– Ту-ту-ту-у-у-у-у! – протяжная, с переливами мелодия плакала и наполняла надеждой души собравшихся. Они закрывали глаза и шептали слова молитв. Дай Бог, чтобы каждая была услышана… И чтобы следующий год был лучше предыдущего.
…Звуки шофара раздавались со всех сторон. И казалось, что сам Машиах[13 - Машиах (ивр.) – «помазанник». Царь, помазанный на царство. Идеальный лидер, обладающий исключительной мудростью и силой духа. На протяжении еврейской истории ожидание прихода Машиаха, царя из династии Давида, являлось одним из важнейших постулатов веры.] вот-вот зайдёт во двор предзакатного города.
Выбранные места из дневника матери подростка
1. Прийти вечером домой с работы.
2. Сбросить туфли. Выдохнуть.
3. Обрадоваться тишине. Сползти в мягкое кресло. Снять очки и на долю секунды – непозволительная роскошь! – задремать.
4. Вспомнить о причинах тишины. Заподозрить неладное. Подскочить и истерично окрикнуть сына.
5. Не услышать в ответ полубасовое «Што-а?!» из недр квартиры.
6. С разбегу открыть дверь в спальню сына. Заценить дизайн интерьера, не совместимый с духом минимализма, фэншуя и основ безопасности жизнедеятельности.
7. Не. Найти. Ребёнка.
8. Схватить телефон и набрать сына… пятьдесят четыре раза подряд. Дочь – шестьдесят два. Мужа – сто раз. А также друзей сына, друзей друзей, учителей и бабушку божий одуванчик из квартиры напротив.
9. Тщетно! Никто и знать не знает, где его носит. Это же надо быть таким эгоистом! Плевать на чувства близких! Пропасть без вести на улице в шесть часов… ночи!
10. Напридумывать себе ужасов похлеще выпуска новостей. Опустошить пузырёк валерьянки и решить – была не была! – позвонить в полицию.
11. Нацепить очки и заметить сына безмятежно дрыхнущим на диване в обнимку с отключённым телефоном.
12. Не отчаяться и всё равно устроить скандал. Потому что нечего тут спать! Пока мать… надрывается… от горя!
Пока не найдёшь в себе силы поверить…
Я стою в пустой, промокшей, пасмурной сукке[14 - Сукка (ивр.) – ? крытое ветвями временное жилище, в котором, согласно предписанию Торы, проводят праздник Суккот, в память о том, как евреи жили в шалашах в пустыне после исхода из Египта.].
Одна.
Где же вы, мои гости и близкие? Где вы в праздник единения, во «время нашей радости»?
Никого. Только дождь глухо барабанит по пустому столу и стульям да пронизывающий ветер задувает в щели.
В моих руках ветви пальмы, ивы и мирта и душистый этрог[15 - Этрог (ивр.) – плод цитрона из семейства цитрусовых. Вместе с ветвями пальмы, ивы и мирта составляет набор из четырёх растений, являющийся символом единения в праздник Суккот.]. Я закрываю глаза и, как маленькая, пытаюсь уловить дыхание праздника…
Ничего.
Неужели он открывается лишь детям да тем, кто не позволил себе вырасти? И кажется, что пальмовая ветвь – это позвоночник, научившийся держать спину перед комком испытаний и принимать удар за ударом, как больно ни было бы внутри…
А листочки мирта – это глаза, умеющие распознать искры света за безликой маской, невзирая на дистанцию длиной в полтора года… И по-прежнему ищущие в толпе родные лица.
Ива – как почти слетевшие с губ, но застрявшие в горле слова…
О мечтах, не нашедших сил упорхнуть в жизнь, о зарытых в страхе талантах, о прощении других и забытой настоящей себя, о попытках произнести главное… По слогам. Раз за разом. Пока не найдёшь в себе силы поверить.
И, конечно, этрог – в форме сердца, помнящего каждую встречу. И притягивающего будущие… Ведь они правда будут? Точно-точно?
Без надежды нам больше нельзя. И без веры тоже.
Я открываю заплаканные глаза. Дождь кончился.
Снежная баба августа
Мой сосед Джейсон – суровый «челябинский» мачо.
Судите сами – в лютый мороз ходит по улицам в чём мать родила, а точнее, в шортиках, майке-алкоголичке и нежно-голубой панамке.
Что? А как же обувь? Не-е, это для слабаков. Джейсон не боится низменных микробов, грязного асфальта и давленых бычков.
Мне холодно на него смотреть. И пускай в отличие от настоящего Челябинска в нашей Мельбурнёвке не слыхали о сугробах, а температура редко опускается ниже десяти градусов, Джейсон мог бы одеться и поприличнее.
Хотя бы из уважения ко мне, дщери Севера, завёрнутой в тулуп, с грелкой наперевес, в сапогах до подмышек…
Почему ему жарко, когда у меня зуб на зуб не попадает? Где справедливость? Где врождённый иммунитет? Где обещанное вечное лето?
Но ладно Джейсон; какой спрос с человека, ни разу не носившего варежки на резинке? Лучше объясните мне, как наши бывшие соотечественники приучили себя вставать ни свет ни заря и бежать на пляж, нырять в пучину морскую и встречать зарю, лязгая зубами в такт волнам?
Не подумайте, что я завидую. Отнюдь. Я страшно завидую. Потому что сама не раз собиралась начать новую жизнь, смело заводя будильник на пять утра… А затем, словно оглушённая колоколом, на ощупь, сантиметр за сантиметром отодвигала одеяло, намертво прилипшее, как старый пластырь.
«Щас я резко встану… – умасливал бдительность обманщик-мозг… – И сразу напишу рассказ, не, РОМАН! С продолжением! В трёх частях… Или к океану рвану, закаляться буду, весь тырнет[16 - Тырнет – жаргонный вариант слова «интернет».] обзавидуется. Да-а… Ты ж меня знаешь. Я никогда не вру… много».
Стоит ли говорить, что уже в следующую секунду я погружусь в самый сладкий, глубокий сон, где романы разошлись многомиллионным тиражом, где мною заняты первые места на олимпиадах по плаванию, бодибилдингу и поеданию пончиков, где я всегда добиваюсь задуманного, где… где… Где мой второй носок, мама? И почему мы опять опаздываем?!
А с другой стороны, каждому своё. И наверное, океан не высохнет, если кто-то навестит его не в пять утра, а в пять вечера… летом. Всем колхозом – с детьми, друзьями и питомцами…
Если кто-то на цыпочках пройдёт мимо спортзала и свернёт в тихую улочку, где будет безнаказанно вдыхать аромат кофейных зёрен, свежего хлеба (от этого НЕ толстеют!), рассматривать витрины винтажных магазинчиков и ловить обрывки разговоров прохожих…
Да и лучшие книги порой писались не в дубовых кабинетах, «пока горит свеча», а на коленке, в метро, под «тутух-тутух» и «женщина-а, не наваливайтесь на меня, Госпа-а-ади…»
Так что пошлю-ка я своего внутреннего критика… прогуляться. А сама надену перчатки. Вдруг пойдёт снег, а я во всеоружии.
Вы когда-нибудь лепили снежную бабу в августе?
В Австралии возможно всё.
У меня. Точно. Ковид
Уже неделю лежу пластом в постели, обливаюсь потом, лаю как пёс, чихаю как пульверизатор, лежу под семью одеялами и слова вымолвить не могу, на радость мужу, и уж, грешным делом, думала, что пришёл и мой черёд сразиться с королевским недугом.
Настроение отвратное. А каким ещё ему быть, когда в руке скрюченный имбирный корень, на шее – чесночное колье, в носу клизма, а в душе – вся скорбь еврейского народа?
Я больше никогда не напишу ни строчки. Я докатилась до сериалов. Я самый больной в мире человек. Я, а вовсе не Карлсон.
