Себе, зажмурясь, затыкает уши
Старик Дудон, устав от хвастовства
Юнца, кричащего о жирном куше,
Мужлана, предъявившего права
На жезл заслуженного полководца, —
Нам грубияна проучить придется!
22. Пусть многие считают, что он прав,
И рукоплещут, как по уговору,
Пусть, веру, совесть и закон поправ,
Ринальд прислужников скликает свору,
Запомни: ты лишен исконных прав,
И Готфрид попустительствует вору.
Ты должен показать, спасая честь,
На что способен ты и кто ты есть».
23. Как факел, сотрясаемый во мраке,
В Гернанде вспыхнул гнев от этих слов.
От раздраженья стыд забыл он всякий,
Ругался, как последний сквернослов.
С восторгом слушали его зеваки:
Громил, клеймил, язык перемолов,
И выставил предметом посмеянья
Ринальда благородные деянья.
24. Любой высокий, бескорыстный жест
Гордец в Ринальде объявил пороком,
Свою же зависть выдал за протест
И сдобрил ложью, будто ненароком.
Он знал, что итальянцу надоест
Издевки слушать на плацу широком,
К тому же перепетые толпой, —
Навстречу смерти шел он, как слепой.
25. А бес шептал: «Почаще пекло радуй!
Мы жару поддадим из-под земли,
Я громкой осажу его тирадой,
А ты губами только шевели!»
Обширное ристалище оградой
У въезда в лагерь франки обнесли.
Там копья рыцари в мишень метали
И мышцы упражняли для баталий.
26. Не мог предвидеть бесов ученик,
Что гибель встретит он на этом поле.
Авернской жёлчью брызжет клеветник,
Для ран душевных не жалеет соли.
Ринальд внезапно перед ним возник,
Он ярость сдерживать не в силах боле,
Ему противен наглый пустозвон.
«Ты лжешь, Гернанд!» – и меч из ножен вон.
27. Раскатом грома грянул гордый вызов,
Стальная молния, пронзая твердь,
Взвилась над вязью рыцарских девизов,
Норвежец задрожал, почуя смерть,
Но на глазах у графов и маркизов
Бежать не мыслил и, прямой, как жердь,
Стоял, не делая назад ни шагу,
Изображая на лице отвагу.
28. И в тот же миг фонтан слепящих брызг
От вынутых мечей забил повсюду,
Приспешники, презрев смертельный риск,
В тысячегрудую смешались груду.
Железных лезвий лязг, и звон, и визг
Невнятно вторили людскому гуду,
Свирепому, как гул морских валов,
Перекрывающий разгул ветров.
29. Дорогу преградили с грозным криком
Ринальду оскорбленному враги,
А он идет навстречу острым пикам:
«Беги, обидчик! Супостат, беги!» —
Сверкающим мечом, как в танце диком,
Описывает жуткие круги
И вырастает мстителем победным
Один – лицом к лицу с Гернандом бледным.
30. Теперь он не отступит ни на пядь,
Норвежца бьет то слева он, то справа,
Вперед ныряет, подается вспять,
Как будто даже в гневе мыслит здраво!
Врасплох Гернанда застает опять,
Еще мгновенье – и близка расправа:
Теснит, то в голову, то в грудь разя, —
Куда ударит, предсказать нельзя!
31. Вот наконец он сделал выпад ложный
И принцу дважды в грудь вонзил клинок.
Душа ушла, а следом дух вельможный —
Мертвец остался дважды одинок.
Убийца меч вложил обратно в ножны,
Взглянул на тело мертвое у ног
И ускакал, изгнав из сердца сразу
Таимый гнев и ярости заразу.
32. В тревоге вышел Готфрид из шатра,
Заслыша необычный шум снаружи,
К ристалищу спускается с бугра:
