– Нешкольные времена, – я протянул лапу старине Уберту. – В школе все было по-другому. А у вас как дела, месье Уберт?
– Жена второго родила! – радостно ответил Уб. – Это великолепно. Назвал я его, кстати, Тимо! – Уберт повернулся к моему напарнику и чуть ли не приготовился его расцеловать. Уберта можно понять. Тимо был другом их семьи. И сколько себя помню, всегда помогал старине.
– Дружище! – с улыбкой сказал Тимо. – Заходи сегодня в паб “Норр”! Давай отпразднуем. Завтра мы снова уйдем на контракт.
– Идет! – громко сказал Уберт.
Эрен сделал приемник тише. Песня Сиены закончилась, и сейчас настала очередь ведущего что-то болтать. Он говорил о девушке и о своей станции недалеко от Акриля.
– Ты когда заканчиваешь? – я отвлекся от собственных мыслей и посмотрел на Уберта.
– Где-то, – Уберт перевел взгляд на Эрена. – Где-то, через час ребята, – Эрен улыбнулся и похлопал несколько раз по лавке-столу. – А теперь все за работу. Вы за свою фальконерскую, а вы, мистер, за свою.
За час перед встречей, мы с Тимо успели разве что помыться. Для меня было удовольствием забраться в ванную, включить приемник и насладиться еще одной чудесной песней Сиены.
Месса
Мягкая кровать с подкладкой из овечьей шерсти, тонкое бархатное одеяло и нежная пуховая подушка. Казалось бы, что я мог спать здесь вечность, но в какой-то миг мой прекрасный сон прервал стук.
– Лаццо! – прокричал кто-то сквозь мглу сна.
Затем послышался крик вновь, но уже более отчетливо. Это была моя сестра, ее голос окончательно вырвал меня из мира Марша.
Я вскочил с кровати, подобрал свой халат и поспешил к двери. Едва ли можно назвать мою комнату полноценным домом. В тех же лачугах Кронинделя моей комнате отведена роль чулана. Небольшое помещение четыре на четыре шага и парочка нужной мебели – маленький шкаф, кровать, стол. Чего-то большего нам не нужно. Фальконер бывает дома несколько раз в месяц, некоторые проводят выпавшие на голову выходные, чтобы напиться до беспамятства, а некоторые и вовсе ночуют в борделях, а в своих комнатах только переодеваются.
– Минутку, – я дернул за ручку, но дверь не поддалась. – Я кажется, … а все. Сейчас.
– Дорогой, не скажи, что ты пропил ключи, – даже через дверь я мог представить издевательскую ухмылку сестры.
– Без паники, сестра, – я побил по карманам своего мундира, и связка ключей подала мне счастливый знак. – Сейчас все будет.
Моя сестра была поистине красивой женщиной. Ее слегка светлая, чуть ли не пшеничного цвета, пушистая шерсть могла бы стать невероятным оружием в покорении любых сердец. В ее голубых глазах я часто видел уверенность, схожую с графскими особами или другими членами знати. Странно, что в свои 36 лет она не думала о замужестве. Может, работа кухаркой вдали от охоты и приключений покажут ей прелести тихой, мирной жизни.
За дверью стояла сестра в сером платье кухарки. В руках Анья держала поднос, прикрытый белой тряпкой. Я не видел, что именно было под ним, но мой чуткий звериный нюх услышал каждую нотку сдобных булочек.
– У тебя шерсть слиплась, балбес, – пушистый хвост сестры начал игриво бродить по земле. – Около пасти.
– Треклятая медовуха, – я отошел от двери и пропустил сестру в свою комнатку.
– Лаццо, – сестра недовольно покачала головой. – У тебя белая и не пушистая шерсть. За такое любой эвинадон готов был отдать состояние. Береги ее!
Каждый раз, когда я смотрел на хвост сестры, то мне на ум приходили воспоминания о том, как выглядел мой до того, как я поступил в бюро. Мне пришлось его обрезать, и сейчас он был не больше дюйма. Поначалу это доставляло мне неудобство, а через пару лет стало уже привычно ходить с небольшой шишкой вместо длинного хвоста. Работал он отлично и без своей длины. Все так же дыбился вовремя тревоги и все также ходил из стороны в сторону, когда я был рад.
– Хоть в доме чисто, – Аньятари поставила сдобу на небольшой столик в углу, а сама присела на кровать. – Как у тебя дела, Лаццари? Я тебя давно не видела.
– Хорошо, – я покрепче стянул узел на поясе халата. – Вчера с Убертом встречались.
– Месье Уберт?! Я виделась с Лаурой пару дней назад. Как раз после родов.
– И как она? Уб не сказал о ней вчера ни слова.
– Чувствует себя хорошо, – улыбнулась Анья. – Отлеживается в медицинском центре. Возможно, через неделю выпишут.
– Тяжела женская ноша. У тебя как дела?
– Пытаюсь привыкнуть к своему новому образу, – Аньятари подергала воротник.
– Видеть тебя не в охотничьем снаряжении и без пары кроликов за спиной даже мне все еще сложно.
– Будь моя нога более целой, – Анья приподняла платье, и снова я увидел жуткую перевязь. Она начиналась от самой щиколотки и доходила до колена. – Чертов волк.
Я не верил, что это мог сделать волк. Анья что-то скрывала, но я не знал, почему. С чего вдруг моя сестра что-то от меня укрывала?
– Хочешь снова сказать, что это не волк? – улыбнулась Анья, опуская подол платья вниз.
– Давай не будем об этом, – я выставил руки перед собой.
Анья рассмеялась.
– Ладно, – сестра вынула хроном из своего кармашка. – Скоро у вас начнется месса.
– Точно! У меня как раз осталось полчаса.
– Не буду тебя тогда отвлекать, – Анья встала с кровати.
– Спасибо, что зашла, – я обнял сестру. – Завтра с утра мы скорее всего отправимся на новый контракт.
– Не забудь зайти ко мне, я тебе булочки в дорогу дам.
– Спасибо за заботу, Анья.
Сестра ушла, и теперь я мог спокойно собрать себя на мессу. Я должен был выглядеть по всем законам этикета: белая сорочка, синяя перевязь вокруг воротника, бордовая жилетка и синий длинный мундир. Следующим шагом стали волосы. Как и всегда, я завязал их в небольшой клубок на затылке, а оставшийся хвост пустил по шее.
Я смотрел на себя в зеркало и видел уже взрослого парня. За голубым оттенком глаз цвела уверенность. Я – огромная саблезубая кошка, готовая решить любой вопрос.
– К мессе готов, – я погладил свои усы. – Надо зайти за Тимо. Раз он не стучал ко мне, значит спит.
Комнатка напарника находилась напротив моей. Это было невероятной удачей. Обычно фальконеров расселяли друг напротив друга уже после того, как понимали, что быть им партнерами в этом нелегком деле. Мы же с Тимо попали под подарок судьбы с шести лет. С тех пор нас не просто не расселяли, нам дали шанс работать вдвоем.
Я постучал в дверь напарника и спустя секунду, из-за нее донесся сначала скрип, затем монотонные шаги, и когда они стихли, коридор озарил солнечный свет.
– Месса? – зазевался Тимо. – Заходи.
– Двадцать минут осталось, – я сверился с карманным хронометром.
– Хёнес великий, – Тимо ударил себя по лбу. – Я мог поспать еще пять минуточек.
Комнатку напарника, если не невозможно, то по крайней мере сложно назвать эталоном чистоты. У него толком не было места, куда присесть. На стуле у Тимо лежала одежда, кровать тоже была забита, Хёнес знает, чем. Поэтому все, что мне оставалось, это стоять в небольшом чистом пятне на полу. Кажется, я нашел ту самую точку, куда не добрался мусор.
