АЛЁНА. То-то и оно… Ладно, пойду – не хочу, чтобы внучка тут меня видела: ещё чего доброго такого нафантазирует.
ДОБРОРАДОВ. Бог мой! Ну, знакомы мы сто лет – что в этом компрометирующего?
АЛЁНА. Я ей с подружками так и сказала: мой старинный знакомый, поэтому не тушуйтесь – не съест.
ДОБРОРАДОВ. А если съем?
АЛЁНА. Их-то? Этих инопланетянок? Или подавишься, или отравишься. Так что лучше и не поползновляйся.
ДОБРОРАДОВ. Ну-ну…
Алёна уходит.
Доброрадов продолжается качаться в качалке, задевающей торшер.
Звонит мобильный телефон. Доброрадов принимает звонок.
ДОБРОРАДОВ. Да, слушаю. А-а, это вы – одна из соискательниц работы у меня? Как вас величать? Инга? (Смотрит на часы на стене). Что ж, вы пунктуальны – это очень похвально. Не то чтобы именно сейчас для меня так важны были какие-то пять-десять минут, да и полчаса в общем-то, но просто приятно иметь дело с уважающим тебя человеком. Не зря ж говорят, точность – вежливость королей. Я добавлю: и королев. Впрочем, вы покамест только принцесса. Давайте, подходите к домофону и набирайте номер квартиры: я сразу открою. Потом – на 38-й этаж. Знаете? Ну и прекрасно.
Выходит из комнаты. Слышится звонок домофона в прихожей. Голос Доброрадова «Отворяю», и вскоре возвращается он сам и ведёт с собой Ингу.
ДОБРОРАДОВ. А где же ваши подружки? Я понял так, что вы втроём собирались ко мне.
ИНГА. Да мы и ехали в автобусе втроём. Но потом у вашего дома решили не ломиться гурьбой, а заходить по очереди.
ДОБРОРАДОВ. И где ж они сейчас, ваши подруги-конкурентки?
ИНГА. Ждут меня в «Бургер-кинге» напротив вашего дома. Это ведь у нас не долго будет?
ДОБРОРАДОВ. Нет-нет! Как добрались?
ИНГА. Да нормально.
ДОБРОРАДОВ. Я всех об этом спрашиваю с тех пор, как поселился на этакой верхотуре. Одна моя знакомая шутит, что теперь ко мне словно поездом добираться.
ИНГА. Причём пассажирским – как мама говорит, пятьсот-весёлым: останавливается у каждого столба. Ну, в смысле чуть не на каждом этаже.
ДОБРОРАДОВ. Россия, что ж вы хотите, у нас магистрали протяжённые, а скоростных совсем мало. Вам где удобнее присесть – в качалке или в кресле?
ИНГА (восхищённо). Ого какая качалка! У моих родных есть, но современная, какая-то куцая, а у вас огромная, сразу видно – старинная. Правда, можно попробовать?
ДОБРОРАДОВ. Да чего же там пробовать? Чай не суп варите. Садитесь и качайтесь, раз это вам нравится. А я вот в кресле напротив вас примощусь. Тоже, кстати, удобное. Потом вы тут всё обсидите, если будете у меня работать.
ИНГА. Надеюсь, что буду… А что надо делать? Убирать квартиру только или что-то ещё?
ДОБРОРАДОВ. Прежде всего – и это главное! – надо понравиться мне. Я ведь и сам не ленивый, так что всё сваливать на вас не стану: если увижу где грязь или непорядок, не буду вас дожидаться, а сам приберу. Чтобы вы поняли, мне не тупо уборщица необходима, а как бы это сказать… комнатная девушка – иначе сказать, камеристка. Так в старину их называли. Но тогда это были крепостные, а мы с вами люди свободные, современные и раскрепощённые. Так ведь?
Инга молча кивает.
ДОБРОРАДОВ. Хотите мне понравиться?
Инга делает жест, означающий ну да, мол, типа.
ДОБРОРАДОВ. Приходить ко мне достаточно будет один раз в неделю. Если, конечно, захотите чаще – что-то там особенно довести до ума, то только рад буду; главное – позвоните заблаговременно, чтобы я был дома.
ИНГА. Значит, уборка только при вас?
ДОБРОРАДОВ. Да. А что, это вас каким-то образом напрягает?
ИНГА. Ну… Я привыкла убирать голышом, а потом – сразу в душ.
ДОБРОРАДОВ. Вы можете не изменять своей привычке – меня это не смутит. Если только сами…
ИНГА. Вы любите молоденьких девочек?
ДОБРОРАДОВ. Если вы говорите в низменном смысле, то это далеко от истины. А если в чистом…
ИНГА. В чистом, к сожалению, не бывает!
ДОБРОРАДОВ. Как вы категоричны…
ИНГА. Жизненный опыт.
ДОБРОРАДОВ. В столь юном возрасте?
ИНГА. Мы теперь взрослеем рано. Как наши прабабушки в войну. Тоже было нелёгкое время.
ДОБРОРАДОВ. Весомый аргумент… Но я всё же не думаю, что вы так уж бестрепетно оголитесь перед стариком – даже если вам позарез нужна работа.
ИНГА. Да без проблем!
Она вскакивает с качалки, отчего та увеличивает амплитуду и начинает больше наклонять торшер. В его колеблющемся свете Инга быстро стаскивает с себя кофту и джинсы, остаётся в крохотных стрингах и таком же бюстгальтере. Затем поворачивается спиной к Доброрадову.
ИНГА. Помогите мне расстегнуть лифчик, если не трудно.
Доброрадов кривится.
ДОБРОРАДОВ. Я и так вижу, что вы хорошо сложены – подробности же давайте оставим вашему молодому человеку – если он, конечно, у вас есть.
ИНГА. Есть. Его Глебом зовут.
ДОБРОРАДОВ. И Глеб не возражает против таких вот ваших презентаций?
ИНГА. А что тут особенного? Женское тело и в Антарктиде женское тело. Как и мужское. Уже и малолеток не осталось, которые с ним не знакомы.
ДОБРОРАДОВ. Понятно. Спасибо, милая Инга. Оденьтесь. Я вам позвоню – в любом случае, вас ли выберу или одну из ваших подруг.
ИНГА (медленно одеваясь, словно рассчитывает, что Доброрадов даст слабину и передумает). Они не подруги – они конкурентки. Мы боремся за место под солнцем. И они вряд ли порадуют ваш стариковский взор своей наготой, как я бы могла. Так что примите это в расчёт.
