…Обашморив другий грунт, недалеко од Триполля, на самiм краi села Стайок, над самiсiньким Днiпром, в iменii Пон[ятовсько]го. Там стоiть хуторець… Але ж мiсце, мiсце! То; мабуть, на всiй довжинi Днiпра не знайдеться такого. Тiлько й бiда, то старий упрямий Днiпро все потрохи бере щовесни тiеi землi, так що, може, годiв за 20–30, як не одверне, то i зовсiм забере той грунт…
…Чоловiк ти письменний; дiло твое таке, що, живучи над Днiпром на самотi тiлько з жiнкою, часом, може, треба б похвалиться жiнцi, що оце менi прийшла така i така думка, то оце я так написав, та й прочитать iй. Що ж вона тобi скаже?.. Тодi твоя нудьга ще побiльшае, та вже тодi хоч сядь та й плач: нiхто нiчого не поможе. Або як дасть Бог дiточок, хто ж iм стежку покаже?.. Насунувши тобi таку увагу, я жду, що ти скажеш, i як воно по-твойому?..
360. Д. С. Каменецького до Т. Г. Шевченка
5 грудня 1859. С.-Петербург
Будьте ласкавi, Тарас Григорович, заходiться читать отсю коректуру. Да завтра i повернiть, щоб завтра виправить i до цензора послать ми успiли, а в понедiлок або у вiвторок i заходимось печатать. Як прочитаете, то i пришлiть iз хлопцем Михайла Матвiйовича в типографiю.
Щиро прихильний до Вашоi милостi
Данило Каменецький.
5 декабря 1850.
N. B. Поправляйте пером i чистенько, щоб прочитать можно цензоровi.
361. Т. Г. Шевченка до В. Г. Шевченка
7 грудня 1859. С.-Петербург
7 декабря.
Не було в куми i запаски, аж глядь – кума у плахтi похожае. То так оце i з твоiми письмами сталося: вчора одно, а сьогоднi друге. Спасибi тобi, мiй рiдний брате! мiй друже единий! за твою турбацiю. Вольський менi пише – тепер зробить нiчого не можна. Пек йому, тому шепотинниковi Парчевському, може, той клапоть од нас не втече. А поки що торгуйся якмога з Понятовським через того старого економа. У Киевi у мене нема нiкого такого, щоб хто добре знав Понятовського; пошукаю, чи не найду тут. Багатих усюди знають. Ще ось що: напиши менi, чи багато там землi у тiй Забарi? Яка вона? Чи можна буде садочок розвести? Та ще щоб справдi сердитий Днiпро не пошкодив? Розпитайся гарненько. До Чижова я завтра сам напишу або попрошу його великого приятеля Галагана: йому вiн щирiше скаже, як менi.
Тепер о Харитi. Твоя порада добра. Спасибi тобi. Та тiлько забув ось що, а ти це добре знаеш: я по плотi i духу син i рiдний брат нашого безталанного народу, та й як же себе поеднать з собачою панською кров’ю? Та й що та панночка одукована робитиме в моiй мужицькiй хатi? З нудьги пропаде та й менi укоротить недовгого вiку. Так-то, брате мiй! друже мiй единий!
Харита менi подобалася, хоч я ii й назирки бачив. Нехай ще сестра Ярина подивиться на неi, та що вона скаже, то так воно й буде. Мати всюди неоднакова мати. Коли розумна та щира, то й дiти вийдуть в люде, хоч попiдтинню; а хоч i одукована, та без розуму, без серця, то й дiти виростуть, як те ледащо в шинку.
У тебе, здаеться, годуеться кабан в сажi. Я бачив, як Харита йому iсти носила, i ти, певно, заколеш його к святкам, то пришли менi по почтi 20 фунтiв ковбас. Бо я лучче тричi в нiмця пострижусь i всю Пилиповку буду м’ясо iсти, як матиму нiмецькими ковбасами розговляться. Та щоб ковбаси були такi самi, як ми з тобою iли на меду у Гната Бондаренка, пiд яблунею сидячи. Нагадай лиш добре. Та якби до ковбас та ще й сала додать, то воно б дуже добре було! На се добре дiло посилаю тобi 10 карбованцiв; решт оддай сестрi Яринi.
К новому року вийдуть печатнi моi сочинения (не всi). Я через тебе пошлю чотири книжки Алексiю Івановичу Хропалю, то тодi вiн тобi й скаже, як i що робить, а до того я й йому напишу.
Ще ось що: спасибi тобi, що ти зовеш на пораду i на розглядини сестру Ярину. Що ж вона побачить? Те, що й я бачив: Хариту та й бiльш нiчого! А якби твоя жiнка, а моя сестра, сказала слово, то це б було до ладу. Попроси ii – нехай скаже, нехай порадиться.
А поки що буде, нехай Бог шле добре здоров’я i жiнцi, i дiткам твоiм. Оставайся здоровий, та швидше пиши до мене, до твого iскреннього друга i брата Т. Шевченка.
О людськiй волi я розпитував; але нiхто нiчого не знае, коли, як i що з того буде.
А дубового i ясинового дерева треба купить i вирубать, нехай собi лежить та сохне, поки що буде.
362. П. Ф. Симиренка до Т. Г. Шевченка
11 грудня 1859. Городище
Милостивый государь,
Тарас Григорович!
Большое спасибо Вам за Ваше письмо и еще большее за то, что Вы не забыли нас и обратились к нам по делу издания Ваших песней.
С этою почтою я послал письмо в Москву Савве Димитриевичу Пурлевскому и просил его выслать Вам 1100 рублей. По выходе книг прошу Вас отослать их на 1100 руб. в Москву Савве Димитриевичу, а он пришлет их нам сюда, и мы с Вами расквитаемся.
Кондрат Михайлович действительно чувствует себя лучше после поездки в Воронеж. Сахарное дело у нас действительно в разгаре, и дела много, а все-таки я нашел минуту написать Вам; но не думайте, что я так занят, что и папиросы некогда выкурить. Мы все часто вспоминаем Ваше пребывание у нас и душевно желали бы еще пользоваться Вашим обществом. Мы с Вами мало знакомы, кой о чем я хотел бы поговорить с Вами, да не было случая. Вы своими поэтическими рассказами так увлекали меня, что, бывало, все забываешь. Бог даст, увидимся и поговорим по правде, откровенно. Ведь Вы за правду не посердитесь. Скажите мне, хоть на первый случай, по правде, отчего Вы мое письмо написали на одном языке, а Алексею Ивановичу – на другом? Если Вас не утомляет переписка такая неинтересная, как моя, то я бы просил Вас написать мне когда-нибудь.
Желаю Вам того, что Вам может быть полезно, и в особенности здоровья. Ваше здоровье нужно для всех. Видите эгоизм мой.
Ваш покорный слуга
Платон Симиренко.
11 декабря 1859.
Городищенский сахарн[ый] завод, богоспасаемый
На зворотi перекреслено:
Его высокоблагородию Михаилу Матвеевичу Лазаревскому. В С.-Петербурге, в Большой Морской, дом графа Уварова.
Іншою рукою дописано:
Тарасу Григорьевичу Шевченку.
363. Т. Г. Шевченка до В. В. Тарновського (старшого)
Жовтень – грудень 1859. С.-Петербург
Прочитайте i завтра вранцi пришлiть.
364. І. В. Гудовського до Т. Г. Шевченка
Жовтень-грудень 1859. Киiв
Покорнейше прошу узнать, где можно приобрести и за какую сумму прессовый вал для прокатывания позитивного фотографического портрета, величину моей работы при сем мерку посылаю, а другую мерку со всем: портрет с картоном, на котором наклеивается портрет. Напишите, стальные или с каменной сподней доской более употребляются, и чтобы не из самых дорогих, но хороший; также к прессу нужно иметь несколько листов английского картону, которого в Киеве отыскать нельзя.
Если вал с пьедесталом будет неудобно к высылке, то пьедестал можно устроить и в Киеве; узнавши все, о чем я прошу, то покорно прошу написать мне, то я вышлю деньги, а пресс или вал лучше всего прислать через Контору транспортов («Надежда»), а мой адрес: художнику И. В. Гудовскому в Киев на Крещатике в доме купца Смирнова.
Если можно узнать, то напишите, как теперь фиксируют по отпечатании портрет на бумаге, и, если можно, весь процесс, как приготовлять позитивную бумагу и весь порядок до окончания, дуже, дуже за се подякую, бо я фiксiрую дуже погано, а хто се напише, як земляк, то, далебi, пришлю пуд сала, або й бiльш самого найкращого.
На зворотi ескiз з написами:
«Величина картона с портретом». «Величина портрета без картона».
На четвертiй сторiнцi:
Прошение Тарасу Григорьевичу г-ну Шевченке.
365. В. В. Тарновського (старшого) до Т. Г. Шевченка
