– Вась, а ты уверен, что это хорошая идея?
– Уверен, – ответил я, и запрыгнул во внутрь. – Закрывай пока не видит никто.
Лёшка пожал плечами и опустил скамью на место.
Под лавкой пахло овсом, дёгтем и сыромятной кожей. Я постарался не обращать внимания на эту своеобразную ароматическую смесь, улёгся и стал прислушиваться к тому, что происходит снаружи. Телега была новая, сделана добротно и больших щелей в моём убежище не было. Свежий воздух и то с трудом проникал, а уж о том, что бы по сторонам поглядывать нечего было и мечтать. «Ничего, мне главное до Ольховки добраться, а там уж вылезу наружу», – решил я и затаился. Примерно с полчаса они ещё собирались, а я изнывал от скуки, не зная, чем себя занять. Наконец все вещи были погружены, наставления и советы получены, и мы тронулись в путь.
Глава 4
Реальность
Егор Гаврилович Карлушу не гнал. Телега мягко покачивалась на кочках, и меня стало клонить в сон. Чтобы не уснуть я принялся вылизывать себя. Артём с Кариной расспрашивали деда о работе. Сложно ли вот так весь год вдали от цивилизации жить и как он вообще лесником стал. Дедушка рассказывал всё очень подробно и с удовольствием, так что сразу ясно становилось, что и жизнью своей, и работой он доволен.
– Я уже больше тридцати лет здесь служу. Мне здесь каждая кочка на болоте знакома. Каждый пень в лесу ещё деревцем помню. Лес меня любит и знает. Я ведь здесь родился и рос. Уезжал, правда, по молодости в город, счастье искать. Да вот вернулся и здесь, в Ольховке, встретил своё счастье – Марию Дмитриевну. С той поры не расставались и не уезжали никуда надолго отсюда. Мне этот дом и лесничество в наследство от деда остались. Он когда совсем старый стал, сам пришёл к нам с Машей и позвал к себе жить. Так что лесничество это, можно сказать, наше семейное дело.
– Но ведь тяжело же вот так с дровами, коровами, лошадьми. Вот у вас даже душа нормального нет. И машины нет.
– Зато баня есть. Да и Карлуша завсегда там пройдёт, где машина увязнет. И возни с ним не больше, чем с машиной. А вообще, пока сила в руках есть и сноровка, с любым делом легко управишься: и с дровами, и с коровами. У нас, кстати, одна – Милка. Ох, и умная. Ни разу не терялась. К вечеру с выпаса сама домой идёт. Так что наши животинки и друзья нам, и помощники. Да и внуки вот подрастают.
– Они что же с вами всё время живут? – ахнула Карина.
– Нет, они у нас городские. Но лес своё возьмет. Всё равно к себе приманит.
– То есть Вы хотите сказать, что они вырастут, бросят свою привычную городскую жизнь, чтобы здесь в глуши куковать? За скотиной ходить, на телеге ездить, – удивился Артём.
– Ну почему обязательно на телеге, можно и иначе. Они вот с собой гироскутер привезли. Может, через десять лет грузовой электрокар себе купят. И зря вы думаете, что мы тут от цивилизации оторваны. У нас и интернет есть, и телевидение.
– Всё равно, – не унимался Артём. – Одно дело отдыхать здесь и совсем другое жить. Ни кино, ни дискотек, вообще никаких развлечений.
– Развлечений у нас может и не так много. Зато есть Тайна, и лес ею не со всеми делится. Тут человек особенный должен быть. А то вот как бывает: приоткроется завеса, вот оно диво-дивное совсем рядом. А руку протянешь, и нет ничего. Исчезло.
– Это вы хотите сказать, что мы не найдём ничего? – встрепенулась девушка.
– Может, найдёте. А может, и нет. А может, найдёте, да совсем не то, что искали.
Разговор затих. Все погрузились в свои раздумья, и я опять начал клевать носом.
– Егор Гаврилович, – подала голос Карина, – Вы ведь не просто так с нами поехали. Вы хотите убедиться, что эти цветы были не в заповеднике собраны.
– Да. Работа у меня такая.
– А ведь она нам при Вас может и не признаться.
– Признается, если будет в чём. Я, честно говоря, думаю, что если мы и найдём вашу старушку, то цветочки у неё в палисаднике обнаружим. Я вчера в интернете посмотрел. Этот сорт не является такой уж большой редкостью. Просто в наших краях повывелся. А любой садовод на своем участке вполне мог вырастить. Семена в продаже имеются и стоят не очень дорого.
Они опять замолчали. Видно, такие же мысли и раньше приходили молодым людям в головы, но озвученные другим человеком они стали как-то реальнее, ощутимее. Егор Гаврилович почувствовал тревогу гостей и решил их подбодрить.
– Чего приуныли? – спросил он, – Выше нос, Карина. Удача любит смелых.
– А мы смелые, – ответил Артём.
– Конечно, смелые, – согласился дед. – Вон не побоялись по незнакомому лесу бродить, в чужой дом на ночь глядя постучаться. Ни зверей диких, ни людей лихих не испугались. Или смелые, или глупые. Но скорее всего и то, и другое.
– Вы думаете, что нам лучше домой вернуться? – в голосе Карины звучала обида и горечь.
– Нет. Но вот так вдвоём в палатке в лесу жить тоже не стоит. Лучше остановитесь у кого-нибудь в Ольховке. Или в Заречье вернитесь к родственнице своей.
– Мы подумаем, – буркнул Тёма.
– А у Вас нельзя остановиться? – спросила девушка.
– Я подумаю, – в тон Артёму ответил дед.
Вот это поворот! Этого нам не хватало, чтоб они со своими травками, тетрадками и прочим опасным имуществом на постой у нас остановились. Сон с меня как рукой сняло. Я вскочил и пребольно стукнулся макушкой о крышку ящика. Хорошо хоть дорога неровная, иначе дедушка почуял бы неладное и полез проверять, что это у него из-под скамьи наружу рвется.
Вскоре телегу перестало трясти и раскачивать, значит мы выехали из леса на хорошую дорогу. Ещё минут через пятнадцать дед прикрикнул на Карлушу и тот остановился.
– Прибыли, – сказал Егор Гаврилович, – Вот сельсовет, вон там автобусная остановка, а здесь магазин. Я пойду куплю, что Мария Дмитриевна велела. А вы пока в контору сходите, узнайте кто из пенсионерок здешних в городе цветочки продаёт.
«Схитрил дед Егор. В магазине он всё, что нужно куда быстрее узнает. Но мне то без разницы. Главное теперь незаметно из ящика вылезти, пока все объекты наблюдения не разбежались», – подумал я, дождался, когда стихнут шаги и голоса вокруг и попытался приподнять сидение лапой. Оно не поддалось. Тогда я просунул в щель когти, уперся обеими передними в стенку, задними в дно, а головой в крышку. Поднатужился. Скамейка чуть приподнялась, но тут же легла обратно. Толстая доска, из которой она была вытесана, оказалась для меня слишком тяжелой.
«Вот почему Лёшка сомневался в моей идее спрятаться здесь! Что же теперь делать?»
Я запаниковал. Попробовал поднять доску, упираясь спиной, для чего забрался на торбу с овсом, лежащую в углу. Но опора была не прочной, лапы проваливались в зерно и все усилия мои были тщетны. Время шло. А я сидел в ловушке как мышь и не видел никакого выхода. Оставалось одно – орать, звать на помощь. Услышат прохожие, пожалеют бедную киску и откроют ящик. Я набрал в лёгкие воздуха побольше и приготовился издать жалобный вопль. Но тут мне в голову пришла другая идея.
Потоптавшись, как водится, по кругу, я свернулся клубком, успокоился, выровнял дыхание и позвал сон. Благо за ночь я устал как собака, так что шанс уйти в Изнанку даже из такого неудобного положения у меня был велик. Сон, и правда, был где-то рядом. Он накрыл меня бережно и тихо, и уже через пару минут я очнулся Базилем.
Изнанка
Появление Хранителя из ящика выглядело бы просто феерическим, если бы на улице оказался хоть кто-то ещё в тот момент кроме стайки воробьёв и голубей. Пернатые мирно копошились в пыли, когда крышка ящика подскочила и с громким стуком откинулась назад. В тот же миг громко хлопая крыльями птицы сорвались с места, и улица окончательно опустела. Ошалевший, взъерошенный Кот с трудом вытащил из тесного ящика сначала одну ногу, потом другую, опёрся локтями о бортики и наконец вылез весь целиком. Он уставился на самого себя дрыхнущего на куче овса и подумал, что у него теперь есть все шансы заработать клаустрофобию после этой поездки. Причём гораздо больше его смущал факт пребывания под скамьей в теле не кота, а человека.
«И как это я там вообще поместился?» – подумал он, опуская крышку ящика на место. Поправив сюртук и воротник рубашки, Кот спрыгнул на землю. Идти за дедом не хотелось. В магазине обязательно будут люди. Мало ли вдруг в тесноте с кем столкнешься, пересуды, охи-ахи пойдут. А в управлении сельского поселения наверняка кроме секретарши никого нет. Да и не потерять Артёма с Кариной из виду ему казалось важнее. Поэтому Базиль свернул налево и пошёл к небольшому флигелю, окруженному кустами сирени. Это был последний дом в ряду одноэтажных старых построек. Одна сторона его выходила на небольшую заасфальтированную площадь, другая на улицу, по которой дед привёз их в Ольховку.
За заборами палисадников просматривались грядки и клумбы, но сколько Кот не приглядывался и не принюхивался, ни каких опасных трав вокруг не было. Пару раз в огородах он видел людей, но это были дети, а не старушки.
Несмотря на то, что день ещё только начался, на улице стояла жара, и окна всех домов были настежь открыты. В управлении тоже было распахнуто два окна. Видимо именно там находилась приёмная. Ветерок шевелил полоски голубых жалюзи[7 - Жалюзи – светозащитные устройства, состоящие из вертикальных или горизонтальных пластин, так называемых ламелей.] на одном из окон. Оттуда доносились голоса. Базиль подошёл поближе и заглянул в небольшой просвет между подоконником и нижним краем ламели.
– Вы не понимаете, как важно для науки это открытие, – убеждала Карина пожилого полного мужчину, сидящего напротив неё за большим столом.
– Нет, это вы меня не понимаете, – отвечал он, – У меня в поселении три с половиной тысячи человек. Половина из них люди за шестьдесят. И почти две трети от этой половины – старушки, подходящие под ваше описание. Вы что думаете мне заняться больше нечем, только следить за ними? Кто из них, что и где продает?
– Ну хоть чем-нибудь помочь Вы нам можете?
Толстяк вытащил из кармана большой клетчатый платок и обтер им вспотевшую лысину.
– Могу предложить вам к участковому обратиться. Или к фельдшеру. Может, они, что знают…
– А гостиницы у вас здесь нет? – совсем упавшим голосом спросила девушка.
