полусотне женщин и девочек.
Часть он понял из разговора «сестёр», пока они переправлялись на остров, кое-что додумал, вспоминая слухи, что бродили по окрестным сёлам. Ещё больше услышал от Эллис. Надсаживаясь, матушка так кричала на Лиину, что Игнацию захотелось оказаться на болоте, рядом с Великой Змеёй. Или в яме у графа Эдуардо, будь благословенно его имя во веки веков! Только подальше от сумасшедшей старухи, раздери её лихоманка!
Не тут-то было.
– О чём ты думала, дочь, – произнесла вдруг Эллис так спокойно, и Игнацию стало совсем неуютно, – когда тащила сюда ЕГО?
– Матушка! Ты говорила, что сёстрам нужно развлечение…
– Ты в уме ли, девчонка?!!
– Нет же, матушка, ты не поняла! Он фокусник, искусник. Пусть детки порадуются…
– Искусник…, – матушка села и спросила холодно: – Как звать тебя, фокусник?
– Игнациус, сударыня, – ответил Игнациус, и достал солид…
В отличие от других сестёр, заселивших каторжные бараки и казарму охраны, матушка Эллис жила в каменном здании бывшей конторы, неподалёку от причала. Сирень и бузина подступили вплотную к открытым окнам, и именно в этих кустах спрятался Игнаций, сбежав от восторженной гурьбы девочек, таскавшейся за ним с рассвета. Успех был оглушительный, но за два проведённых в общине дня Игнациусу смертельно надоела привязчивая мелюзга. Тщеславный артист внутри млел в лучах славы, но тёртый авантюрист и ватажник озирался и косил по сторонам. Вспоминался Вяхирь и Великая Змея. Надо было бежать, и как можно скорее, но сначала…
– А что потом, дочка, ты подумала?
Старуха оказалась дома. Голоса звучали чуть слышно, и Игнаций замер, стараясь не шевелиться и дышать через раз.
– Мамочка!
Лиина!
– Молодой мужчина – это не котёнок, не щенок. Его не запрёшь в доме, он захочет большего, чем миска каши! Мы не просто так ушли сюда, милая…
– Что же делать, матушка? – голос Лиины дрожал. «Дурочка» – беззвучно хмыкнул Игнаций. Как смотрела на него девушка во время утреннего представления! Она уже насытилась фокусами, и, похоже, хотела чего-то большего, сама не понимая – чего именно. Видевшая мужиков только через прицел арбалета, не понимая, что делает, Лиина наводила вечные женские чары, топила его в чёрных глазах-омутах. Глупая… Не чистая вода в тех омутах, а бездонная трясина. Не утопишь и не проглотишь! Я не Вяхирь, а ты – не Великая Змея.
– Завтра на рассвете уведёшь его назад, – наставляла тем временем Эллис. – Коротким путём, с завязанными глазами. Кружи, петляй… Но чтобы он никогда не нашёл дорогу через трясины!
– Смогу ли я одна?
– Янга поможет, – Эллис тяжело вздохнула. – Иди, моя хорошая!
Хлопнула дверь. Мелькнула сквозь густую листву лёгкая фигурка Лиины.
– Теперь слушай, – теперь в голосе Эллис не было и следа материнской ласки. – Разбойник не глуп. – «Ах, ты, ведьма!» – Он должен понимать, что у нас есть помощницы там. – «Невелика тайна» – Поэтому он не должен выйти из болота!
– Да, хозяйка, – с радостной злостью ответила Янга, – он останется там!
Приговорили, со странным восхищением понял Игнаций. Да только Игнация просто так не возьмёшь, он ещё поборется! Нужно раздобыть оружие – и не повторять ошибок, держать ухо востро. Но что это?
– Сюда, скорее, сюда! – закричали с берега. – Матушку позовите! Янга где?
Застучали каблуки, Янга пробежала, за ней, охая и отдуваясь, проковыляла старая Эллис. Прокравшись вслед за ними, Игнаций глянул на озеро из зарослей камыша и тихо присвистнул. Старшой сделал выводы из ночного нападения, и совсем не те, на которые рассчитывали сёстры.
Разрезая острыми носами встречную волну, к острову приближались три лодки.
– Раз! Раз! – мёрно взрёвывал с носа передней Старшой и размахивал в такт левой рукой. В каждой лодке было по шестеро ватажников. Четверо за вёслами, ещё двое со щитами в руках прикрывали гребцов со стороны берега. Атаман держал щит одной рукой, а рядом сидела женщина. Связанные руки мешали держать равновесие, и она неловко кренилась на сторону. Красный платок сполз на шею и вился на ветру змеиным языком.
Вот одна из помощниц, понял Игнаций. Теперь она заложница. Старшой не терял времени. Нашёл проводницу, вызнал короткий путь, иначе лодки не протащить, и вот теперь он тут. Что делать будешь, старуха?
Загудел варган, и Игнаций поспешил назад, ближе к надёжным каменным стенам жилища Эллис. Не слышать этих звуков, не видеть кошмарной твари. Как легко Эллис принесла свою соратницу в жертву холодной гадине! Эллис да Змея – сёстры, как видно. С этой мыслью Игнаций подтянулся и исчез в открытом окне конторы.
К воде он вернулся, когда всё было кончено. Только прыгала на мелкой волне лодочная щепа у ног старухи, да Янга с мёртвым лицом мяла в руках мокрый малиновый лоскут.
– Завтра ты уйдёшь, – Эллис ткнула в грудь Игнацию скрюченным пальцем. – Расскажи всем: так будет с каждым. Вашему племени тут не место. Поди с глаз!
Лиина пришла после заката.
Игнациус молча посторонился, пропуская арбалетчицу в дровяной сарайчик за огородами, где провёл две прошлые ночи, а теперь собирался провести третью, возможно, последнюю в жизни.
– Зачем ты здесь? – бросил равнодушно. – За фокусами? Я устал и хочу спать.
– Не знаю…, – девушка посмотрела в его глаза: – Янга отдала её Змее! Просто так, как и остальных… Свою мать! Ты видел?
– Я догадался. Что с того?
– Но мать, женщина! – слёзы блеснули на её глазах.
– Три дня назад ты убила человека, – удивился Игнаций, – потом вы с подругами накормили Змею ещё одним. И сегодня.
– Это другое!
– Нет!
– Матушка учила, что мужчины – всё равно, что звери! – она теребила шнуровку куртки. – Я не понимаю… Но так не должно быть? Я увидела твои руки… это не звериные лапы. Я смотрела на тебя, когда ты…, когда у тебя…, звери так не могут! – Лиина всхлипнула и прижала руки в груди. – У меня щемит здесь, когда я смотрю на тебя. Что это? Это …любовь? Я хочу понять!
– Ты поймёшь.
Игнаций закрыл дверь и заложил её изнутри крепкой жердью.
– Только обещай быть послушной и ничего не бояться.
Янга осталась в том самом бочаге с ненадёжными глинистыми берегами, который приготовила для Игнация. Догоняя на опасном участке, ошиблась и не нашла, куда надёжно поставить ногу… Игнаций пытался подхватить и удержать её, но смог зацепить только кончиками пальцев, когда гнилая вода уже скрыла женщину с головой. Мгновения борьбы, рука её соскользнула и… всё. Так, надеялся Игнаций, это выглядело со стороны. Фокусники умеют многое. Например, толкать, но делать вид, что тянешь.
Потрясённая, Лиина попыталась впасть в истерику, и Игнацию пришлось успокаивать её, перемежая пощёчины и поцелуи. Теперь она потеряно плелась впереди, а Игнаций считал барыши. Шпага осталась на острове, зато сапожный нож и шило вернулись к хозяину. Душу приятно грели слитки за подкладкой полукафтана. Он сильно рисковал вчера, обыскивая старухину берлогу, но Эллис, привыкшая к послушанию сестёр, даже не подумала проверить серебро. Но главное спряталось в поясном кошеле. Варган и склянка с зельем! Думали, посадили чудовище на цепь? Ключ-то – вот он! Рано или поздно тварь проголодается. Что сделает голодный волкодав, сорвавшись с цепи? Убежит? Сдохнет с голоду? Или сожрёт хозяев? Туда и дорога…
«Думаешь, меня полюбила? Где тебе, не знавшей любви… Моя инаковость привлекла, моё искусство, моё отличие! Мои руки… Глупая. Той же мерой отмерю. Не тебя люблю – не за что, путь на свободу в твоей голове!»
– Долго ещё? – спросил он сипло.
– Час. Полтора… Здесь нельзя торопиться.
«Час-полтора. Что с тобой делать? По справедливости, ты спасла меня, – шило привычно легло в ладонь, – но лишь из прихоти. Надо решить, пока не вышли из болот. Потом будет поздно. Я решу, я обязательно решу. Время ещё есть…»
Основа жизни
Говорят, Марс – красная планета. Не верьте! Он разный и цветной. Он рыжий, он белый, он серебрится тонким песком дюн. Там, где горные породы прорываются наружу, сквозь вездесущий песок, можно увидеть все цвета радуги. Хотя красный цвет – главный. Красный и немного жёлтого.
Но совсем нет синего и голубого, и это казалось Вене обиднее всего! Красный и жёлтый должны дополняться голубым, иначе мир ущербен. Но человек предполагает, а Марс располагает.
Ещё располагал начальник экспедиции, Феликс Багратионович.
– Потряхивает, – обратился он к ногам Вениамина. Ноги завозились, и из недр видеомодуля появилось недовольное остальное. – Собирайся, пройди по территории, проверь сейсмику. Не нравится мне что-то. Данные с ощущениями не бьют.
– Но я, – начал Веня Решетов, программист, сейсмолог, схемотехник, электронщик, а также «подай-принеси», как и любой другой участник экспедиции без научной степени.
– Доделаешь потом.
Это было четыре часа назад.
Редкая сеть сейсмодатчиков вокруг станции уходила в пустыню на десяток километров во все стороны. Марсотрясения – штука редкая, но неприятная, и исследование активности коры стало, после разведки месторождений воды, важнейшей задачей экспедиции.
Ближние датчики Вениамин проверил быстро. Местность неподалёку от жилого купола давно уже была изъезжена вдоль и поперёк, выглажена гусеницами вездеходов и электрокаров. Крупные барханы пошли в дело, в основу пенобетона, и сейсмодатчики – тяжёлые свинцово-серые цилиндры с длинным хлыстом антенны наверху – торчали прямо в скальном основания плато. Курорт, а не работа! Подогнать тележку электрокара к датчику, отъюстировать, снять показания, отправить тестовый импульс на базу, получить подтверждение – пять минут, и можно отправляться дальше.
Дальше стало труднее.
Электрокар натужно мял песок между барханами, жалуясь на нехватку сил, поэтому Решетов шёл рядом. «Треть от тяжести земной!» – то ли уговаривал себя, то ли иронизировал он, загребая ногами. Ниже гравитация, говорите? А про усиленный вакуум-скафандр вы забыли? А про массивные баллоны с кислородом? Про модуль вторичной переработки, наконец… Если посчитать, сейчас Веня весил в полтора раза больше, чем на Земле. Проваливаясь с каждым шагом почти по колено, Вениамин взобрался на верхушку бархана и сел рядом с антенной сейсмодатчика. Бродячая дюна совсем засыпала его, оставив короткий полуметровый кончик. «Повезёт кому-то – расчищать», – подумал Веня и задышал реже: регенератор за спиной натужно подрагивал, поглощая из воздуха внутри шлема влагу и углекислоту. «Ещё и аккумуляторы, чёрт», – ругнулся Вениамин и достал тестер. Для проверки датчика, укрытого грунтом, требовалось ввести поправочные коэффициенты. На глубину залегания, на плотность окружающего песка… Рутина, быстрая только на первый взгляд. Прибор достаточно было закрепить на антенне, дальше всё шло автоматически, но очень-очень неторопливо! Причем, чем глубже был датчик, тем медленнее.
Веня не успел ещё подключить тестер, как внизу дрогнуло, и широкий пласт песка с шипением поехал вниз, к основанию дюны. Потряхивает, да… Раскинув руки и ноги, Веня распластался на песчаной волне. Главное, держаться сверху. Засыплет – не выберешься. Дождавшись, когда песок успокоится, Вениамин встал и с досадой посмотрел на оставшийся далеко вверху хлыст антенны. Опять на верхотуру, да с этим ящиком на спине!
– База, база, – защёлкал кнопками коммуникатора в поисках волны. Наушники откликнулись шипением и свистом. Марсотрясение – всегда перебои в связи. Повышенная ионизация атмосферы, статика от сухости и холода – ареодезики сказали бы больше. Радиомолчание. Долгое: часы, а иногда и сутки после толчка. Вот ведь угораздило!
Не беда. Десять километров от базы – пустяк, прямая видимость почти. С верхушки соседней дюны можно заметить солнечный блик на куполе.
Электрокар, опрокинутый набок, присыпанный кирпично-ржавой пылью, лежал шагах в пятидесяти, в сторону солнца. Поглядывая на затёртую монету звезды сквозь светофильтр шлема, Вениамин добрёл до машины и опустился на колени – откапывать.
Низкий гул пронёсся над пустыней, и вместе с ним всё вокруг расплылось и размазалось. Руки, барханы, ребристое колесо электрокара потеряли на секунду резкость очертаний. От низкочастотного звука заныли зубы и потемнело в глазах. Потом Марс ударил Вениамина снизу, ударил так, что лязгнула челюсть. Поверхность под ногами заходила ходуном, колесо кара нырнуло куда-то вперёд, и Решетов ухнул за ним, за потёртой, в царапинах, грузовой платформой, а потом что-то стукнуло его сзади.
Очнулся Вениамин от жары и тишины. Звук работающего регенератора, который уши привычно не слышали, исчез, и это беззвучие неприятно ударило по нервам. Регенератор – это чистый воздух, это вода, это теплообмен и вентиляция скафандра. Без регенератора он проживёт ровно столько, на сколько хватит кислорода в баллонах, если раньше не погибнет от перегрева. Вениамин глубоко вздохнул – и почувствовал запах. Резкий и душновато-приторный. Так же пахло на станции, когда засбоил станционный генератор, и рабочее вещество вторичника стало разлагаться без притока энергии.
В тот раз на ремонт понадобилось три дня. Феликс срезал нормы потребления воды и, как он выразился, «закрутил гайки». При чём тут были гайки, Веня не понял, но хорошего в ситуации оказалось мало, а запашок запомнился навсегда, как признак неудобства и аврала. С водой экспедиции вообще не очень повезло. При выгрузке одна из цистерн треснула, это заметили не сразу, и марсианское давление очень быстро съело четверть всех запасов. Ареологи искали, бурили пробные скважины, но ископаемых запасов так пока и не нашли.
Пару минут Вениамин лежал и мысленно ощупывал себя: переломы, ушибы? Похоже, он был цел. И даже избежал сотрясения мозга. Счастливчик… Исследовать скафандр Решетов не стал. Будь в нём заметный разрыв, Веня был бы уже мёртв. Мелкие дыры и трещины в сочленениях костюм лечил сам.
Вениамин пошевелился, подвигал руками и сел. На ноги словно навалили что-то тяжёлое, вроде мешков или плотных подушек.
– Бестолочь, – буркнул Вениамин и включил фонарь шлема.
Аккумуляторы оказались в порядке, и стало светло. Вениамин находился под поверхностью Марса, в маленькой пещерке, по пояс в красном железистом песке. Каменные стены над головой смыкались в круглый купол. Обернувшись, Веня увидел сзади такой же песок и такой же камень, но в сетке трещин.
Случилось, как он понял, вот что.
Марсотрясение раскололо плато, и его пещерка представляла собой каверну в стене получившейся трещины. В нее хлынули массы песка, увлекая за собой электрокар и вцепившегося в него Веню. Здесь ему повезло второй раз, от удара руки разжались, и Вениамин задержался в каверне. Вовремя полость подвернулась, и это стало уже третьей удачей.
– Вот оно, – пробормотал Веня, ощупывая бугристое дно каверны. Примерно там, где раньше лежали его ноги, камень закончился, руки провалились, и он ткнулся вниз щитком шлемофона. Видно, вся скала была пронизана пустотами, и сейчас Вениамин чувствовал, как движется под ладонями песок, утекая куда-то вниз. «Завалит!» – от этой мысли похолодела спина и защипало кончики пальцев. Веня замер, потом, ломаными движениями и стараясь не дышать, вытащил руки. Песок осел, заполнив новое место, сверху лениво съехала рыжая струйка – и остановилась в нескольких сантиметрах от Вениной головы. Тонкий, блескуче-рыжий, мелкий как пыль песок будто слабо шевелился в неверном свете головного фонаря. Он был так близко, перед самыми глазами, словно просочился сквозь пластик и вознамерился уже попасть в нос, и Вениамину безумно захотелось чихнуть.
– Это я попал! – и от звука собственного голоса Веня успокоился. Попал не попал, а посмотреть, что к чему, и постараться найти выход следовало. Каверна, где он находился, формой больше всего напоминала пузырёк в куске пемзы. Когда-то неведомые процессы вспенили камень, поэтому пузырь был круглым, с идеально гладкими стенами. Но что-то пошло не так, и каверна получила грубый складчатый пол. Не будь этих складок, задержавших падение, Вениамин повторил бы судьбу электрокара, погребенного где-то внизу.
– Я везунчик, да? – спросил Веня у теней от фонаря. – Хороший мне попался пузырь?
Тени не ответили, продолжив свою погоню за лучом света. Только один кусочек черноты остался на месте, сделал вид, что он тут ни при чём. Отверстие с неровными краями, дыра в стене! Следствие недавнего толчка. Протянув руку, Веня взялся за край дыры и потянул на себя. Скала тонко кракнула и отдала новый кусок: плоский, сантиметра три толщиной, вытянутый пятиугольник. Чернота превратилась в отверстие, за которым что-то брезжило на пределе светочувствительности и щекотало взгляд.
– У-уф, – протянул Вениамин, глотнул горячего воздуха и сделал то, что настоятельно не рекомендовалось всеми уставами и инструкциями: крепко зажмурился, а потом освободил и откинул щиток шлема. Взвился короткий писк и потух, не в силах преодолеть рассеянную атмосферу. Это датчики герметичности забили тревогу, и в ту же секунду коммуникатор выплюнул в эфир экстренный вызов спасателей.
«Один, два, три», – считал Веня, а морозный воздух выхолаживал скафандр. «Четыре, пять, шесть», – давление в ушах и за глазными яблоками росло, щёки онемели от холода.
«… Десять!» – досчитал Вениамин и аккуратно закрыл щиток. Тут же умная автоматика заблокировала замок и стала накачивать осевший, съёжившийся костюм кислородом. Спасать обитателя скафандра от пустоты.
– Ффу! – выдохнул Решетов и медленно, чтобы не пораниться смерзшимися ресницами, открыл глаза. «Получилось!» – радость смыла мгновенный страх. Этому финту его научил один из разведчиков, Иван. Способ вполне безопасный, если не запаниковать и не сломать случайно замок шлема.
Если верить коммуникатору, марсотрясение случилось часа два назад, значит, примерно столько же времени у него в запасе. Потом скафандр придётся вентилировать заново. Кислорода навалом, часов на тридцать. Его откопают гораздо раньше. Нужно только потерпеть. Пока же можно осмотреться. Потом набегут спецы, а он вернётся к модулям и программам, а под Марс попадёт разве на экскурсию.
Стенка поддавалась легко, как первый осенний лёд. Как всякий ребёнок, в детстве Веня любил возиться в ноябрьских лужах, доставать оттуда жгучие ледяные осколки и смотреть сквозь них на солнце, как через иллюминатор, пока пальцы не немели от холода или вода не затекала в рукава… Почему-то Вениамин не захотел ломать стену одним ударом, а решил аккуратно разобрать её.
Стопка сланцевых черепиц росла, и скоро открылся проход во тьму.
Будь дело на Земле, Вениамин сломал бы шею. Но одна третья – не единица, и он успел извернуться и упасть на руки, а не на голову. Пол в соседней каверне, такой надёжный на вид, оказался ледяным. Сверху он был припорошен тонким слоем рыжей пыли, и это обмануло Решетова. Марсианские башмаки не рассчитаны для хождения по льду, и Веня заскользил, едва шагнул в проделанное отверстие.
Поднявшись и прочно став на ноги, Веня перенастроил фонарь на рассеянный свет и оглядел новый пузырь: крупный, метров пятидесяти в диаметре, с гладкими стенами, которые косо, под отрицательным углом уходили вниз. Выходило, что общий объём пузыря много больше, и львиная доля его была наполнена чистым водяным льдом! Это казалось невероятным, но зачем врать встроенному в скафандр спектрографу?
На глаз высота купола составляла метра четыре. По зеркальной поверхности, в которой гротескно отражалась решетовская фигура в горбатом скафандре, подобно лишайникам были раскиданы пятна снежной изморози. Свет фонаря, многократно отразившись от купола и стен, наполнил полость блеском мириад разноцветных искорок, так, что зарябило в глазах. По видимым размерам и кривизне свода Вениамин прикинул запас воды. Получилось грандиозно. На годы вперёд – и никакой экономии!