моего семейного круга.
Повторюсь: я изложу здесь
только то, что крепенько засе-
ло в памяти, или, на мой взгляд,
является поучительным для
вас, дорогие мои потомки.
Годы дошкольные
так. Мои родители попали в город Шахты по итогам Великой Отечественной. Отец мой после осво-бождения из финского плена в 1945-м не был от-И пущен до дома-до хаты, а был принудительно
направлен на восстановление разрушенных шахт Донбас-са.
В 1946-м за ударный труд получил короткий отпуск
и поехал на родину, где женился на моей матери. Через
несколько дней после свадьбы батя заболел тяжёлой
формой воспаления лёгких, от которого едва не сыграл в
ящик. В Шахты молодожёны приехали уже в 1947-м с 4-х
месячным опозданием отца из отпуска. В те годы это считалось преступлением и каралось лагерями. С большим
трудом, не взирая на наличие документов о болезни, отцу
удалось избежать лагерей.
Отец мой вплоть до выхода на пенсию в 1967-м, проработал на шахте Нежданная слесарем, затем бригадиром
слесарей
на
участке
«Водоотлив»
горно-
механического цеха.
Я хорошо помню всего две записи в его трудовой
книжке – Принят слесарем в ГМЦ шахты «Нежданная» и
3
Уволен с шахты «Нежданная» в связи с выходом на пенсию. До войны у отца был стаж работы в родном колхозе
и вольным лесорубом в леспромхозе, но все документы об
этом были утеряны.
Мать же в начале трудового пути после замужества
и переселения в город Шахты работала продавщицей в
шахтном буфете. Потом, когда они с отцом задумали
строить свой дом на выкупленном у Акулиничевых участке земли в 6 соток, а денег на это катастрофически не хватало, она стала дома шить самодельную обувку под
названием «чувяки» и брезентовые плащи для чабанов.
Это было тогда в большом спросе и гораздо прибыльнее, чем работа в буфете. Зато и труд с чувяками и плащами
был тяжелее. В режиме работы по 12-16 часов почти еже-дневно, и мать и отец прожили примерно с1953-го по
1960-й годы, пока не достроили дом, не купили мотоцикл
в хозяйство и не обставили дом кое-какой мебелишкой.
Жила в эти годы наша семья внатяг: питались мы
довольно скудно, одежду носили самую простую и самую
дешёвую. Собственно, почти все вокруг нас тогда жили
примерно так же.
Моё, пожалуй, самое первое яркое воспоминание в
жизни – сон.
По-моему, мне было около 3-х лет, когда мне
приснился этот кошмар. Я и сейчас хорошо помню оска-ленную морду чудовища, изготовившегося меня сожрать.
Если гипотеза о множестве жизней у человека верна, то, похоже, в одной из них я был съеден доисторическим
зверем, напоминающим пещерного медведя.
Много позже, будучи уже учеником средних классов, я увидел в какой-то книжке рисунок пещерного медведя и сразу же узнал в нём то чудище из детского сна.
