Сергей выходит из-за стола, проходит к книжной полке, вытаскивает небольшой томик в серой обложке и передает Столыпиной.
– Варлама Шаламова. Он прошел все круги ада сталинских лагерей. В его колымских рассказах есть одна любопытная мысль, вернее, его кредо. Я его запомнил на всю жизнь: «Принцип моего века, – пишет Варлам Шаламов, – моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощёчины, и только во вторую очередь – подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить всё хорошее – сто лет, всё плохое – двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого веков». Я готов подписаться под каждой фразой, под каждым словом его кредо.
Столыпина долго всматривается в портрет Шаламова на титульном листе книги. Откладывает книгу в сторону.
– Вы берёте на себя роль Верховного судьи?
– Ни в коем случае. – Резко возражает Волков. – Есть закон. И действовать надо в рамках закона. Иначе мы такого наколбасим, мало не покажется. Строгое соблюдение закона – основная черта здорового общества.
– А что такое, на Ваш взгляд, здоровое общество? Равноправное?
Сергей морщится, как от зубной боли.
– Природа никого не наделяет равными правами. Люди неравны от рождения. Один талантлив, а другой нет. Нет несправедливости в неравных правах. Несправедливость – в притязании на равные права. Только перед законом должны быть все равны. А в остальном…
– А что в остальном? – Подхватывает Аграфена Петровна.
– Видите ли, в каждом здоровом обществе существует три типа людей. – Сергей придвигает к себе томик Шаламова. – Одних природа одарила сильным духом, других – мускулами, а третьи, не выдающиеся ни тем, ни другим – посредственности. Только у сильных духом доброта – не слабость. Вторые – исполнители сильных духом, их ближайшая среда. И первые, и вторые – это те, о которых когда-то поэт сказал:
Природа – мать! Когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,
Заглохла б нива жизни.
Так вот, я вижу свою задачу в меру моих сил и возможностей находить и поддерживать первых и вторых. Остальным я ничем не могу помочь. Я бессилен против природы.
– Так что получается, посредственные не нужны?
– Почему же? Высокая культура – пирамида. Она может стоять только на широком основании. А это сильная и здоровая посредственность. Ремесло, торговля, земледелие, всё, что содержится в понятии специальной деятельности, согласуется с посредственным, что ни в коем случае, ни хорошо и ни плохо, а объективная реальность. Подобному нет места среди исключений.
– Да-а-а. Оригинальная теория.
– Ну что вы! – Продолжает Сергей, совершенно не обращая внимание на иронический оттенок реплики собеседницы. – Я не оригинален. Представьте, росли по соседству два человека. Один стал первооткрывателем новых миров, раздвигает границы возможного. А второй стал бухгалтером. Это не значит, что второй не нужен. Кому-то ведь надо подсчитывать дебет-кредит.
Аграфена Столыпина снова не может сдержать ироничной улыбки.
– А Вы себя к какому типу людей относите?
– Это я предоставляю Вам решать. – Так же иронически парирует Сергей Волков.
– Спасибо за доверие.
– Не за что. Вы ведь все равно сделаете свои выводы, доверяю я Вам или нет.
– Нет. Я не люблю точек. Предпочитаю многоточие. – Уже без иронии отвечает Столыпина.
– Я рад. Значит Вы – настоящий журналист.
– Благодарю Вас. А к какому типу людей вы относите нового вождя всех «проклятьем заклейменных»?
– Я не интересуюсь политикой. Это не область моих интересов.
– И все таки, вы же наверняка его видели по телевизору.
– Видел как-то мельком.
– И каково ваше мимолетное впечатление?
– По моему, он относится к тем, кто свободно лжет ртом, но рожа, которую он при этом корчит, всё-таки говорит правду. Я бы сказал: «Он гений с интеллектом кретина».
Грушенька заразительно хохочет: – Ну вы даете! Да, вам палец в рот не клади. И последний вопрос. Вы счастливый человек?
– Один счастливый человек, который потом повесился, писал:
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
– Судя по тому, что Вы это запомнили, Вы с ним согласны.
– Это, как говорят математики, необходимое качество, но недостаточное.
– А что же достаточное?
– Для ответа нужно сначала определить, что такое счастье.
– И что такое счастье?
– У каждого оно свое.
– А у Вас?
– Определить формулу счастья – еще не значит быть счастливым. Помните, у Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым, будь им».
– Ладно, оставим этот философский спор о счастье. – Столыпина медленно допивает кофе.
– Еще кофе?
– Нет, не надо. И всё-таки, вы никогда не задавались вопросом: «Для чего Вы живёте? Ну заработаете еще пару сотен миллионов долларов. А дальше что?»
– Ни много, ни мало, философский вопрос о смысле жизни. Вы слишком много от меня требуете. На этом коварном вопросике не один философ, начиная от Сократа, а может еще и раньше, себе зубы сломал. Несколько сотен лет тому назад восточный поэт, философ Омар Хайям так говорил по этому поводу.
Меня философом враги мои зовут.
