– Авария у них.
– Не может быть! – все, кроме Бати, сгрудились у окна.
Серый аэростат выборщиков, потерявший вдруг упругость, как-то весь сморщился и уже почти висел на вершинах столетних мачтовых сосен. Солнца, понятно, в таком состоянии он загораживать не мог.
– Поехать что ли, узнать, что случилось? – проговорил Джон.
– А галок развешивать – забыл? – толкнул его Иван.
– Галки, оно нужнее, – согласился Джон, – с космодрома механиков отправлю, пойду – позвоню.
– Что случилось? Что случилось? – пробурчал Батя. – Понятно, что случилось. Не первый раз под горячую руку. Ружья-то дедовские, далеко палят. А кто там на линии выстрела из-за галок оказался – попробуй угляди!
Потом хлебнул из стакана, посмотрел в угол на ружья.
– Иван!
– Что, Трофим Трофимыч?
– Ружьишки-то в арсенал спусти, да почисти. Ключи вон – у Прохора возьми.
– Само собой, – ответил Иван, достал ключи из кармана старичка Прохора и унес ружья.
Снова звякнули железные ворота под полом.
– Ну, пока Джон распоряжается, Иван тоже пристроен, я насчет обеда распоряжусь! – сказала Марья Моревна и удалилась на кухню.
Василиса взялась ей помогать, а старичок Прохор так и застыл возле окна с лупоглазом перед прищуренным глазом.
– Нет, сегодня не долетят. Не починятся, – подвел он окончательный итог, снова сел за стол и потянулся за новой ватрушкой.
После обеда развешивали галок на шестах. А вечером, как обычно, сидели в саду и смотрели на звезды. Старичок Прохор дежурил у телевизора, а после полуночи тоже дохромал до скамейки.
– Ну, какие новости? – спросил его Иван.
Все благодушно посмотрели на Прохора.
Старичок Прохор отдышался и сообщил:
– Никто не победил. Будет второй тур. Только ваш этот – марсианин – свое отыграл. Не прошел во второй тур. Двух голосов аккурат не хватило.
– Бывает, – философски заметил Джон.
– Ну и пусть, – шепнула Василиса, прижимаясь к Ивану.
– Хорошо, – сказал Батя.
Старичок Прохор переместился поближе к Марье Моревне и стал что-то шепотом горячо просить ее.
– Да ты ополоумел, старый, такими пустяками щуку беспокоить! Не пойду спрашивать, и не думай. Подождешь до второго тура, не рассыплешься. Я лучше вон утром карасика выловлю и в реку отправлю на вечную жизнь. Чтоб соблазна не устраивал.
– Каково ему там будет, он, наверное, живой водой уже весь пропитался, – задумчиво произнесла Василиса.
– А тяжело поначалу будет. Сожрать его никто не сожрет, а шарахаться от каждой тени будет. Молодой еще, пока подрастет, – ответила Марья Моревна.
А галок, как стало видно утром, действительно поубавилось. Не подвели дедовские ни книжки, ни ружьишки.
НЕЗВАННЫЕ ГОСТИ
Василиса сидела на скамейке под яблоней и смотрела на котел перед собой. Котел стоял на трех камнях, и трава под ним пожухла. Трава пожухла оттого, что котел был горячий.
Котел был горячим, и в нем кипело. Розовая пенка стояла над котлом рыхлой шапкой, и ее куски иногда отваливались, как от айсберга, и падали на траву. А также на плоскую спинку, как у краба, ВУМника[3 - ВУМник – Вездесущий Угодник Малый, аппарат со специализированным набором функций искусственного интеллекта, направленных на оказание помощи человеку в выполнении не сложных бытовых операций.]. ВУМник поднимал над собой деревянную ложку и скидывал пенку с себя куда попало.
Попало на подол Василисе.
– Тоже мне, мешальщик нашелся! Мешаешься только! – воскликнула Василиса и отняла ложку у вумника:
– Дай сюда!
Горячий яблочный дух растекался по саду.
Яблоко было и в руке Василисы. Наведя порядок в отношениях с прислугой, она поудобнее уселась на скамейке и надкусила яблоко.
– Хрум!
– Хрум! Хрум!
– Дзинь, – звякнул колокольчик у калитки.
– Хрум!
– Дзинь, – снова звякнул колокольчик, и за рослыми кустами смородины показались черные плечи, через одно из которых была перекинута скатанная рубашка, и улыбающаяся черная голова.
Джон вышел из-за последнего куста и церемонно поклонился:
– Здравствуйте, хозяйка!
– Что это ты голый по гостям расхаживаешь? – спросила Василиса, пододвигаясь на скамейке.
– Купаться ходил. А полотенце забыл. Пока шел, сох. Теперь уже можно и надеть.
– То-то я вижу, у тебя штаны мокрые, – заметила Василиса.
– Штаны пришлось надеть. Там по дорожке у старой мельницы крапива совсем сбесилась – так и норовит стегануть. Дорожка узкая, не уберечься.
– Так ты на озеро ходил, к русалкам?
– К русалкам, – вздохнув, признался Джон.
