– Так вот. Согласно этой булле, Орден получал свободу всем своим действиям – Все дела благие. Он был избавлен от уплаты сборов и пошлин. Кроме того, по этой булле, тамплиеры получили независимость от церкви, и попадали напрямую, под покровительство только папской власти. Булла являлась официальным подтверждением независимости Ордена, и тамплиеры получали значительную власть в пределах католической церкви. Согласно этой булле, тамплиеры могли оставлять себе всю военную добычу, освобождались от налогов, получили независимость от светских властей и судов.
Они даже могли начинать войну, по своему хотению. Могли убить любого, обвинив его в ереси или объявив его врагом церкви, перед ними стали беззащитны все – женщины, дети, мужчины, герцоги и короли, целые страны или города. Они держали ответ, только перед папой Римским. Вот такая вот надпись на шпаге рода де Брианов.
– И что это означает? Я ничего не понял.
– Я тоже многого не знаю, хотя могу предположить, что какой-то там твой далёкий предок, был рыцарем тамплиером, и выгравировал такую вот надпись на своём мече, а оттуда, она перекочевала и на шпаги рода де Брианов.
Де Бриан задумался. Он плохо знал историю своего рода. Знал только то, что их род очень древен и вёл свою родословную с XI века. Шарль, как-то сказал ему, что сейчас в Париже, да и во всей Европе, очень мало таких древних дворянских родов, зато, очень много, фиктивных дворян. Например, какой-нибудь разбогатевший буржуа, дав чиновнику взятку, купил себе благородный дворянский титул или земли, дающие право на дворянство, и получил к своей фамилии приставку де. Тем более это просто сделать, в период войн и смут, терзавших Францию. И что сейчас правительство, начинает борьбу с этими ложными дворянами, выводя их на чистую воду и лишая незаконно приобретённого дворянства.
Александр, с серьёзным видом, кивнул головой. Он знал, что его род древний и славный, и ему нечего стыдиться.
– Затем, последующие папы, издали новые буллы, которые расширили права Ордена тамплиеров и увеличили его могущество. В 1144 году, издана булла папы Целестина II – Milites Templi-Солдаты Храма, которая отпускала грехи всем, кто жертвовал Ордену Тамплиеров свои деньги, своё имущество, ну и тому подобное. А в 1145 году, появилась булла папы Евгения III – Militia Dei-Солдаты Божьи, которая разрешала тамплиерам строить собственные церкви и хоронить мёртвых рыцарей на собственных кладбищах.
В Авиньоне, славном «пленением пап», собором Нотр-Дам-де-Дом и папской резиденцией, Шаньи повёл Бриана к могиле Луи де Бальбеса де Бертона де Крийона, уроженца этих мест и проведшего здесь, последние годы своей жизни.
Шарль, с благоговением рассказал де Бриану, кто здесь похоронен. Рассказал, что этого человека, король Генрих III, назначил генерал-полковником всей французской пехоты, учредив эту должность специально для него, для Крийона, а король Генрих IV, называл его – «храбрейшим из храбрых» и «первым полководцем мира».
Постояв у могилы Крийона и осмотрев собор Нотр-Дам-де-Дом, расположенный на скале и возвышающийся над рекой Рона, а также находящиеся здесь же мавзолеи римских пап Бенедикта XII и Иоанна XXII, папский дворец, построенный в 1339-1364годах, они, не задерживаясь более в городе и лишнего часа, отправились в путь.
В Лионе, где они планировали задержаться ровно настолько, чтобы дать отдохнуть лошадям и пополнить запасы провизии, у де Бриана произошла неожиданная стычка с одним дворянином.
Так как Педро и Буше были на рынке, де Бриан зашёл в конюшню, чтобы посмотреть в каком состоянии их лошади, когда можно будет отправиться в путь, и дать указания конюху, что коней перед дорогой накормили зерном.
В это же самое время в конюшню зашёл молодой дворянин лет двадцати пяти – тридцати, который судя по костюму и экипировке, собирался уезжать.
– Эй, ты, – прокричал он конюху, – быстро оседлай нам лошадей. Мы уезжаем.
Александр, остановил порыв конюха, бросившегося выполнять приказ этого дворянина, положив руку ему на плечо.
– Сударь, этот человек занят, я разговариваю с ним.
– Тысяча чертей, сударь! Какое мне дело до ваших с ним разговоров? Пусть оседлает наших лошадей, а потом вы можете болтать с ним хоть всю ночь напролёт.
И этот молодой дворянин, весело и заразительно засмеялся, отчего и двое его слуг, стоявших у него за спиной, улыбнулись.
Де Бриан вспыхнул.
– Сударь, вы крайне не вежливы. Вот когда я закончу разговаривать с этим человеком, можете приказывать ему делать всё, что угодно вам. Хоть оседлать всех лошадей в этой конюшне, кроме наших, конечно.
– Вы что, молодой человек, собираетесь учить меня, хорошим манерам?
– Да сударь, именно это я и собираюсь сделать! Наглецов надо учить!
Теперь, настал черёд вспылить молодому дворянину. Он сделал шаг вперёд и положил руку на эфес шпаги.
Александр последовал его примеру, и тоже положил руку на эфес.
– Может быть, найдём более подходящее место?
– Да, конечно.
Тут человек, которого де Бриан поначалу принял за слугу молодого дворянина, подошёл к нему и начал что-то шептать тому на ухо.
Александр, решив, что речь идёт о нём, не преминул заметить:
– Не хотите ли вы повторить вслух то, о чём шептали? Когда разговаривают двое, третьему не стоит вмешиваться, если он не собирается ответить за свои слова.
Молодой дворянин, выслушав всё, что ему сказали на ухо, на миг стушевался, тень негодования и недовольства пробежала по его лицу. Но он сдержал свои эмоции и не дав своему приятелю и рта раскрыть, более доброжелательным тоном обратился к де Бриану:
– Как ваше имя, молодой человек?
Александр, который поначалу собирался ответить какой-нибудь колкостью или грубостью, неожиданно изменил своё решение. Было что-то такое, в этом дворянине, который стоял сейчас перед ним, что располагало к себе. То ли его открытое, честное и немного простодушное лицо, то ли его манера держаться – уверенно и непринуждённо, как у человека, который много чего в жизни повидал и знает себе цену, то ли и то и другое вместе.
Он также, стараясь предать своему голосу доброжелательности, ответил:
– Барон Александр де Бриан, – и отвесил лёгкий поклон кивком головы.
Дворянин поклонился в ответ, и назвал своё имя:
– Жан – Арман де Тревиль, корнет роты королевских мушкетёров. Могу я узнать юноша – куда вы направляетесь?
И не дав Бриану ответить, сразу же продолжил:
– Видите ли, в чём дело сударь. Сейчас я немного занят, я выполняю одно важное поручение, и не имею права рисковать доверием тех, кто оказал мне эту честь, и в виду этих обстоятельств, я не могу принять ваш вызов. Но как только я освобожусь, я всенепременно разыщу вас, и дам вам удовлетворение. Даю вам слово!
Александр видел, с каким трудом даются этому де Тревилю, слова об отсрочки поединка, видел, что он лучше бы провалился на месте и сгорел бы в аду или сразился бы в одиночку с сотней врагов, чем произнести это. Де Бриан ощутил какое-то родство характера де Тревиля со своим, схожесть у них мыслей, действий и поступков, и испытав к нему жалость и понимание, ответил:
– Я еду в Париж. Собираюсь поступить там на службу.
– В Париж? Отлично, господин барон! – вскричал де Тревиль. – Значит, мы встретимся с вами в Париже! Так, дайте немного подумать. Ага, сегодня у нас второе сентября, тогда, ровно через месяц, второго октября, позади Люксембургского дворца! Вас устроит?
Де Бриан кивнул головой.
– Так, время, сколько сейчас времени, – и он достал из висевшего на поясе кошелька, часы, диковинку, которая только – только начала входить в моду среди знати Парижа и других европейских столиц.
– Итак, в Париже, позади Люксембургского дворца, второго октября, без четверти четыре по полудню. Вас устроит, господин барон?
– Да, месье де Тревиль, договорились.
– Ну, вот и отлично. До встречи, господин барон. Вы закончили ваш разговор, с этим бездельником?
Конюх, во время этой короткой перепалки стоял между ними, не жив ни мёртв, в то же время, гордясь своей незаменимостью и значимостью. Как же, из-за него повздорили два дворянина, дело между ними едва не дошло до поединка. Вот будет, что рассказать своей подружке Марте, а то, что-то она, в последнее время, охладела к нему, всё чаще стала засматриваться на молодого поварёнка Жака. А тут, глядишь, Марта и смилостивиться, и придёт сегодня ночью к нему в каморку.
От этих приятных мыслей, его отвлёк тычок в спину, которым его наградил де Бриан, отправляя его к Тревилю.
Поднявшись в комнату, он не стал говорить Шаньи о дуэли, назначенной на второе октября.
Шаньи, привлечённый шумом и цокотом копыт, встал со своей кровати и подошёл к окну.
