А тогда хорошо помню, как проснувшись от ужаса
меня охватившего, я сполз со своего спального места, прошёл в кромешной темноте до кровати родителей, разбудил мать и забился в истерическом плаче.
4
Родительское подворье в первой половине 50-х вы-глядело совсем не так, каким оно было в последние годы.
На месте теперешнего дома тогда стояла буквально халу-па, а точнее летняя кухонька соседей справа Акулиничевых, у которых родители выкупили половину усадьбы.
До этого родители и я с ними жили на съёмной
квартире, на соседней улице Шмидта.
Хотя здесь я допускаю неточность – на съёмной
квартире с нами тогда жил и мой младший братишка
Виктор 1950- го года рождения. Если не ошибаюсь, он
умер в 1952-м, от дизентерии.
Смутно припоминаю как однажды летом, Вите тогда
было года полтора, я потащил его к матери на работу, работала она тогда в шахтном буфете, и я видимо рассчитывал на угощение. Буфет находился примерно в 3-х км от
дома, дорогу я запомнил после того, как отец однажды
свозил меня туда на своём велосипеде.
Пришли мы с братом к матери такие грязные и из-мочаленные, что она ужаснулась. Я тогда, как зачинщик
этого похода, получил от мамани, видимо, одну из первых
в своей жизни взбучек, и видимо, это было одно из первых проявлений моей будущей любви к разного рода
авантюрным вылазкам и походам.
Пожалуй, в этот же дошкольный период можно от-нести ещё одну трёпку, которую я, несомненно, заработал.
Недалеко от нашего дома был небольшой пустырь, где мы, пацаны, играли в разные игры. Летом, бывало, обычно жарковато, и, если долго не было дождя, верхний
слой чернозёма на пустырьке превращался в бархатную
горячую пыль. Как эта пыль пачкала наши разгорячён-ные игрой тела – можно себе представить.
И вот однажды, это было как праздник, родители
собрались в кино. Меня они, к великой моей радости, решили взять с собой. Меня выкупали, приодели в чистую
одёжку, состоящую из чистой майки и чистых трусов, и
5
велели дожидаться на улице. Я довольно долго смирно
сидел на лавочке в ожидании родителей, потом мне стало
скучновато, и я пошёл посмотреть, что же делается на пустырьке: уж очень громко оттуда доносились возбуждён-ные голоса сверстников.
А там творилось нечто очень интересное: 6 -7 пацанов изображали паровоз с вагонами. Зацепившись друг за
друга и шаркая ногами по толстенному слою пыли, они
колесили по пустырьку, вздымая облака пыли, которая, конечно же, не была пылью – это был дым и пар от паро-воза, который гудел и кашлял как настоящий и звал куда-то вдаль.
Разумеется, я немедленно пристроился к составу за-мыкающим вагоном и поехал вместе со всеми навстречу
своей судьбе.
Пришёл в себя я от почти истеричного крика моей
мамы. Они с отцом замешкались собираясь, в кино успевали только бегом, а тут я в конце состава – одни глаза и
видно! Короче, в кино мы не попали, зато я попал как кур
в ощип!
Следующий эпизод связан с велосипедом отца. Велосипед этот Харьковского велосипедного завода был тогда предметом гордости нашего семейства. В самом деле, в редкой семье тогда была даже такая транспортина. Детских же велосипедов в тот период я вообще не помню.
Как бы там ни было, а это был наш транспорт, и отец возил на нём всё, что могло так или иначе вписаться в рель-еф рамы и багажника. В основном это были мешки и мы с
братом, пока он был жив.
Где-то лет с 6-ти я стал пытаться освоить езду на
этом славном аппарате. При этом я вынужден был делать
вылазки тайком от отца, т.к. батя небезосновательно опасался за техническое состояние столь ценного для семьи
транспорта. Однако, желание поехать самостоятельно
было сильнее страха наказания и когда отец был на работе я умыкал велосипед. Учёба протекала сугубо самостоя-6
тельно, без поддержки и страховки. Аппарат был явно
тяжеловат и великоват для меня, я часто и больно падал и
через какое-то время батя, похоже, понял про мои уловки
