Мельде
«Надо помнить “надо”!» – главная наука детдома, – и он на ногах.
– По тебе бы, как по расписанию, товарняк отправлять. – На кухне Андрей пьёт холодную воду. «Железнодорожник». Оператор шпалоукладчика.
На ледяном канате тропы ломиком: дзык, дзык, дзык. Лопаткой: тук-тук-тук. Метёлкой – шур-шур-шур… Доремифа-соль, милиционер! Не было бы Андрея, и ментов бы во дворе не было.
– Опять квартальный! «Это кто там с метлой?» Говорю: братик, дворничиха от домоуправления халтурно метёт.
– Какой я тебе брат…
– Мне алиби на всякий пожарный… Ларёк – ерунда, мокрое дело в городе!
– На Нагорной такой пожар! На телеграфе охрану усилили… Убито пятеро: мать, отец, дети… Они евреи. А этих не найти: двор облит… Андрей, в керосинке на дне…
– Ладно, Эльза, куплю… Будут хватать!
Охрану усилили! Прямо готовы к революции!
– Генрих, ты его выгороди как-нибудь.
– Нюх отбит у ищеек! – в ответ нервное хихиканье.
– Ты на воле, а меня – в лагерь!
Пиджак гэдээровский… Тьфу! Вот они, пятна крови!
– Летом пытают, я ору: не петрю, кто легавого угробил! В этом деле шаберы. В лагере я Бобкова финкой. В доме кровь на полу, на занавесках!
– Ты, наверное, там был?
– В ментовке какой-то дурак болоболит! А ему – медик, которого вызывали для реанимации мёртвых жидов.
В райотделе к Мельде, как к другу:
– Ну-ка, открой футляр… Ого, музыкальный инструмент? – удивлён лейтенант. – Играешь?
– Да, немалый репертуар.
– Ты же слесарь-наладчик?
– Отработаю в цехе (я там передовик) и – на комсомольскую свадьбу играть мелодии будней великого народа.
– Молодец! – хвалит майор.
Биография на одной фабрике. Пять грамот за ударный труд, окончил ПТУ «Обувщик».
На конвейере мелкие ремонты… Параллельно дума о свадьбе, где играть не «мелодии будней», а мелодии любви. Неприятно, – опять крюк в дэка Дэзэ.
Вдруг к телефону. Пьер:
«…к Артуру направлен брат… Но звонок выдай. Важное дело…» Ура! Да и работе капут.
…С Лорой в трамвае. Никакая она не «принцесса» (выдумка Надьки Палаткиной).
Сон рассказал.
– На одной картине малых голландцев ни дороги, ни тротуаров, – каток.
– Но главное, Лорчик, стихи:
«Дорожка ледяная,
неси меня, неси…
А жизнь моя такая:
и горькая, и злая.
Дорожка ледяная,
спаси меня, спаси».
– Где я мог их выучить? Эльза говорит, – наша фамилия откуда-то из Нидерландов. Голландцы малые там?
– Ну, да.
– Наверное, и я… В предыдущем рождении.
– Откуда такие выводы?
– Братья говорят.
– Моей бабушке к её смерти снился лёд, впереди обрыв… Тебе, Мельде, умирать рановато…
Кафе полно народом, но так тихо, будто не свадьба, а будний обед каких-то неболтливых ребят или похороны. Вот так публика! Глухие. Все. И невеста, и жених. Парни – молотобойцы, работают на обрубке, где грохот выше нормы.
Фредди и его друг, сурдопереводчик:
– Глухонемые во многих городах. Тут с Украины, с Кавказа, из Прибалтики.
– Видишь Цветные гирлянды? Светомузыка. Но на децибелах они улавливают вибрации.
– Это будем! – даёт ноты Фредди.
– «Рок-н-ролл»!
Рёв колонок, мигание лампочек. Танцуют лихо!
«Хэлло, Долли». Вой, рёв! Под соло трубы колыхаются всей свадьбой. Он впервые видит музыку, от которой они с Лорой немного оглохли, хотя приятней пьяного пения не в такт.
– Уходим. Драки и на свадьбах, и на похоронах. – Альфред Данько изучил глухих и немых: активные они от тишины в головах.