Щирий до Вас Андрей Лизогуб.
Адрес:
В Одессу.
На Садовой, в доме Шостак.
103. В. М. Репнiноi та Г. І. Дунiн-Борковськоi до Т. Г. Шевченка
13 сiчня 1848. Яготин
13 января 1848-го года. Яготин.
От души благодарю Вас, мой добрый и незабвенный Тарас Григорьевич, что Вы меня вспомнили в далекой стороне! И здесь мы Вас не забываем и очень часто речь идет о Вас: нет, я бы не рассмеялась, а зарыдала, бы, если бы Вас увидела теперь, и молила бы Бога дать языку моему красноречие, чтобы утешить Вас, возвесть дух Ваш выше горькой участи Вашей, смягчить сердце Ваше; говорю с Вами о милосердии Господнем, который не хочет смерти грешника, а чтобы он был жив! Если б это зависело от меня, разворотив мое письмо, Вы бы наполнились благодатью, она бы Вас освежила, освятила, укрепила, Вы бы бодро и с покорностию носили крест Ваш! Но, увы, что могу я, бедная, бессильная, для Вас, мой добрый Тарас Григорьевич – молиться! Да, молиться как можно чаще, как можно теплее, чтобы Бог подкрепил Вас в настоящем испытании, чтобы он вложил милосердие в сердца окружающих Вас, чтобы направил тех, от которых зависит земная участь Ваша, к помилованию! С какою радостию все Ваши здешние друзья помогали бы Вам нести крест. Как все обрадовались от Вашего письма! – Оно долго странствовало, ибо Андрей Иванович в Одессе; в очень непродолжительном времени я пришлю Вам книги, не хочу отложить ни одною почтою отвечать Вам на письмо Ваше, которого я встретила с таким благодарным теплым чувством! Вот уже мы перешли в новый год! Каково было Вам встречать его на чужбине; я никогда не забуду, как папенька накануне нового года, тому, кажется, 5 лет назад, открыл Вам объятия свои и как Вы сыновно припали на грудь его! Вечная память этому истинно доброму человеку! Вот 3 года, как его нет между нами; в Яготине все идет по-прежнему; общество наше то же самое, исключая Тани, которая все болеет и лечится в Киеве. Мы имеем прибавление весьма драгоценное к нашему кругу; это бывший киевский студент, которого Вы видели у меня в Киеве – и у других также: чистая святая душа, желающая Вам, как и многие, другие, силы упования и терпения! Как понятно мне Ваше мучение – не рисовать! Это настоящая пытка! Но не будем роптать: Бог даст, это переменится! Услышьте мой дружеский совет и последуйте ему. Предайтесь Вашей настоящей обязанности как можно усерднее, облагораживайте ее примерной исправностию, видя в ней испытание, посланное Вам самим Богом для очищения души Вашей, воспитывайте ее, очищайте молитвою; вспоминайте, что многие молятся за Вас, что хоть отдалены телом, но душею бодрствуют за Вас! Не унывайте, носите крест, молитесь и надейтесь!
К великому моему сожалению, письмо мое не было готово для вчерашней почты и надобно отложить его до будущей, а как давно Вы его ожидаете, мой добрый Тарас Григорьевич; я по собственному опыту знаю, сколько может быть горести в ожидании! Да подкрепит Вас Господь, да даст Он душе Вашей Любовь и Веру, тогда Вы поверите что тот, который нас полюбил, даже до смерти неизменен! Не так, как люди; людей должно любить, ибо они братья наши и дети небесного Отца – а верою во Спасителя усыновленные для жизни вечной, должно их любить, и это обязанность иногда так легка, что мы в эти минуты понимаем ее – но Христос сказал: «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть», т. е. исполняйте Ваш долг всегда и во всех отношениях, не ожидая взаимности – но делая добро везде и всем. В нынешних обстоятельствах Ваших Вы можете делать добро, видимое только Богом, но которое для того не будет им отвергнуто, напротив: освящайте душу Вашу молитвою, очистите ее от всего затмевающего[14 - Було: затмевающую.]ее, и да благословит Вас Господь в этом трудном и святом подвиге! Есть ли у Вас Евангелие? Я обещаюсь писать часто к Вам и еще раз, мой добрый Тарас Григорьевич, благодарю Вас от души за Вашу дружескую память, Передаю перо Глафире, которая также хочет приветствовать Вас. Прощайте, да осенит Вас благодать святая; Вам душею преданная
Варвара Репнина.
Дописка Г. І. Дунiн-Борковськоi:
Вы, конечно, поверите, когда скажу Вам, что грустные строки Ваши к княжне меня сердечно обрадовали. Наконец Вы отозвались, Тарас Григорьевич, и дали нам средства сказать Вам хотя малую часть того живого искреннего сочувствия, которым полны все Ваши здешние знакомые и други. Чего могу пожелать Вам на новый год? Благодати Божией, терпения и слез; чтобы освежить и растворить духовную пустыню Вашей жизни.
…Вiд сльоз дрiмае нудьга невсипуча,
Змочи наше сердце, як лiтнiм дождем,
І зiйде молитва, мов квiтка пахуча,
І обвiе душу миром та теплом.
Прощайте, Тарас Григорьевич, бумага не позволяет распространяться более. Не забывайте нас: я же с благодарностию, припоминаю Ваше доброе посещение к моему мужу в Киеве. Да благословит Вас Господь.
Г. Д[унин]-Б[орковская].
104. Т. Г. Шевченка ДО А. І. ЛИЗОГУБА
1 лютого 1848. Орська фортеця
К[репость] Орская. 1848,
февраля 1-го.
Всяк друг речет: содружихся ему и аз: но есть именем точию друг. – Отак тепер i зо мною сталось, було, на собаку кинь, то влучиш друга. А як прийшлось до скруту, то святий iх знае, де вони подiлись! чи не вимерли, крий Боже? Нi, здравствують, та тiлько одцурались безталанного свого друга. Бог iм звидить. Якби вони знали, що едине слово ласкаве тепер для мене паче всякоi радостi. Так що ж, недогадливi.
З превеликою радостiю i дякою прийняв я лист ваш, уже другий, написаний 31 декабря.
Бог вам заплатить за вашу щирость i за вашу ласку. Лихо дiеться зо мною, та не одно, а всi лиха упали на мою голову, одно те, що нудьга i безнадiя давить серце, а друге, нездужаю з того дня, як привезли мене в цей край, ревматизм, цингу перетерпiв, слава Богу, а тепер зуби i очi так болять, що не знаю, де дiтись. І чи не чудно, скажете, як принесли ваш лист, менi полегшало, так що на третiй день менi вже можна було написать оцей лист до вас. Вибачайте тiлько, що коротенький, одно те, що боюся очi натрудить, а друге, сказавши правду, таки й паперу недостача i купить нема де, звичайне, як у степу. Як будете посилать вашу обiцянку, то пришлiть, будьте ласкавi, i паперу почтового i брiстольського, коли найдете в Одесi. Вибачте, Бога ради, що я так вередую, за грошi спасибi вам, единий мiй друже, у мене ще осталося трохи, а як матиму малярську справу, то, може, зароблю, а якщо пошлють весною в степ на Раiм,[15 - Коло Аральського моря крепость.]бо е така чутка, то тойдi вже проситиму, та може, Бог дасть, що тут остануся. Ще, чи не найдете в Одесi сочинений Лермонтова и Кольцова, пришлiть поезii святоi ради. А як будете писать, то пишiть на мое iм’я просто в К[рiпость] О[рську], бо я другий лист ваш прийняв уже з третiх рук, хоч воно i з добрих рук, та все-таки з третiх.
Прочитав я вдруге вже о скорбi вашiй, о вашiй Лiзi, що маемо робить, коли того Бог хоче. Давид добре сказав: «Кто возглаголет силы Господни; слышаны сотворит вся хвалы его»; звичайне, не можна i без того, щоб iнколи i сльозам не дать волi, бо хто не журиться, не плаче, то той нiколи й не радiе. Цур йому такому. Будемо плакать i радiти, i за все те хвалить милосердого Бога.
1 февра[ля].
На самому цьому словi одчинилися дверi i почтальон подав менi третiй лист ваш, написаний 7 января. Не знаю, чи зрадiв би я так батьковi або матерi, як вашому щирому слову. Да воздаст вам Господь и дому вашому, що посiтили есте невольника i тяжку його тугу розважили. Як будете писать до В[арвари] Н[iколаевни], то од мене iй низесенько поклонiтеся та накажiть, щоб хоч одно слово написала, тiлько не в Оренбург, а просто в к[репость] О[рскую]. Коли маете «Свячену воду», то спишiть та пришлiть менi, бо та, що ви менi передали, утрачена. А Татьянi Івановнi як будете писать, то iй i Федоровi Іваненковi од мене гарненько поклонiтеся. Нiкому в свiтi я тепер так не завидую, як малярам i Глафiрi Івановнi, а може, вже вона покинула, крий Боже, малювать!
Бога для, пришлiть малярську справу i паперу. Що у вас робиться у Седневi? Що поробляе І[лля] І[ванович], поклонiться йому од мене. За Н[адiю] Д[митрiвну] i вас, i весь дом ваш молюся Господевi милосердому i благаю його, щоб ви не забували
Т. Шевченка.
105. А. I. Лизогуба до Т. Г. Шевченка
7 лютого 1848. Одеса
7 февраля 1848. Одесса.
Не жалкуйте на мене, коханий друже, за те, що не швидко сполнив те, що вже давно пообiщав. Сьогоднi ровнiсiнько мiсяць, як я писав до Вас, дякував за Ваш лист, що менi принесли з почти на самiсiнький новий год, писав Вам, що «Одiссеi» Жуковського ще нема друкованоi, а що «Шекспiр» Кетчера е i що я усе, що Вам треба, пришлю, як тiльки зберусь з грошенятами. От тут-то i вся кавика. Волi зробить Вам що-небудь пригоднее у мене доволi, але робила iнодi зовсiм немае; то Ви сее собi на ус намотайте, та й ждiть терпеливо; коли що трапиться, – зроблю, добуду й пришлю, коли ж нi, – вибачайте i майте мене за найщирого собi приятеля. Тепер з ласки Божоi, що змiг, те й посилаю; а iменно ось що: Шекспир, перевод Кетчера, 13 випусков, тiльки i е друкованого; я iх у двi книжки переплiв, бо так крiпче буде. Паперу, щоб було на чiм до мене писать, двох сортов – тонесенькоi i трошки товщоi; паперу Ватмана одна десть; карандашей дванадцять; i мiй ящичок, де е уся справа; там пензлiв великих чотири, та з iх тiльки один пензель настояще Шарiона, я його надписав; а три другii я тут купив, вони хоч трошки поганшi од Шарiона, одначе годящi, а альбома чистого не посилаю, бо треба платить пошлiни бiльш, чим вiн сам стоiть, нехай на другий раз, коли розживусь. Зараз, як получите цей мiй лист i посилку, то розглядiвши усе гарненько, менi напишiть не барячись, чи все справно дiйшло, чи не поламалось що, чи хорошi пензлi. Да, будьте ласкавi, зараз напишiть. Що сказать про себе доброго – не багато, живу собi, дякую Господа за все; жiнка моя не овсi здорова, ждемо лiта, може, море поможе, як купатиметься. Я привiз з собою великий патрет, що у Седневi почав, Ви бачили, уся моя сем’я там намальована, але дорогою грунт облiз, паскудне полотно попалось, да так облiз, що треба кинуть, то я тiльки копiрую мою дочку, що тепер у Бога за нас молиться, да коли можна, то ii фiгуру вирiжу та й перетягну на другу раму. Отака оказiя. До другого письма, я незабаром – писатиму, а до того нехай Господь наш милосердий Вас шануе, жалуе, пiддержуе i сохраняе; нехай Вам дае здоров’е i терпiнiе, а Ви дякуйте его за все, i за радiсть, i за горе, i не забувайте щирого до Вас
Андрея Лизогуба.
106. М. М. Лазаревського до Т. Г. Шевченка
12 лютого 1848. С.-Петербург
12 февраля 1843.
Важко менi було, мiй щирий, мiй бiдний земляче, i, Бог зна, як важко читать твое писанне. Що зробиш проти лиха, коли один не хоче, а другий не вмiе повернути його. Карл Павлович тiльки двинув плечима, кажуть, да певно вже забув i про те, що двинув. Жуковський i досi на Рейнi в Дюссельдорфi, – сей може б двинув i не одними плечима, так горенько, що дуже далеко. «Одiссея» його ще не печаталась, да й чутки промiж письменними людьми про неi щось немае. У Дубельта i Даля Чернишев ще не був – що скажуть вони йому, зараз до тебе одпишу. Сам я за каторжним дiлом не бачився нi з Далем, нi з Дзюбиним, да i в Єзучевського давно вже був. З Василем приiхав тепер з Украйни i Іван. В Одесi, братику, не був я, дальш Киева не iздив, – балакали про тебе i тамечки, – та я всього й зоставався там пiвдня тiльки i не бачив нiкого з твоiх щирих, опрiч Глушановського. Тiльки що ввiйшов вiн у мою хату, як зараз i крикнув: «У самiсiнькiй сiй хатi жив бiдний Тарас», – се в трахтирi коло станцii. Балакали ще багацько про тебе i в нас у Конотопi. Шлють тобi низенькi поклони i моляться за твое горе Кандиба Петр[о], Єзучевський Тимофiй, Гамалiя Петро Петрович дуже нездужа, бiдний, мабуть, чи й одужа, Юркевич Михайло, Вiктор, Петро Острянський, – а Нiколай, бiдний, вмер навеснi, i його чудесна молодиця вже за другим; трохи-трохи я не поспiв на весiлля. Може, ти знаеш i Часника – я бачився з ним у Киевi у Глушана. Посилаю тобi Лермонтова – да сержусь я на тебе, що не прописав нiчого бiльш; поки я тут iще (мабуть, до марта), пиши про все, що тобi треба iз такого, чого нема в Оренб[урзi], а що е там, то все тобi буде од Федора – ради Христа пиши про все, все, чого забажаеш. Уже чи гнiвавсь би, чи нi, а послав би я тобi сигар, та боюсь i то посилать прямо на твое iм’я, бiльш од того боюсь, щоб петербургский штемпель не кинувся в очi, щоб у тебе не одобрали всього, да щоб ще не запретили i зовсiм писать i тобi, i до тебе. Сiе письмо получиш iз Оренб[урга].
Сьогоднi менi сказали, що нiчого i хлопотать тут, – нiхто нiчого не схоче, а що можна буде (що обiщали) визволить тебе iз казарм i перевести в Оренб[ург], похлопотавши там, дома… дай то Господи!
Чернишов дав менi строку до вiвторка – до завтра, i немае нiякоi чутки. Або не був, або нiчого доброго нема. Що скаже, зараз буду писать. Кланяються тобi обидва Єзучев[ськ]i. Дай тобi Боже здоров’я, хоч одного здоров’я… Да не забувай i на мене.
Прощай, братику-соколику. Може, ще i в iншiй долi прийдеться обiгти тебе.
107. А. І. Лизогуба до Т. Г. Шевченка
23 лютого 1848. Одеса
23 февраля 1848. Одесса.
Позавчора одiбрав я третiй лист Ваш, коханий друже, вельми Вас за його дякую, радiю i хвалю Господа, милосердого нашого Спасителя, за те, що вiн Вас пiддержуе, кохае i шануе. Кохае, скажете, може, а наслав таку годину, у якiй Ви тепер, i нудьга i болiзнь, а я все-таки кажу – кохае. Не един хлiб есть на потребу чоловiку, но i всяк глагол Господень. Не о едином тiлi маемо думать i трудитися, треба i за душу мiркувать; а я вже це добре знаю, на собi бачив, що в знегодi чоловiк лучший серцем, легше прощае свого ворога, швидче помагае тому, хто помочi просить, а коли чоловiк душою лучший, то й до Бога йому ближше, тодi вiн душу свою спасае; тим-то й Господь наш милосердий кого жалуе, того до себе привертае сльозами да знегодою, i благо чоловiковi тому, коли зумiе почуть голос Спасителя, i коли не з скорбiю, а з радостiю при[й]ме лобзанiе Господне.
З Вашого листа, з того, що Ви менi кажете про мою тугу, менi здаеться, що Ви недолю свою несете, як треба християнину, i за цее-то я дякую Господа; бо покорность Його святой волi е настоящее щастье чоловiку на землi. – Об собi скажу, що я не жалкую на Бога за те, що Вiн взяв до себе мою Лiзу, а дякую i хвалю. А писав Вам про се удруге, бо не знав, чи ви при[й]няли мiй перший лист, писаний у октябрi. Не без того, що як згадаю про мою доньку, то й сльози покапають, але не за ii, i не за себе, а так собi вони ллються. За ii не жалкую, бо вона коло Бога, iй лучше, а за себе не жалкую, бо цее лобзанiе Господне зробило мене трохи лучшим, чим я був. Я маю гадку, що Ви вже получили мiй четвертий лист i справу малярську, i папiр рисовальний i поштовий, i карандашi, i Шекспiра. Про брiстольський папiр не згадав, винен. Почекайте трохи, коли роздобудусь, то пришлю, i книги тож; але не зараз: не все то тее робиться, що хочеш; тiльки у однiм Вас завiряю – у добрiй волi служить Вам, чим Бог послав. В[арвары] Н[иколаевны] тепер нема дома, вона iздила до сестри своеi аж у Орловскую губернию; як вернеться, то писатиме. Вона не така, як тii другi, що Ви розказуете, та й тих не треба лаять, а тiльки не всякiй дружбi треба вiрить. Ви писали, щоб я взяв у Сажина Вашi дрiбнii рисунки, тiльки я сього не зроблю, раз за тим, що я того Сажина, може, й не побачу, а друге за тим, що якби i побачив, то вiн менi iх не отдасть.
Жiнка моя i брат Вам кланяються, а я молю за Вас Бога i остаюсь щирий до Вас
Андрей Лизогуб.
Напишiть, чи получили те, що я Вам послав, чи не поламалось що?
108. Т. Г. Шевченка до В. М. Репнiноi
