– Худоватый ишо. Но ничего, к осени жиру нагуляет.
Сказанное естественно относилось к его более везучим собратьям, успевшим удрать с галерки.
За хлопотами по приготовлению ужина троица и не заметила, как сияющее расплавленным золотом тележное колесо солнца провалилось в пучину ложащейся на степь покрывалом, по-южному темной ночи. Вечерняя заря полыхнула на западе прощальным багрянцем, окрасив снизу редкие облачка, рассыпавшиеся белоснежными барашками на темно-голубом бархате вечернего неба. Рожком пастушка засеребрился набирающий силу молодой месяц. Щедрая рука сеятеля разбросала по небосклону мерцающие звезды, и там, где сыпанула погуще, пролег светлой полосой Млечный путь. А в остывающей от дневного зноя траве, стрекочут без умолку неугомонные цикады, и откуда-то из глубины засыпающей степи вторит им перепелка, «фить-пирю, фить-пирю», а сидящим у костра людям слышится, «спать пора, спать пора».
Урчащий желудок Бурядая напевал однако несколько отличающуюся от оригинала мелодию – «есть пора, есть пора». Оно было и немудрено, весь день не было во рту и маковой росинки, а «постный чай» без масла лишь только раззадорил аппетит. Попыхивая мерцающей светлячком трубкой-ганзой, он ощупал ладонью перемешанные с землей угли костра, определяя готовность жаркого из тарбагана. Степа и Прошка не медля, в точности повторили его жест. Чтобы не делал дедушка Бурядай, были они тут как тут.
– Готово аба? Можно кушать?
– С часок подождать надобно.
Чтобы скоротать время до ужина, Бурядай решил рассказать детям несколько сказок, каких он знал великое множество. Первая сказка этого вечера называлась «Баргу и Булагчин[45 - Записано со слов С. В. Климова, 59 лет, рабочего судоверфи пос. Листвянка, родом из села Кадуй Нижнеудинского района Иркутской области, в 1936 г. / Легенды Байкала. irkipedia.ru]». Бурядай прокашлялся от першившего в горле дыма, не от табака разумеется, а от затухающего костра, и начал рассказывать.
На той стороне Байкала, к Ангаре и Енисею, тысячу лет назад жило одно небольшое племя бурят. У них был свой вождь, прославленный охотник Булагчин. Всю жизнь он водил свое племя вокруг Байкала по крутым горам и гольцам, по таким трущобам, что теперь никакой человек не пролезет. У Булагчина был младший брат, звали его Баргу. Однажды все племя остановилось на берегу напротив Ольхона.
– Аба, – перебил Бурядая Степа, – а кто такой Ольхон?
– Ольхон то, это остров посредине Байкала.
– И большой он? – не унимался малый.
– Ну как тебе сказать, – протянул Бурядай, не бывавший на Ольхоне, явно выигрывая время.
Он и на батюшке Байкале побывал всего-то один единственный раз, во время военной службы, сопровождая полковника Вострецова, искавшего излечения своей жены у одного бурятского шамана. В тот раз пробыли они неделю, проживая в верстах семи от священного озера. Несколько раз ездил Бурядай к озеру со своим другом Марком Нижегородцевым, восхищаясь каждый раз видом Байкала, то смирным, аки божий агнец, стерегущий на зеркальной поверхности воды стада братцев-белоснежных облачков, то разгневанным великаном, гонящим крутые волны, разбивающиеся о крутой, скалистый берег. Навечно врезалось в сознание Бурядая первое свидание с озером. Его чарующая красота, нежащая глаз синева, сливающаяся с бездонным небом, обителью доброго бога, покровителя всех бурят и монголов Бурхана. Велик Байкал, не зря его величают священным морем. Ну а коли велик, то и быть большому острову, рассудил, не мудрствуя лукаво Бурядай.
– Большой Степа остров Ольхон, – добавив для убедительности, – шибко большой.
– А ты знаешь про Байкал сказку? «Расскажешь нам?» – теперь спросил Прошка.
– Расскажу. Но сначала, эту до конца дослушайте.
Ну вот, сказал Баргу своему старшему брату.
– До каких пор мы будем лазить по валежнику и бурелому таежному? Давай выйдем в степь и там заживем спокойно.
Старший брат Булагчин осердился на слова младшего брата и сказал ему.
– Если не хочешь охотиться, то кочуй на Аларь и питайся там мышами. Степи скудные, ты пропадешь там с голоду. Баргу не послушался Булагчина, подговорил послушных себе людей и за неделю откочевал в степь. Степь в то время называлась аларью. Баргу развел скот, целые табуны коней, и зажил припеваючи. Булагчин не знал, как там в степи устроился его брат, сердце у него болело, и каялся он – зачем ему надо было угонять от себя брата. Через несколько лет, не имея никаких слухов о Баргу, Булагчин послал гонца в степи, чтобы разыскать брата. Когда гонец вернулся, то рассказал, что аларцы[46 - Алары или алaрские буряты – этнотерриториальная группа в составе бурятского этноса. В настоящее время основными районами расселения аларов являются Аларский (бурят. Алайрай аймаг) и Нукутский (бурят. Н?хэдэй аймаг) районы Иркутской области, входящих в состав Усть-Ордынского Бурятского округа.]живут в довольстве, ни в чем не нуждаются, что между народом его племени царят мир и благодать. Булагчин не поверил ушам своим и решил навестить брата. Не доехал он до брата один день езды и видит, что степь вся черным-черна от разного скота. «Видать, верно говорил гонец мой», – подумал Булагчин и начал объезжать стада. Целую неделю объезжал он табуны коней, гурты коров и овец. Всех не объехал, надоело ему трястись в седле, и направился он к юрте родного брата. Баргу его принял с честью и радостью. Посмотрев на богатство брата, Булагчин решил вывести своих охотников из тайги в степь. Он поселился недалеко от брата, племя которого к тому времени уже называли аларцами, племя Булагчина потом прозвалось булагатами[47 - Булагаты (бурят. Булагадууд) – этническая группа (племя) в составе бурятского народа. Название племени происходит от бурятского слова «булган» – соболь. Предки булагатов являлись замечательными охотниками на соболей, шкурки которых высоко ценились, являясь таким образом источником благосостояния булагатов.].
Рассказывая сказку о Булагчине, вспомнился невольно Бурядаю его четвероногий друг Нох-нох. Именно в честь благородного соболя, давшего название племени удачливых охотников-соболятников булагатов, решил назвать он его, но увы, не прижилось. Пора бы уже ему вернуться с побывки, только успел подумать Бурядай, как Нох-нох вынырнул из темноты ночи, как черт из табакерки. Легок на помине, или я сорочьи яйца ел, усмехнулся Бурядай, и потрепав пса за загривок, спросил.
– Ну как сбегал то, расскажи нам. Обрадовались тарбагану?
Громкий лай Нох-ноха расколол ночную тишину, улетев испуганной птицей в спящую степь.
– Ладно, ладно, уймись ты, шалопут, просухарил полночи-то с девицей своей. Самому то хошь досталось, – при этих словах Бурядай пощупал отвисший живот ластящегося к нему пса, – ну иди спи ужо вечерошник непутевый, или вон ложись и слушай, про Байкал сказку то.
Нох-нох примостился у ног хозяина, широко зевнул и закрыв глаза, приготовился слушать.
В старые времена могучий Байкал был веселым и добрым. Крепко любил он свою единственную дочь Ангару.
Красивее ее не было никого на всем белом свете.
Днем она светла – светлее неба, ночью темна – темнее тучи. И кто бы ни ехал мимо Ангары, все любовались ею, все славили ее. Даже перелетные птицы; гуси, лебеди, журавли спускались низко, но на воду садились редко говоря при этом.
– Разве можно светлое чернить?
Старик Байкал берег дочь пуще своего сердца.
Однажды, когда Байкал заснул, бросилась Ангара бежать к юноше Енисею.
Проснулся отец, всплеснул гневно волнами. Поднялась свирепая буря, зарыдали горы, попадали леса, почернело от горя небо, звери в страхе разбежались по всей земле, рыбы нырнули на самое дно, птицы унеслись к солнцу. Только ветер выл да бесновалось море-богатырь.
Могучий Байкал ударил по седой горе, отломил от нее скалу и бросил вслед убегающей дочери.
Скала упала на самое горло красавице. Взмолилась синеглазая Ангара, задыхаясь и рыдая, стала просить.
– Отец, я умираю от жажды, прости меня и дай мне хоть одну капельку воды…
Байкал гневно крикнул.
– Я могу дать только свои слезы!..
Сотни лет течет Ангара в Енисей водой-слезой, а седой и одинокий Байкал стал хмурым и страшным. Скалу, которую он бросил вслед дочери, назвали люди Шаманским камнем. Там приносились Байкалу богатые жертвы. Люди говорили: «Байкал разгневается сорвет Шаманский камень, вода хлынет и зальет всю землю».
Только давно это было, теперь люди смелые и Байкала не боятся…
Пораженные бессердечьем Байкала, наказавшего родную дочь, дети притихли, размышляя над рассказанным. Аба Бурядай такого бы никогда не сделал, решили справедливо они. Жаль, что у него нет дочери, тогда мы могли бы быть и его внуками. Хотя нет, он нас и так зовет своими внучатами, добрый аба Бурядай.
– Ну что притихли батыры? Знаете, как появился тарбаган? Нет, ну слушайте.
В давние-давние времена жил здесь один богатый найон, который был отличным охотником. Ни в степи, ни в падях, ни в окрестных горах ни один зверь ни мог укрыться от его верного глаза. Однажды этот богатый найон был приглашен на свадьбу, куда были приглашены много-много гостей, даже сам верховный небожитель Бурхан, был на этой свадьбе.
После того как найон подкутил, не мог он не похвалиться перед гостями своим умением стрелять без единого промаха. Никого я не боюсь на всем земном свете, любого уложу с одного выстрела, бахвалился хвастливый найон.
Долго терпел Бурхан, верховное божество всех бурят и тунгусов, нескончаемую болтовню кичливого задаваки, после чего сказал ему – умерь свой пыл, не хвастай, есть на белом свете существо, которое должны уважать и бояться все, живущие на этой земле, и перед которым он, самодовольный найон ничем не должен хвастать, и это существо, я, небожитель Бурхан, властелин мира.
Но найон не внял словам Бурхана и продолжил свой спор с богом. Тогда Бурхан осердившись, взмахнул рукой, и словно из ниоткуда появилась стремительная, словно выпущенная из лука стрела, ласточка. Вот тебе мое испытание, попробуй попади в нее, сказал Бурхан. Тогда ты сможешь говорить со мной на равных, если же ускользнет ласточка, накажу я тебя так, чтобы никому неповадно было говорить перечить богу.
Засмеялся ему в лицо найон, не испугавшись Бурхана, понадеясь на свою необыкновенную меткость, на твердую руку, не знающий промаха верный глаз.
Сгрудились гости, утихли, ждут чем же закончится спор Бурхана с найоном.
Найон же схватил свое не ведавшее промаха ружье, бросил его на сошки, сождал реющую ласточку, выстрелил и попал пулею ей по хвосту, выбив срединные хвостовые перья, так что хвост у ласточки сделался вилкой.
Бог осердился пуще прежнего, закричал на найона и наказал его так: «Будь же ты тарбаганом, живи только коротким летом, всю долгую зимою же спи, не наслаждайся жизнью и не пей воды». А ласточке повелел быть с раздвоенным хвостом, за то что она не сумела увернуться от пули.
Степа притих, что-то припоминая, обратившись затем к Бурядаю.
