banner banner banner
Канатоходцы. Том I
Канатоходцы. Том I
Оценить:
 Рейтинг: 0

Канатоходцы. Том I


– Шарик?

– Ты имя угадал?

Думает: Кромкин экстрасенс. Но он и сам иногда так думает…

Дневник прямо ценный. Хотя опыт с преподавательницей и её братом опровергает его ценность. «У меня нормально. Но домашние идиотизмы… Умер пёс. У папы оригинальная идея: «коллектив рынка» пригласить на «похороны». Могила в огороде; и “на камне написал”: “Здесь прах Шарика”. Дата кончины… Даты рождения нет. Дворняга крутилась у дома. Папа добыл будку, цепь. Для охраны. Ему, длинному и гладкому, не идёт данное папой имя. Мнение мамы: “Отравлен”».

– Надо кровельщиков… Хабибулина права: реальны и ремонт, и ор про жидов. И… найти, где собака зарыта. Отрыть.

Вот кто знал бандитов «в лицо»! Но мог и умереть до тех, кто тоже крутился у дома.

– Кровельщиков выкопать трудней, чем Шарика, – делает вывод майор. – Друг сторожихи Маслов Юрий, никакого криминала. В деревне Верейка отец, два брата. И мать. Она болеет. Будут делать операцию. Идейный парень, и нам не подмога, мы ведь не картошку чистим… Не у тебя одного нюх. И у меня, вон голова гладкая! Твоя в кудрях.

– Некогда к парикмахеру…

– Тебе бы отдохнуть! Николай Гаврилович: «Что делать, такое дело только Кромкину»! Сухненко с Вольгиным дежурили, им и дело в руки! Будет громким: записка, пять трупов. Но они не допущены, а ты опять на коне…

На недавно отработанном деле (маньяк Паук) оперативную часть вёл не майор Шуйков, а майор Бросковатый. Тот не говорлив.

Кромкин едет домой…

Дома телефон. Святоний: «Буду тут ещё день. Дед отказался говорить в субботу. Якобы, на грани инфаркта, не дай бог, умрёт».

Вновь дуновение с Верхотурских болот. Этот шедевр о «жыдах»… Другого мотива не найдут и виновных не найдут. И тогда любого уголовника будут гонять. Сухненко и Вольгин выбьют признание о том, что умертвил пятерых в обмен на пять купюр. И «мечта прекрасная» сбудется. А Кромкин купит билет в дальнюю глубинку, где то двадцать пять, то тридцать два… Хорошо бы «не говорящий в субботу» адепт не только не умер от инфаркта, но и не врал бы так, как врёт атеист Натан Аронович.

Филя

Кто-то бегает в подполье. Крыса? Ну-ка, глянет… А там горит лампа! Но нет на полках банок с вареньями, а в уголке – нового тайника с пушкой, – яма! В ней трупы… Кладовщик Хамкин, его баба Хая, пацан, рядом скрипка в крови… Пробудился от будильника.

Нырк в голбец, – никаких жидов. Тайник у ящика, набитого инструментами. Ольги Леонидовны подарок на его день рождения. Бабка думала: будет он в доме ремонтировать. Но Филе как вору заподло. Хранит, то три рубля, то пятёру, до двадцатки порой. Ныне – курица с цыплятами[39 - – пистолет с боевыми патронами;]! Пакет цел, никто не лапал.

– Тоня! Опять он деньги в голбец!

Пять трупов! Будет ещё! Ольга Леонидовна. Напоминает буфетчицу Хаю. А чё? Бей жидов в натуре, спасай родину, мать её…!

Вперёд, на каторгу! Автобус натолкан плотнее автозака.

Не было бы у Тоньки матери! Убьёт. Труп уроет. Во дворе её дома. Халупу толкнёт и – к одному другану на юга. А её никто не помянет. Для любопытных – в Оренбурге. Родных у неё нет. Шпаргалки[40 - – документы] на дом купит у одного лагерного другана. Но в холод не урыть труп. Почва – только дорожной техникой, да и никто не копает в огороде. Другое дело, в мае… Думает, как в оценке, о воле. Недаром «весна» на блатном – «зелёный прокурор». Самоуходы в тёплое время…

Толпа в дэка Дэзэ. Кто с кем?.. Но мелькает знакомое чувырло[41 - – лицо;]. Бля, да это Бляха-Муха! Неприятное явление. «А Рубильника нет», – оглядывает головы, носы: ни одного длинного! Отцепились бы, волыну[42 - – пистолет;] надоело хранить… Вторая кружка. Буфетчица новая (Хая в аду). Опять между затылками – к столику, где плотно пятеро. Нет Рубильника-Рубика-Шнобеля! С ним налёт на тупик[43 - – магазин (арго преступников).]. Наводка Прудникова. Оттого и влипли…

– Эй, приятель, – хрип на ухо.

– А Рубика куда дели?

– Никуда, – у Харакири от хохотка шрам на горле багровеет.

Ну, бля! Уговор: никаких малин! И на тебе: «Ментов не наведи». Как от ментов линять, чтоб не крутанули[44 - – крутануть – арестовать;], без гольцов знает! Маранули парча[45 - – марануть парча – убить (арго преступников).], легли на дно – нёфиг шлёндаться!

Надо в детсад.

– Идём на волю! – обувая ребёнку валенки.

– На пруд? – малец гордо оглядывает морды учреждения номер девять.

Главная высовывает голову в приоткрытую дверь кабинета. Удивлены и другие контролёры[46 - – контролёр – название должности надзирателя в следственном изоляторе.]. Нянька хихикает.

– Нет базара!

У картинной галереи, где никогда не был, свистит. Из дырки дровяника – лохматый дружбан.

– Пойдём с нами! – предлагает маленький, не умея свистеть.

Ошейника нет, на центральной площади автомобили, трамваи…

– А Муму успеет?

– Да, «Кабы-сдох», – ответ папы. А так, вроде, в деле. Лагерные туберкулёзники их едят.

На пруду тропа вьётся. Вдруг, бля, огромная лунка: кто-то тремя коловоротами! А тут променад с наследником……!

– А ты матом?

– Ого! – Нормально или нет такой умный ребёнок? – Где культурным макером, а где и матюга загнуть. – Наука пятилетнему.

Не угодив под колёса, не уйдя под лёд, входят в дом…

– Мать-перемать, ведьма!

– О-о-ох! Алёшенька, нельзя ругаться!

– Я материться умею!

Молоток-парень! Боец! – папа опять удивлён.

– Каторжник! И не в тюрьме!

– С каких щей меня закроют[47 - – закрыть – арестовать (арго преступников).]?

– Такие, как ты, людей убили…

– Ты меня к этому не прицепишь! – кулаком у морды.

Ну как дотерпеть до оттайки почвы!

– Мама, он не убийца! – Крик Тоньки.

Без водки еле уснул, и опять крыса…