проигрывателя. Вскоре раздался ее голос:
– Женька, ты не помнишь, как там у Бальмонта «Мы говорим на разных языках…»?
Я разозлилась. Что это ей вздумалось привлекать ко мне внимание? Но я все-таки
продекламировала:
Мы говорим на разных языках.
Я свет весны, а ты усталый холод.
Я златоцвет, который вечно молод,
А ты песок на мертвых берегах.
То ли от злости, то ли потому, что это стихотворение мне действительно очень нравилось, но получилось выразительно. Послышались аплодисменты и требования продолжения.
Прекрасна даль вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мертв. Измыт волной песок.
Свистит, хрустит с гремучей влагой споря.
Я дочитала стихотворение до конца, сорвав очередную порцию аплодисментов. Танька о чем-то пошушукалась с гостями, и ее муж, Андрей, обратился ко мне: «Женя, почитай свои стихи!» Меня будто пружина выбросила со стула:
– Вы с ума сошли! После Бальмонта! – и на негнущихся ногах я вышла из комнаты.
Макс увязался следом.
– Придушу Таньку! – злобно шипела я.
– Не стоит так расстраиваться. Она не хотела ничего плохого. Давай лучше потанцуем.
Я машинально последовала за ним. Как глупо все получилось! Я, как истеричка,
выскочила из комнаты. И Танька хороша! Захотела, чтобы я перед этой публикой свою душу выворачивала! Проклятая снобка! – вдруг дошло до меня. Она решила всем показать, что ее лучшая подруга – не просто торговка пирожками, а поэтесса. Вроде, как Бродский, который кочегаром работал. Я даже чертыхнулась про себя.
– Ну, хватит кипеть! – сказал Макс. Оказывается, мы уже танцевали. – Объясни,
наконец, за что ты так на меня обиделась? Я ведь предлагал тебе встретиться, если твоя девичья память это сохранила, но ты так меня отбрила!
– И правильно сделала.
– Но почему злишься?
– А ты не понимаешь?
– Нет.
Я решила объясниться начистоту. В конце концов, не поступать же так, как Генка.
– Ты попался мне под руку не в лучшую минуту, – со скучающим видом начала я. – Мне было очень плохо, обидно, одиноко, и я выпила лишнего. То, что у нас произошло, совсем для меня не типично. Хочешь – верь, хочешь – нет, твое дело. Ну ладно, случилось, и случилось. Ничего не попишешь. Но зачем ты, как прыщавый подросток, побежал хвастаться своей легкой победой, да еще перед кем – перед моей лучшей подругой, еще иронизировал при этом. Так мужчины не поступают!
Он изумленно таращился на меня:
– Да откуда взялся этот бред?
– Мне Танька все рассказала, мы даже поссорились.
Он был готов вслед за мной придушить Таньку.
– Я сказал, что проводил тебя до дому. А если и иронизировал, то только над собой, так как получил от ворот – поворот.
Он выглядел удивленным и даже обескураженным. Я решила прояснить ситуацию до конца:
– Она мне потом сказала, что кое-что сама дофантазировала. Но, как говорится, то ли
он украл, то ли у него украли, но неприятный осадок остался.
Макс только фыркнул в ответ. Наконец, нам с Танькой удалось уединиться в другой комнате.
– Женька, ты сегодня – просто супер! Я тебя никогда такой не видела. Отлично
выглядишь и держишься непринужденно. – Я ее перебила:
– Зачем тебе понадобилось привлекать ко мне всеобщее внимание? Ты же обещала…
– Это случайно вышло, – оправдывалась она. – Виктор с Наташей поспорили, и он
говорит: «Мы с тобой будто на разных языках говорим», я и вспомнила Бальмонта, но только первую строчку. Ты так выразительно прочитала, ну я и ляпнула, что ты и сама стихи пишешь.
– Что-то ты в последнее время слишком много ляпаешь, – проворчала я. – Похоже,
замужество отрицательно сказалось на твоих умственных способностях.
Танька хихикнула и признала, что это так и есть. Мы самозабвенно болтали, обмениваясь последними новостями, совсем как раньше. Я уже собралась ей рассказать о том, что завтра выйдет в свет мой детективный рассказ, но нас прервали. Заглянул Танькин муж и сказал, что назрел очень важный тост.
До стола мне не дали дойти. Передо мной возникла большая и толстая фигура приятеля Андрея.
– Разрешите пригласить поэтессу на танец?
Я стала озираться по сторонам.
– Кого вы хотите пригласить? – невинно спросила я.
– Да вас, Женя!
