обвиваясь вокруг, как лассо.
Карнавальную маску луны
он напялил тебе на лицо.
Я сказал: «Дорогая Луна,
улыбнись, всё останется сном».
Ты была, как луна, холодна,
холоднее, чем снег за окном.
И к тебе больше нет мне путей,
всё горит, как в духовке пирог.
То предчувствие горьких потерь
оправдалось, хоть я не пророк.
Что осталось? Лишь зимние сны,
этот белый, как мельник, январь,
карнавальная маска луны
и холодная черная гарь.
* * *
Вовсю курортная страда,
но едешь ты не в Крым —
ты исчезаешь навсегда,
как туч летучий дым.
Кишит людьми большой вокзал,
как рисинками плов…
А я тебе и не сказал
каких-то важных слов.
Теперь меня и не проси,
слова уже не те:
они застряли, как такси,
в вокзальной суете.
И наше время истекло.
Прощается родня,
и ты глядишь через стекло
уже не на меня.
* * *
Желтый бисер фонарей,
в окнах – белый шёлк.
Я прошу тебя: налей
мне на посошок.
На дорожку посидим,
глядя на паркет…
Стану я совсем седым
через десять лет.
Давят сверху этажи.
Вот пора и в путь.
Я прошу тебя: скажи
ну, хоть что-нибудь!
Я шагну сейчас в мороз,
выстудивший двор.
Я бы легче перенёс
этот наш раздор,
если б не глядела вслед,
