Гостья
Я заметил, что к мнению отставного полковника с планеты Улл прислушиваются и военные. В этот раз уже сами позабывшие про свою разведку и контрразведку.
– И как скоро? – отстранив одного из своих лейтенантов, спросил майор.
Я видел, что шеф не хочет об этом говорить. Мне казалось, что я понимаю его – делать такие прогнозы, да на ходу… Но все так смотрели на него, все настолько были уверены, что уж он-то всё точно знает, что Сержант вынужден был ответить.
– Я думаю, два-три года у нас есть… – недовольно пробормотал он.
– Так всё-таки, что с лодкой? – очень кстати для нашего шефа и некстати для всех остальных встрял в разговор подошедший сзади Карас. – Понятно, что её не было… Но всё же…
– Лодка теперь ваша, – чуть усмехнувшись, ответил Сержант. – Только угоните её отсюда подальше…
– Я помню. Заказчик, – деловито кивнул смотритель.
– Это было её приданое, – решился я вставить слово.
Наглости вмешаться в разговор старших я набрался у курчавого активиста общины Рыбаков по имени Карас. Сержант всегда говорил, что я сильно подвержен дурным примерам.
– А получилось – плата за жизнь? – смотритель Кер резко повернулся ко мне, но я выдержал взгляд его чуть прищуренных зеленоватых глаз.
И тогда он перевернул всё по-своему… На то он и смотритель…
– Вижу я, полковник, что, хотя ваш агент и носит в кармане ярлык Кожевенников, кровь рыбака из его жил никуда не делась, – одобрительно хохотнув, проговорил он.
– С приданым потом что-нибудь решим, – добавил он специально для меня.
Дальше ничего не было слышно, так как оба катера принялись одновременно заводить двигатели.
Мы взлетели первыми. Забираясь в катер, я обратил внимание, что все гнёзда для имитаторов цели, закреплённые на его борту, пусты. Наша машина вела бой на пределе возможностей – Уиц вертелся как юла, стрелял на всю железку и выпустил все ложные цели, какие были.
И почему-то только тогда ко мне пришёл страх. Я будто снова вернулся к реальности. Меня начало трясти – уже не от холода…
На борт, кроме пилота, Сержант взял только меня и Стаки. Красена и Саста он отправил перегонять оба джипа с обоих берегов реки на базу. Это они к обеду только вернутся…
Мы летели над рекой. В остеклении кабины я увидел отражение своего перекошенного лица… М-да! Геройский вид, что ни говори… Чтобы не привлекать к себе внимания, я наклонился к борту и, стуча зубами, глядел через выпуклый блистер прозрачного колпака кабины на отблески зари в неспокойном зеркале Уараты.
Заметив, что со мной что-то не так, мой напарник Стаки принялся опекать меня.
– Куртке твоей каюк, – заботливо сказал мне друг, просунув палец в одну из прожжённых на спине дыр.
– И брюкам тоже, – добавил он, критически оглядывая меня со всех сторон.
– О, брат, да ты ранен! – воскликнул Стаки, обнаружив у меня на бедре повыше колена медленно расползающееся кровавое пятно. Он предпринимал попытки меня перевязать, а я не знал, как от него отделаться…
– Уиц, у тебя сколько энергии осталось? – строго спросил Сержант у нашего пилота. – Ты сегодня на сверхзвуке летал, много стрелял, маневрировал с форсажем, несколько раз взлетал и садился…
«На сверхзвуке! Так вот что это был за грохот», – догадался я, вспомнив свои ощущения в лодке под обстрелом. Меня накрыло ударной волной от сверхзвукового полёта. Наверное, она ушла вперёд, опередив породивший её катер, когда Уиц, атакуя прямо с ходу, пытался прицелиться и вынужден был выпустить воздушные тормоза… Как же они торопились, чтобы спасти меня, олуха… И ведь еле-еле успели… Я представил себе, как Сержант вдвоём с Уицем бесстрашно пикируют на огрызающееся огнём морское кибер-чудовище… А я ведь так и не успел поблагодарить ни того, ни другого… Уиц наверняка шёл в атаку из-за поворота реки, прижимаясь к высокому левому берегу… Катер в сверхзвуковом полёте должен был пройти на малой высоте над самыми Выселками – интересно, не повылетали ли там стёкла в университетском посёлке?
– Остаток на семь с половиной минут полёта, – через секунду ответил наш пилот.
– А сколько до базы лететь? – поинтересовался шеф.
– Примерно пять пятьдесят. Считая посадку.
С точки зрения нашего слегка чокнутого Уица запас в семьдесят секунд – это довольно много, не о чем беспокоиться… И шеф тоже ничего ему не сказал, хотя пилотом не был. Видимо, с уровня полковника спецслужб такое восприятие времени – тоже норма…
«Ну что сегодня за день такой сумасшедший», – только и успел подумать я.
– А́чет! Стаки! – в этот раз Сержант обратился к нам.
Мы хором отозвались.
– За неуклюжие действия у причала при попытке задержания контрабандистов оценка отрицательная!
Мы оба промолчали. Хорошо, что у нас не армия и нет необходимости кричать в ответ «Есть!»
– Ачет! – шеф продолжил оперативный разбор операции.
– Да…
– За работу по разрешению многостороннего инцидента с экстерриториальным элементом – оценка положительная, – резюмировал он и добавил: – Вторая за месяц… Поздравляю! Растёшь…
– Спасибо, – пробормотал я, всем существом чувствуя, что, будь на моём месте Стаки, он бы уж точно в этот момент воскликнул «Есть!», несмотря на то, что из армии его уволили по суду…
А ещё я подумал о другом. Как хорошо, что опыта сегодняшнего сражения с прилетевшей к нам из космоса «Морской змеёй» у меня не было две недели назад, когда я столкнулся с другой космической гостьей. Живой, но не менее опасной. Той самой Гостьей, которую уже пишут с большой буквы. Тогда, доставая пистолет, я ещё испытывал некую тень смущения… Тогда я ещё не знал, каково это, валяться, оглушённому, на дне простреленной лодки, среди обжигающего огня и ледяной воды… Да, хорошо, что я пережил всё это только сейчас. А иначе в ту ночь я мог сделать что-нибудь не так…
И эта война, которую мы почти неизбежно проиграем… Неужели у нас нет никакого выхода? Нет никакого шанса?
Сержант недаром говорит, что всех нас видит насквозь. Вот и сейчас он словно прочитал мои мысли.
– Не надейся понапрасну, – сказал он персонально мне, обернувшись всем телом с переднего сиденья. – Дальше будет только хуже.
Мы уже закладывали плавный вираж над левобережным лесом недалеко от Третьего моста, когда наконец взошло солнце. И сразу всё стало по-другому. Прямо на глазах начала гаснуть на востоке тревожная багряная заря. А небо вокруг нас стало таким голубым-голубым, а верхушки елей под крылом – такими зелёными-зелёными… Наступил день. Спокойный, размеренный день… Сколько-то их у нас ещё осталось…
Я вспомнил, как две недели назад мне пришлось соревноваться с солнцем, торопясь до рассвета спасти чью-то жизнь, рискуя своей. И вышло тогда тютелька в тютельку… Сегодня я тоже рисковал, но у меня получилось гораздо хуже… Зато солнце в этот раз мы явно опередили!
«Сегодня наша взяла, – хмурясь, подумал я, наблюдая, как с каждой минутой солнце поднимается всё выше. – Сегодня до твоего восхода успели все гадости подчистить».
Современная практика расследования экстерриториальных инцидентов
Истинную ложь нечего искать в правде – она гораздо глубже.
Кдалл, бродячий философ с планеты Имллт, из записной книжки «Банальные мысли вечны»
Если ты не понял всего до конца, значит, тебе ещё не конец.
Кута Ш, Улл.
«Руководство по активной политике»,
Св. 2, Стр. 1
Когда летаешь с Уицем, красоты окружающей местности не больно-то и разглядишь. Вдалеке, за правым крылом, на холме блестели под восходящим солнцем металлические крыши промзоны. Заводские трубы чётко выделялись на фоне утренней дымки, за которой угадывался невидимый из-за Меловых гор океан. Впереди, если высунуться из-за плеча нашего пилота, был виден Кодд, раскинувшийся на берегу одноимённой овальной бухты одноимённого названия. Меловые и Наветренные горы, подступая к бухте, образовали почти правильную чашу, и расположившийся в ней город имел топонимику, очевидную даже для младенца. Совершенно ясно, где должны были располагаться его основные районы – Нижний Кодд, Верхний Кодд и Меловка. Хотя согласен, место расположения Шнерса, района Кожевенников, затесавшегося на верхнем краю чаши между Меловкой и Верхним Коддом, по названию было не угадать…
Но всё это я видел какие-то секунды. Потом мелькнули под крыльями деревья, окраинные дворы где-то на стыке Шнерса и Верхнего Кодда, основная ведущая из города дорога, на которой пока не было ни единой машины, после закачались под нами волны высоченных сорняков на пустыре посреди заброшенной промзоны… Затем катер задрал нос, двигатели взревели – и под брюхо катера вплыла бетонированная площадка во дворе нашей базы. Как только колёса коснулись земли, я глянул на наручный навигатор – Уиц явно улучшил запланированный результат, добавив к семидесятисекундному остатку энергии ещё два дополнительных бесценных мгновения.
– Не забудь, что ты сегодня должен сделать! – строго сказал мне Сержант, едва мы по приземлении на базе выбрались из катера.
Конечно, я помнил, что должен сделать сегодня. И даже понимал, почему именно нас со Стаки взяли на борт и с комфортом доставили на базу. Сегодня – крайняя дата завершения официального расследования по инциденту с Гостьей, той самой, которую теперь все пишут с большой буквы. И это расследование было высшими силами поручено мне персонально. И нельзя сказать, что я чего-то там особого не доделал, просто в таких делах даже точку порой поставить бывает сложно… А Стаки – его Сержант захватил на всякий случай, всё же он мой напарник. Мало ли какая мне помощь потребуется…
Сначала я решил сосредоточиться на завтраке. У меня было время до вечера – так почему бы после бессонной ночи не начать с завтрака? Ну, само собой, сначала душ…
В раздевалке, стянув с себя куртку, я оценил справедливость оценки друга – куртке был действительно каюк. Жаль, конечно, она многое повидала… Но это бестолковое сражение на утренней зорьке, как я его про себя иронично называл, полагая, что это позволит быстрее унять внутреннюю дрожь, совсем её доконало. Дыры от огня и порезы от пластиковых щепок были повсюду. Её уже и с решетом-то нельзя было сравнить. Даже спецжилет, что был под курткой, изрядно пострадал и требовал ремонта. А вшитую в него вдоль позвоночника сложенную вдвое блестящую змею дополнительной антенны для боевого шлема так и вовсе придётся менять – её перебило в двух местах. Я подумал, что на такие рандеву правильней всего надевать кирасу со шлемом. Но как узнаешь заранее, какое из банальных задержаний вдруг превратится в битву с применением импульсных орудий?
Штаны, также приведённые в негодность боевыми действиями, пришлось, стиснув зубы, отдирать от запёкшейся в ране на бедре крови. Чем-то меня всё-таки зацепило… После душа, пока я расхаживал в трусах, Стаки улучил момент, усадил меня на лавку и привычно обработал рану, наложил повязку. На базе у нас у каждого хранился резерв чистой сухой одежды – это было очень мудрое приказание Сержанта. Что бы я сегодня без неё делал?
После завтрака Стаки, зевая, поинтересовался, не нуждаюсь ли я в его помощи прямо сейчас. Я ответил отрицательно, и бывший лейтенант тут же завалился спать. А мне вдруг почему-то пришла в голову идея проводить жену на работу. А почему бы и нет?
Дом, в котором я жил, находился недалеко, в Верхнем Кодде. Большая часть Верхнего Кодда – это вотчина общины Медников. Для Ва́ллти, моей жены, этот дом был родовым гнездом. На глухой окраине почти сплошь одноэтажного Верхнего Кодда смотрелся он довольно необычно: добротное двухэтажное строение, а через два двора уже лес начинается… Впрочем, жилым в нём сделан только второй этаж. На первом располагались библиотека и лаборатория – отец Ва́ллти был известным на всю колонию учёным, гордостью общины Медников. На меня, парня с затейливо выделанным ярлычком Кожевенников в кармане, сначала посматривали косо. Но я быстро наладил отношения с районным старостой Верхнего Кодда от Медников, и нас с Валлти оставили в покое.
Имелось у меня и собственное жильё, в Шнерсе, районе Кожевенников. Тоже на самой окраине города, только почти на противоположной… Но дом Валлти заметно просторнее, да и не одна она была, с дочерью. Когда мы с Валлти стали жить вместе, И́мет, моей падчерице, ещё только тринадцать исполнилось. Это сейчас она в университете учится, живёт в общежитии и дома почти не появляется. А тогда ей ещё много лет нужно было ходить в школу, которая стояла не так далеко от дома. В Шнерсе тоже школа была недалеко – та, в которую я ходил. Но кто же отправит девочку Медников в школу к Кожевенникам? Для такого что-то экстраординарное должно произойти… К тому же Валлти работала аж за рекой, в региональном медицинском центре, что располагался на территории энергокомлекса в Пхата, где всё традиционно контролировали Медники. Автобус туда ходил регулярно только из Верхнего Кодда – оттуда, где он имел шансы стабильно набирать пассажиров. Да что там – даже база наша оказалась гораздо ближе к дому Валлти, чем к моему.
Такая близость к дому и толкнула меня на этот необычный подвиг – глянув на часы, я быстро натянул подсохшую потайную кобуру с заново вычищенным пистолетом, накинул куртку из запасного комплекта одежды и взял один из свободных джипов. Большой армейский джип, с мощной рацией, на котором мы со Стаки сегодня ночью выдвигались к побережью для операции по отлову контрабандистов, на базу пока не вернулся – всё ещё колесил где-то под управлением Красена или Саста по берегам реки Уараты. Мне досталась машина поменьше – тоже с открытым верхом, достаточно шустрая. Почему-то мне на неё всё время везло – я на ней так часто разъезжал, что считал почти своей. И в драматической истории с Гостьей она успела поучаствовать.
Итак, шеф выделил мне время в течение сегодняшней смены для завершения важного дела, а я взял да и рванул куда-то с базы… Моя официальная версия была в том, что мне нужно развеяться и привести мысли в порядок перед принятием важных решений. А поболтать несколько минут с родным человеком – разве не лучший способ развеяться? Только не о работе, конечно, болтать. И не о произошедшем там сегодня со мной очередном неприятном приключении – а то меня Валлти прибьёт на месте!
Впрочем, против Валлти мои навыки конспирации совершенно не работают. И у меня было устойчивое подозрение, что она и так всё поймёт с первого взгляда.
Я тактично постарался подкатить к дому в тот момент, когда Валлти выйдет за калитку. С учётом того, что ей ещё минут пятнадцать идти до автобусной остановки… Автобус отправлялся ровно в восемь утра. А следующий – только в обед. И аккуратная Валлти всегда брала ещё минут пять в запас. Я же её домчу до небольшой площади по центру района Медников, откуда уходит автобус, минуты за три. И останется время ещё поболтать. А вломись я, когда она собиралась, – и ввёл бы жену в смятение, ещё бросилась бы она мне что-то разогревать… И, конечно, я не подумал про то, что, явившись вот так, нежданно-негаданно, в разгар своей смены, я самим фактом своего появления могу ввести её в смятение ничуть не меньшее…
Кыр, наш дворовый пёс, учуял меня издалека и дважды радостно гавкнул, приветствуя хозяина.
Валлти появилась из дверей дома раньше расчётного времени на одну минуту. Как всегда, аккуратно одета. Не броско, на работу всё же, но со вкусом. Серая курточка и зелёная юбка с крупным тёмно-коричневым орнаментом по кругу. Каштановые волосы схвачены перламутровым обручем с голографическими звёздочками – это я его ей подарил! Через плечо у неё была большая сумка. Там обычно у неё медицинская форма и ещё что-то, что там ей нужно на суточном дежурстве. Увидев меня и мой джип на улочке напротив дома, жена замерла на мгновение на крыльце, а потом спокойно пошла к калитке.
– Привет! – Валлти чуть улыбнулась, садясь в машину. – А ты как здесь очутился? Ты же, вроде, должен быть на службе?
Мы тут же тронулись. Только сейчас до конца осознав, в какую глупую ситуацию сам себя поставил, я рассеянно улыбался, выворачивая на проезжую улицу из нашего проулочка. Я начал было подбирать слова, чтобы как-то отшутиться, но этого не потребовалось…
– Давно я этой куртки не видела, – Валлти провела ладонью по моему рукаву. – Случилось что-то?
Она бросила на меня долгий взгляд. В её серо-зелёных глазах опять поселилась тревога. Это я был виноват! Рука любимой чуть подрагивала… Или это через подвеску джипа так передавалась напряжённая вибрация колёс по укатанному гравию городской окраины?
– Да так, ничего особенного… – я старался не прятать глаза. – В Уарате поутру искупался… Нечаянно…
«И не сказав ни слова лжи!» – в приступе самоиронии я ещё успел мельком вспомнить эту известную формулу из кодекса звёздных охотников.
Тормознув на площади Медников, недалеко от остановки, где рейсовый автобус, только-только открыв двери, начинал наполняться пассажирами, я вдруг, неожиданно для себя, решил ей во всём признаться. Сам не знаю почему – я ведь и про историю с Гостьей, что случилась две недели назад, почти ничего ей не говорил…
Но едва я раскрыл рот, как Валлти, по обыкновению угадав мои мысли, остановила меня.
– Не надо, милый, – тихо сказала она, положив обе руки на мой локоть в подменной куртке. – Сейчас мне в автобусе и так всё расскажут…
Я крякнул, одновременно краем глаза пытаясь определить, не проступает ли на штанине выше колена выпуклость от повязки… Моя решимость вытаскивать на свет всю правду вдруг куда-то испарилась…
– Расскажут не всё… – через силу признался я.
– Может, и к лучшему? – грустно улыбнувшись, глянула на меня жена.
Я пожал плечами, машинально ловя ноздрями лёгкий запах её духов. А на самом деле у меня отлегло от сердца…
– Я многое про твою работу знаю, – Валлти протянула руку и провела пальцами по макушке, нащупывая шрамы, расходящиеся как лучики от моего темени. Это ведь она, в день нашего первого знакомства, штопала меня роботом-хирургом после стычки с диверсантами.
– Для меня главное, что ты жив и здоров. Я верю, что ты справишься со всеми мировыми проблемами сам. А я пока буду людей лечить…
Валлти говорила мне так уже много раз, и постепенно это стало звучать как заклинание…
– Волосы вот только тебе опалило, – жена потрепала меня по стриженому загривку. – Во время купания, я полагаю?
До отправления рейса на Пхата осталось меньше десяти минут, и мимо нас стали проходить, направляясь к автобусу, сиявшему на утреннем солнце чисто вымытыми окнами, знакомые и соседи. Из Медников многие работали в Пхата – на энергокомлексе и в медцентре. А в Верхнем Кодде почти все друг друга знают. С нами здоровались, и мы чинно здоровались в ответ. Валлти невольно заулыбалась – я догадался, о чём она думает: получился внеплановый показ мужа общественности. А что? Не так давно побрит, по лицу не бит, неплохо причёсан, штаны не перемазаны, куртка почти новая, машина служебная… И я понял, что автобусу сейчас будет что обсуждать все сорок минут пути… Но хорошо хоть не то загадочное ночное происшествие, от которого на Выселках перед рассветом стёкла повылетали…
– Может, подбросить тебя прямо до медцентра? – спросил я, молодецки поводя плечами.
На самом деле, от всеобщего внимания у меня вечно мороз по коже…
– Нет, – Валлти грустно покачала головой. – Тогда уж точно все поймут, что что-то серьёзное случилось…
Быстро вернувшись на базу, я, дав себе установку на предельную серьёзность, сразу проследовал в свой кабинет и уселся за стол. Я был полон решимости приступить к работе. Я знал, насколько важно именно сегодня завершить порученное мне две недели назад расследование. Даже если бы меня пристрелил сегодня тот треклятый робот или в реке бы я утонул – и то не было бы мне оправданием.
Я полез в свой личный сейф и достал оттуда чёрный цилиндрический чехол. Потом, вздохнув, осторожно вытащил из него и разложил на столе цветной листок плотного полупрозрачного пластика. Лист был красив. Он был оформлен со вкусом – в размещении текста и графики чувствовалась гармония. Восемь разноцветных квадратиков, заполненных убористыми колонками текста, которые занимали основную площадь листа, были вписаны в его контуры с явным знанием золотых пропорций, про которые мне рассказывали в юности в ремесленном училище. А в левом верхнем углу листа, не выше, не ниже, а как раз там, где ожидал глаз, красовалась золотая тиснёная восьмиконечная звезда, опутанная затейливым вензелем. Этот вензель со звездой был способен и сам по себе повергнуть в дрожь кого угодно из благочестивых жителей колонии, да и всех не слишком благочестивых заодно. Но, по-моему, точно выбранное место только подчёркивало величие… Это была шифропечать Космодрома.
Космодром – это звёздные ворота нашего мира. Но это не просто восьмиугольное бетонное поле десяти километров в поперечнике плюс всякие там здания. Даже детям известно, что это гигантское сооружение обладает искусственным интеллектом. И кто-то, между прочим, считает, что он разумен, этот древний колосс, созданный трудом и научными знаниями наших далёких предков… Так что большая буква для Космодрома в данном случае – это уже не только дань обычаям нашего языка писать таким образом наименования всего великого и непонятного. Скорее это имя собственное, или просто имя – как посмотреть…
Многое из того, что связано с Космодромом, по праву унаследовало от него заглавную букву. Это и Закон – свод межпланетных правил, которые Космодром требует соблюдать. Это и Жёлтая Полоса – граница нашего мира. Лётное поле Космодрома по периметру этой самой Жёлтой Полосой обведено. Точнее, дважды обведено. Всё, что оказалось внутри Внешнего контура, территорией колонии уже не считается. Если быть ещё точнее, то на лётном поле Космодрома много всего нарисовано, кроме Внешнего и Внутреннего контуров – всё оно расчерчено громадными восьмиугольниками под стоянки звёздных кораблей. А кроме того, по краям нанесена ещё и разметка под стоянки для контейнеровозов и полосы для движения транспорта, выделены всякие специальные сектора – целая система… И это не просто нарисованные линии: каждую из них охраняют могучие силовые поля. Если кто полезет по глупости напролом, не соблюдая процедуры – так даст, что только клочки полетят. И тогда сразу же и уважение восстановится, и Большая Буква.
Стоишь вот так у границы лётного поля и пытаешься осознать, что там, за широкой Жёлтой Полосой, нарисованной на древнем бетоне яркой флюоресцентной краской, начинается другой мир. Там не действуют наши колониальные законы, там соблюдается только Закон. Особая зона лётного поля Космодрома по своему статусу ближе всего к открытому космосу. И десятиметровый забор вокруг всего лётного поля выстроен не для защиты самого поля, а для защиты местных балбесов, которые бегают снаружи, от грозных космических чудес. Вот только забор тот не именуется Забором, его построили не так давно, и потому он просто забор, со строчной буквы…
Можно вспомнить ещё Главную Резиденцию Космодрома с пассажирским и грузовым терминалами, которая своими величественными архитектурными формами столетиями потрясает воображение непосвящённых. И мрачноватое таинство Аудиенции для тех, кого Космодром вызвал для личной беседы. Или вот, например, официальное Предписание о проведении расследования – тот самый цветной пластиковый бланк, что лежит передо мною на столе… И не какое-нибудь Предписание, а именное. Лично мне это расследование было самим Космодромом поручено. Тогда серьёзное вышло дело, не то что сегодняшняя стрельба на реке. Очень многим пришлось поволноваться, межпланетный престиж колонии был затронут. Вот и родилось это Предписание! Едва скажешь кому-нибудь это слово, и у него уже глаза круглые. Да, только с большой буквы такие вещи пишутся…
Считаю ли я сам, что Космодром разумен? Признаюсь честно – в зависимости от настроения… Порой он кажется мне созданием бездушным и безмозглым, способным лишь к меркантильному просчёту ситуации «по набранным очкам». А иногда я невольно веду себя с ним так, как можно вести себя только с носителем разума – я спорю с ним, я возражаю ему, я надеюсь на него и его же побаиваюсь… Не побаивался бы – давно бы ткнул пальцем в нужный квадратик на бланке и произнёс заветные слова… Нет, это слишком ответственный для меня шаг… Я должен подумать сначала, ещё раз всё взвесить хорошенько… Как правильно подать в заключительном отчёте всё сделанное и не сделанное… Подать… Не сделанное…
Размышляя, я сделал ошибку – подпёр руками отяжелевшую после ночных приключений голову. И незаметно для себя уснул…
И приснился мне героический сон… Какой-то запутанный сюжет, в развязке которого я, как обычно, в одиночку отражал нападение инопланетных врагов. Сражение традиционно развивалось тяжело – я промок, я почти выдохся, всё тело уже болело от полученных ударов, мне было страшно и холодно… Но вот я опускаю руку в чёрную холодную воду Уараты и вынимаю оттуда сказочное сверхмощное оружие под названием Чёрная Игла. Она похожа… В том-то и дело, что никто на свете не мог точно сказать, на что Чёрная Игла должна быть похожа! И это уже не первая моя Чёрная игла во сне! На этот раз в моём сновидении она выглядит как застывшая речная волна – словно отлитая из дымчатого чёрного стекла. Или скорее как длинный осколок полупрозрачного зеркала… Бесконечно длинный… И бесконечно лёгкий… И бесконечно мощный… Я, стоя по пояс в водах Уараты, поражаю этим безразмерной длины осколком мироздания бесчисленных врагов, которые лезут со стороны устья реки. И по воде выгребают, и даже из-за Меловых гор высовываются, кажется… Но потом я вдруг чувствую, что что-то удерживает мою разящую руку. Я оглядываюсь назад и вижу, что незаметно для меня острый как бритва осколок мирового пространства удлинился и задним краем уже касается термоядерной станции в Пхата. А станция вся как-то скукожилась – белоснежные бетонные купола сдулись, как воздушные шарики, а двухсотметровые трубы съёжились… Я понимаю, что пока я размахивал Чёрной Иглой, та высосала из энергокомлекса всю энергию… И сражаться больше нечем… Сбоку ко мне подходит Сержант. В глазах его даже не осуждение – грусть. И он говорит мне: «Ты не рассчитал…»