Время прибытия

Мальчишки не играют в мир —Они в войну играют.Вот восьмилетний командирОтряд свой собирает.Ура! Стрекочет автомат,Бабахают пистоны.Сурово «пленные» молчат,А «раненые» – стонут…Воюют парни от души:Вот «враг» уже сдается…А игры тем и хороши,Что жизнь в них познается!

* * *

Уходя из детства, оглянись!Чистый воздух набери всей грудью.Как бы дальше ни сложилась жизнь,Лучше детства ничего не будет.И не потому, что детвореНе знакомы взрослые печали, —Просто лучшей жизненной пореОпределено стоять в начале…

Двор

Давайте чаще думать о вчера —Ведь мы вчера сегодняшними стали.Из детского забытого двораВедут пути в немыслимые дали.Двор маленький и нам уже в упор.В таком от дружбы никуда не деться:Обремененный шпагой «мушкетер»Бросает вызов рыжему «индейцу».Уже в игре возможно различитьИ неучей, и будущих ученых:Одна занозы пробует «лечить»,Другой уже косится на девчонок.Один всегда шатается без дел,Второй чуть что – размазывает слезы,А третий где-то что-то подгляделИ мелом на стене строчит доносы.Уже есть правдолюбцы и лжецы,Есть трусы, огражденные отцами,Есть мальчик, сочиняющий концыК историям с печальными концами…И все с опаской смотрят за забор,Где слышен гул автомобилей грозных,Где строгий светофор глядит в упорИ где запрещено гулять без взрослых.И невдомек смышленой детворе,Что там все те же – радости, напастиИ что на роковой проезжей частиЗаконы те же, что и во дворе…

Детское впечатление

Христос ходил по водам, как по суше,Хоть обладал такой же парой ног.Мне десять лет – и я Христа не хуже,Но по воде бы так пройти не смог.Так значит, я – совсем не всемогущий?И для меня есть слово «никогда»?!Не может быть,                  Наверное, погущеБыла вода в библейские года…

Фотография

Найдешь позабытое фотоВпервые за несколько лет,А в мире прибавилось что-то,Чего-то давно в мире нет…На карточке: мамой ведомый,Я чем-то обижен до слез —На фоне старинного дома,В котором родился и рос.А рядом – чужому неведом,Но виден и маме, и мне,Отец мой с новехоньким «ФЭДом»«Внимание!» крикнул извне…С тех пор из былого маячит,От глупой обиды поник,Нахмуренный худенький мальчик —Мой девятилетний двойник.

Друзья

Михаилу Петракову

Я давно не встречался                           с друзьями мальчишеских лет.Вечно занят делами,                         ответственными и пустыми.Но не в этом беда,                      в том, что даже стремления нет,Как бывало, смеяться,                           тужить, разговаривать с ними.Понимаешь, читатель,                           все это гораздо грустней,Чем простая хандра,                         раздражение или усталость.Видно, что-то плохое                          в душе происходит моей,Если к первым товарищам                               в ней теплоты не осталось.

Учитель

Учитель мой, которого недавноЯ слушать был готов с раскрытым ртом.Остался очень умным, очень славным,Но говорить стал как-то не о том.Его слова о прошлом, настоящемВпивались в ум всего лишь год назад,Теперь я замечаю, как все чащеОни в прозрачном воздухе висят.Учитель мой не видит за рассказом,Как вьется к потолку словесный пух,Как сквозняки рассеивают фразу,Лишь он для новой переводит дух.Учитель милый смотрит просветленно,Как много дал он сердцу и уму,Как просто с ним вскрывать судьбы законы,Да жить по ним придется самому…

Про школу

И. А. Осокиной

Воспоминание первое: я – ученикУчитель по доске стучит мелком,Через плечо поглядывая строго,А я смотрю – клокочет за окномВнеклассный мир —                       я жду конца урока.Есть мир, что виден лишь из окон школ —Огромный, многоцветный, многошумный.Звенит звонок —                  и все, что ты прошел,С доски стирает в тишине дежурный…Воспоминание второе: я – учительЯ объясняю новый материал(Контрольную на днях пришлет РОНО!),Я говорил, а класс внимать устал.А хмурый Кошкин смотрит за окно.Я понимаю, знаю по себе, —Что, может быть, вот именно сейчасОн первый раз подумал о судьбе,В душе перешагнув девятый класс,И невзначай свою судьбу связалС осенним ветром в городском лесу…– Ну, Кошкин, повтори, что я сказал!(Контрольная работа на носу!)

Старый друг

Я прохожего толкнул,                          я извинился.Присмотрелся повнимательней —                                       и вдруг…Боже милостивый,                      как он изменился,Школьный мой товарищ,                             старый друг!Он стоит большой, черноволосый,На себя тогдашнего похож,Задает веселые вопросыС присказкой своей:                       «Ну ты даешь!»А в плечах —              какая-то сутулость,В голосе ребячливом —                            надлом…Друг мой, друг,                   вот время и коснулосьНас испепеляющим крылом.

Засвеченная пленка

Неполучившаяся пленка!А где теперь они —По неумелости влюбленныхЗасвеченные дни?Лес, обессилевший от охры,Одними нами жил!Развел руками друг-фотографИ пленку отложил.Тот лист, с шипением погасший,В холодный пруд упав,Теперь уже не настоящий.Мой друг, конечно, прав!Где выбиравший хвою ветер,Как шпильки из травы?Есть правота во всем на свете —И мы с тобой правы.Прав некто, засветивший пленку.Никто не виноват.На красных фотоснимках кленовЗапечатлен закат…

* * *

Мне кажется, я                  вырастаю из нашей любви,Как детской порой                      вырастал из ребячьей одежды.Все, впрочем, сложнее,                             но как это ни назови,Душе не подходят                      былые мечты и надежды.Так что же я медлю?                         Так что же тяну эту боль?!Конечно, привычка…                        Но есть радикальные средства!Да только потом                     не вернешься в былую любовь,Как в детство свое.                       … А я так торопился из детства!

Первая любовь

Ее, наверно, можно миновать,Влюбившись сразу                       вдумчиво и зрело,И навсегда утратить                         благодатьК ней возвращаться —                        к первой, неумелой,Загадочной, застенчивой, слепой,Чтоб, испытав,                   как счастье убывает,И вспомнив удалое:                       «Есть любовь!»По-взрослому поправиться: «Бывает».

Этот дом

Нынче дом этот не интересен,Потому что живущая в немГероиня «младенческих песен»Не живет больше в сердце моем.Незнакомке вослед просветленноПогляжу…             Мир волнующе нов!Это – юность. Начало сезона.А в Москве – мириады домов!Тыщи тел, тыщи лиц незнакомых,Увлеченных своею судьбой.Ухожу… Знаю, делаю промах,Что так просто прощаюсь с тобой.Радость жизни пока еще теломОщущаю…             Сомненья – под спуд!…Светят окна в дому опустелом —Дом старинный: его не снесут!

Младшему брату

Люби, брат, как получится,Не думая о том,Что из любви получитсяИ где твой будет дом.Коль сразу две понравятся,Влюбляйся сразу в двух.Пусть многим не понравится,Такой свободный дух!Живи, мой брат, по-своему,Ведь все, как ни кружись,Устроит жизнь по-своему —На то она и жизнь…

В карауле

Холодный сумрак у истоков лета.И ветер от усердия осип.Скрипучий лес.                  Мне кажется, планетаСкрипит, вертясь вокруг своей оси.У горизонта будто бы светает…А может, небосводу ночь мала.Ужели звезды кто-нибудь считает?Все небо, словно крошево стекла.Стараюсь думать о тебе,                             о счастье…Но все выходит как-то о тепле.Холодный ветер мысли рвет на частиИ клочья злобно гонит по земле.Как будто на меня погода взъелась!Пытаюсь тщетно                    к ветру стать спиной.– Стой! Кто идет? —                    Нет, показалось…                                       ЗрелостьПриходит не замеченная мной.

В артполку

Близких залпов доносятся гулы.Незнакомо строчит пулемет.Рядом бой!             Но развод караулаВ гарнизоне спокойно идет.Я вернусь в «караулку»,                            ладониПодержу над огнем и засну.…Очень любят у нас в гарнизонеКинофильмы крутить про войну!

Стихи о комвзводе

С армейским другом, пиво попивая,Сидеть и разговаривать о том,Что караулы, почта полевая,Ученья, – все осталось за бортом.Теперь в любую пору и погодуВ труде – отчасти, полностью – в гульбеПодчинены с тобой мы не комвозводу,Придирчивому,                  а самим себе!Конечно, мы, товарищ, не бесхозны.На подчиненье выстроен весь мир,Но ведь начальник, даже самый грозный,Он все-таки еще не командир!И если наш покой пребудет прочен,И если не пойдет разрядка вспять,Нас по тревоге не поднимут ночью,Чтобы под полной выкладкой гонять.Но, помня все солдатские невзгоды,Грущу я не о грохоте сапог…А вот бы на «гражданку» мне комвзвода —Я всюду бы успел, я все бы смог!

Строевые песни

Я вспоминаю строевые песни:Ты можешь быть усталый и больной,Но если приказали, то хоть тресни,Скрипи зубами, но шагай и пойО том, что ты всегда стоишь на страже,О том, что номер почты полевойВо сне твоя девчонка помнит даже,О том, что горд солдатскою судьбой!И пусть давно уже хожу не в ногу,И не ношу – почти – защитный цвет,И даже начинаю понемногуВ поэзии торить свой скромный след,И пусть меня журналы помещают,А критики не рвутся запинать, —Поэту никогда не помешаетПривычка – по команде запевать!

Письма

Ты, Держащая море и сушу

Неподвижно тонкой рукой!

А. БлокЯ как-то научился жить без писем,Сам не пишу, да и не жду уже.И от работы почты независим,Живу с приятной легкостью в душе.Но помню я себя совсем иного:Пилотка, сапоги, ремень ПэШа…В плену у почтальона полковогоБыла моя солдатская душа.Я на плацу шагал сквозь мокрый ветер,Я выполнял команды комполка,Но правила мной тонкая рука,Чертившая мой адрес на конверте…

Письмо в северный город

Я уже много лет                   собираюсь тебе написать —Расспросить, как дела,                          как устроилась жизнь                                              и так далее…Рассказать о себе,                      о работе своей…                                        Но опятьДень проходит за днем —                          и письмо ты получишь едва ли.Помнишь красную осень,                             от листьев сгорающих дым?И какой-то щенок                     увязался за нами вдогонку…Он вертелся в ногах,                         не давая остаться одним,Как я злился тогда                      на себя и на ту собачонку!Это очень смешно.                      Как бы мы хохотали с тобой,Если были бы вместе.                          Но вместе мы больше не будем.Все прошло-миновало.                          Осталась лишь нежная боль.Это лучшее чувство —                         из всех,                                 что отпущены людям.

До свиданья, любовь!

До свиданья, любовь!                          Обязательно встретимся снова.В сердце пусто не будет —                              напрасно душой не криви!В расставании, милая,                          нет ничего рокового.Это – анахронизм:                     погибать от несчастной любви.Переменятся чувства —                         и мы переменимся сами.Так со сменой жильцов                            свет иначе мерцает в окне…Но высокие женщины                          с пристальными глазамиДо последней черты                        будут горестно дороги мне…

В автобусе

– Прости! Ах, как с тобой все сложно!Взгляни в окно. Да не сердись!Автобус дребезжит, чем можно,И мчится, грязь взметая ввысь.Гляди, чернеет лес за полем.Он, как огромная толпа,Которая без общей волиНерасторопна и глупа.Смотри, деревья, что поближе,Навстречу дальним тем иду,Те притомились, отстают,Те догоняют…                И я вижу,Как бестолково дерева,В сугробах потеряв дорогу,Бредут рассеянно, не в ногу,Идут кто в лес, кто по дрова…В межсосенной неразберихеАвтобус наш им не догнать.За нами вслед несутся крикиСкрип сосен, крики подождать…А мы – быстрей,                    а грязь – все выше!Взлетает прямо до небес…Что наша ссора! Посмотри же:В противоречье целый лес!

Случайная встреча

Мы с ней целовались                          в холодных и гулких подъездах,Пугаясь внезапных                      шагов и гремучих замков.В тетради моей                  «икс» всегда пребывал в неизвестных.И наш математик                    ругался: «Не спи, Поляков!»Мой школьный роман!                          Неужели все это случилось?Чудесное время.                   Невинный и нежный пустяк…А вот у нее —              жизни правильной не получилось:Хотела, как лучше,                       да только случилось не так.И вот мы опять                   с ней идем по-старинному, рядом.Она – о разводе, о сыне…                               И вдруг невпопад:– Сама виновата…                    Да ладно! А помнишь, в десятом?!– Конечно, все помню…                            Наверно, и я виноват…

Семейное счастье

На доброту,              привычку и уютЛюбовь распалась.                     И пребудет с нами.Бегут минуты,                дни мои идут,Чтобы, собравшись,                        сделаться годами.Настырный дождь ручьями в землю врос.Фонарь в себя вбирает свет как будто…Подумать только —                    это же всерьез:Бессонница, мелькнувшая минута,Невнятный разговор с самим собой,Навязчивая горечь сигареты…И это все             я назову судьбой,Когда наступит время для ответа?!А может быть,                  совсем чуть-чуть труда,Как в сказке про расколотое блюдце?Итак,      уют, привычка, доброта!Уют, привычка…                  Вдруг они сольются?..

Печальница

В темном взгляде – соленое море обид.На лице – беспросветная тень.Эта девушка в мерзлом подъезде стоит,Эта девушка ждет целый день.Ей – красивой – хватает смиренья и сил.Сжаты губы в надменную нить —Не торопится тот,                     кто ее разлюбил,Но должна же она объяснить,Что нечестно,                с другой не считаясь душой,Так вот взять и спокойно уйти!Он поймет и вернется (ведь он не чужой,У него ведь не камень в груди!).Я с печальницей гордой совсем не знаком,Но я все-таки к ней подойду,Подойду и скажу:                     ни мольбой, ни стихомНе поправить такую беду.Все напрасно теперь,                     если нежность мертва,А упреки готовь не готовь…Подойду…            Вдруг она отыскала слова,Возвращающие любовь?..

Самоволка

Довела любовь до самоволки.Схоронившись меж густых ракит,Юный конармеец – комсомолкеО всемирной схватке говорит.Мол, покуда «контрики» остались,Не бывать свободному труду!Вот ведь как подругам объяснялисьПарни в девятнадцатом году!Мальчик, первой страстью ошарашен,Жарко шепчет, белякам грозя…О любви, наверное, можно краше,Но точней, по-моему, нельзя!

Старинный спор

…А все же миром                      правят трудолюбы!У леденящей бездны на краю,Превозмогая все,                     сжимая зубы,Они работу делают свою,Они живут,            в одну работу веря,Сердца до побеленья раскалив.…Усидчив был Антонио Сальери,А Вольфганг Моцарт был трудолюбив!

Песни

Прошли над землею века,Как медленные ураганы.Дошедшие издалека,Добытые из кургана,Под ярким музейным стекломЛежат с ярлычками названий:Пробитый в сраженье шелом,Обрывки обугленной ткани,Монеты, кинжалы, мечи,Божки золотые и перстни,И кажется, что различимНарод позабытый…                     Но песни?..Что были, как стрелы, остры,Легки, словно конские гривы,Горьки, точно стойбищ костры,И как-то иначе красивы!Но как?         В погребальной золеНаходят остатки сокровищ,А песни живут на земле —Их из-под земли не отроешь…Мы знаем и веру, и родЛюдей, обернувшихся пеплом.Но что можно знать про народБез песен,            которые пел он?

Легенда о богомазе

Жил да был богомаз на Руси.Он бродил по земле без опаски,Потому что с собою носилТолько кисти да чистые краски.Он корысти себе не искалВ монастырских богатых заказах,Просто шел по Руси и писалБогородиц своих ясноглазых.Для него выше княжьих наград,Глубже евангелических истинБыл тоскующей женщины взгляд,Отверзающийся под кистью.И решил испытать его Бог,И послал на невинного кару:На одной из неезжих дорогБогомаза схватили татары…Стал он травами русской земли,Но легенда осталась в народе,Что горючие слезы теклиВ этот день из очей богородиц.И монахи попадали ниц,Прихожане в испуге крестились —Настоящие слезы катилисьПо щекам нарисованных лиц!

Забытая дуэль

– Стреляться! Стреляться! – крикнул Кюхля.

Пушкин усмехнулся и тряхнул головой…

Ю. Тынянов «Кюхля»Да что вы, в самом деле, братцы?За несколько язвящих строкС товарищем своим стреляться,Собрату целиться в висок!Да разве можно двум поэтам —Избранникам российских музВверять коварным пистолетамРебячью ссору, блажь, конфуз.Клокочет Пушкин, но понятно,Что не поднимется рука:– Извольте, ежли вам приятно!И бах – заряд под облака.А Кюхельбеккер, тот в запале,Насмешкой дружеской взбешен,Он мимо выстрелил едва ли.Случайно промахнулся он.Потом до смертного порога,Казня себя за тот картель,Благодарить он будет бога,Что пуля не попала в цель.И будет видеть пред собою,Что мог принесть тот глупый миг:Окровавленной головоюК сырой земле Сверчок приник.Читатель, ты представь попробуй,Что гения во цвете летСразил свинцом не меднолобыйКавалергард, а друг-поэт!Ну, нет, немыслимо такое!Превозмогая злой угар,Сама поэзия       рукоюЖелезной       отвела удар…

Рассказ экскурсовода

– Вот на этой походной кроватиПод шинелькой солдатскою,                                  встарь,От монарших и прочих занятийУтомясь,          почивал государь.Император считал:                      на порфиреНе бывает от крови следа.Принцип: кто не со мной —                               тот в Сибири,Средь законов был главным тогда!Впрочем, царь не бежал наслаждений —Был он первый в стране сердцеед,Ведь от царственного вожделеньяПольза есть, а спасения нет!Умер деспот.                Сменилась эпоха.Но у нас до сих пор говорят:– Да, конечно, при нем жили плохо!– Был тираном.                    Но спал, как солдат!

Листопады

В глубине переулкаОсобняк из старинных.Здесь музей листопадов —Только листья в витринах.А на каждой витринеОбозначена дата:Мол, такие-то листья,Облетели тогда-то.Эти желты,              те черны(Их палило пожаром).И свои листопадыИщут люди по залам,А найдут – замирают,Как-то сразу грустнея…Хорошо, что покудаНет такого музея!

Красота

Как хороши: пылающий восходНад бархатистой дальней синей кромкой,Туманный аромат рассветных вод.И птичий гомон, безмятежно громкий!Идешь сквозь поле незаметной тропкойИ словно ощущаешь: рожь растет!Как хороша, возлюбленная, ты,В прозрачной темноте смеясь глазами…Мне кажется, что чувство красотыМы принесли, того, быть может, самиНе замечая, из-за той черты,Где были рожью, влагой, небесами…

Моя космогония

Наташа,          погляди на вспышки звездные,Затеявшие на небе                       возню!Вселенная!Порядки там серьезные,Но я тебе сейчас их объясню.Вселенная.             Наука разделяется,Когда берется толковать о ней:Сжимается?              А может, разбегается?Пульсирует,              как сердце…                             Так верней!Но если это сердце,                         то, конечно же,По временам обязано оноТревожно биться                     и томиться нежностью,А это значит —                 сердце влюблено!В кого?          В другое сердце,                              но нездешнее,Чужое,         недоступное еще…Но то, другое,                 может биться сдержанно?А я уверен:            бьется горячо!Все это может лишь одним закончиться,Нельзя же вечность колотиться врозь,Сердцам влюбленным                          встретиться захочется,Хотя бы мирозданье взорвалось!Они,        теряя звезды,                         на свиданиеПомчатся…             Их – поди – останови!..– Ну хватит, дорогой,                          о мироздании,Пожалуйста,               немного о любви…

Бессонница

От бессонницы есть спасенье…Под багрово-желтым дождемПо гремучей траве осеннейМы, как прежде, с тобой идем.Под ногами – пинцеты хвои.И багровый лист в небесах.Мы почти заплутали с тобоюВ непроглядных этих лесах,Но потом отыскали проселок.Он был палой листвой занесенИ терялся меж синих елок,Душных, словно полдневный сон…Но опять на краю сновиденьяПробегает печаль по лицу.Значит, нас разлучило уменьеОриентироваться в лесу…

В поезде

Я в поезде,              на верхней полке:Постукивают мимо города,Деревни,           рощи,                   дачные поселки —Тот мир, где я не буду никогда.Но почему?            А если налегке,Вот так, как есть, —                     с карманами пустыми —Взять и остаться в тихом городке,Давным-давно свое забывшем имя,Затеять дом,                вещами обрасти,Узнать соседей, слухи, кривотолкиИ… оказаться как-то раз в пути:Деревни,           рощи,                дачные поселки…Как взнузданные, дернулись столбы.Вокзала зданье набежало круто.Состав у неслучившейся судьбыСтоит четыре, кажется, минуты.

О значениях слов

Мы калечим природу, мы портим слова.Скажем, раньше «орать» означало —Засучить у рубах до рамен рукаваИ пахать, налегать на орало.А вот слово «пахать» означало «мести».«Очагом» звали печку простую,А теперь «очаги» в медицине в честиИ в политике!                Я протестую!А виновна – поэтов огромная рать,Но «очаг» поддается леченью:Надо меньше лишь в новом значенье —                                              «орать»,А «пахать» больше в старом значенье!

О своевременности браков

Мужчины! Дети Дон Жуана!То в глубь греха,         то к небу ввысь.И все им кажется, что раноСупругою обзавестись.И рассуждая: «Я ль не парень…»Мечтают (можно их понять!),Как сэр Джорж Ноэл Гордон Байрон,Всех женщин враз поцеловать.Жизнь холостому неплохая,Пока лета невелики.Живут, по женщинам порхая,Как, извините, мотыльки.Но час придет – кондратий хватит.Посмотрят: кудри в седине,Решат: теперь жены мне хватит…А хватит ли теперь жене?

Перечитывая Уэллса

Вот в голубой, дрожащей глубинеБредут два человека по Луне.Гляжу на потрясающие кадры:По лунной пыли топают скафандры!Мне кажется, что я во власти сна,Но там не бутафория – Луна!Наутро все об этом зашумели,Но дни прошли, потом прошли недели,А где-то среди лета выпал снег —Заинтересовался человек.А через год – однажды я уселсяИ с полки снял любимого Уэллса,Раскрыл на случай – и попался мнеРассказ о первых людях на Луне.И вновь, как в детстве, были пережиты:Полет чудесный, странствия, луниты.Я позабыл о массе взрослых делИ целый день над книгой просидел.Фантастика! Когда же это будет,Чтоб на Луне прогуливались люди?!Конечно, мир подрос и раздался,Но все, как мальчик, верит в чудеса.А сказку автор здорово исполнил!Большой талант…                     И лишь тогда я вспомнил,Как в телевизионной глубинеБрели два человека по Луне!

Тихая непогода

Мельчайший дождь.                         Усталая трава.И кажется,            что может длиться годыТакая,        различимая едваИ тихая, как шепот, непогода.Ее не замечаешь,                      а потомУже у сердца вздрагивают воды.Быть может, и мифический потопБыл вроде долгой                       тихой непогоды…

Октябрь. Орехово-Борисово

Лес городской желтизной                               чуть заметно окрашен.Словно не осень,                    а некий осенний мираж,Словно на белом холсте                             новостроевских башенНестеров пишет пейзаж.

«Красная стрела»

Снег белый. Лес черный.                              Все просто и строго.Но вот уже лес позади!И в песнях поется,                      что жизнь – как дорога,А значит – конец есть пути.И значит – мы все                       доберемся до дома,Но каждый —               в свой собственный час.Мы выйдем из поезда —                            все – незнакомо…Дай бог,          чтобы встретили нас!

* * *

Неясная погода на душе.Тепло и знобко.                    Верно, будет ливень.Невнятный гром – на верхнем этажеГотовятся к дождю неторопливо:Таскают воду, молнии куют,Чеканят град.                Небесная работаКипит,        чтоб последождевой уютУнял усталость, отдалил заботы.Деревья наклоняются в окне,И тучи наплывают, небо застя, —То принимает                 (чувствую!)                                во мнеПрирода осторожное участье…

Память

Особенно счастливые года.Оплошности, которых не исправить,Знакомые улыбки, города —Все это – гераклитова вода,Из бытия втекающая в память.Мои враги,             любимые,                           друзья,Которых ни ославить, ни прославить,У них одна-единая стезя…И дрогнул поезд, счастье увозя.Куда?       В далекий город или в память?И не о том приходится тужить,Что мировых законов не отставить.Пускай однажды я не стану жить.Ну что ж – заботы можно отложить,Хоть навсегда…                  Но память! Как же память?

Грипп

На градуснике – тридцать восемьИ девять. Скверные дела!Зима, похожая на осень,До бюллетеня довела.Звонят приятели, жалеют.Смеюсь, переходя на хрип.Такое время – все болеют.Да как! А тут всего лишь грипп,Какой-то вирус вкрался в тело…Но вот пока лежу без сил,Чужой мою работу сделал.Другой любимой позвонил.Читаю, жду выздоровления,И тает в сердце, словно дым,Прекраснейшее заблуждение,Что в мире я незаменим.А дни бегут, как будто мимо,И лихорадкой мучит страх,Выходит, все мы заменимыКак в центре, так и на местах.И это осознав однажды,Как на земле нам жить с тобой?Неповторим, единствен каждый,Но все же заменим любой!Обидный вывод неизбежен,И некого на помощь звать.Об этом лучше думать реже.Но это надо крепко знать!

Перед зеркалом