ИЛЛАРИЯ. Здесь я, что кричишь? (Доброрадову) Здравствуйте. Я куртку в прихожей повесила. Ничего?
ДОБРОРАДОВ. Хорошо даже. Не сопрут, не волнуйтесь. И проходите.
ИРИНА. Ну я пошла. Ларька, мы с Ингой ждём тебя там же, в «Бургер-кинге».
ИЛЛАРИЯ. Да можете не ждать – я тут рядом у родни заночую.
ИРИНА. Тогда до завтра. (Доброрадову многозначительно) А с вами – до связи!
Он неопределённо кивает.
ИЛЛАРИЯ. (Доброрадову) Куда мне?
ДОБРОРАДОВ. Да пока никуда. Прямо здесь раздевайтесь.
ИЛЛАРИЯ. Так я же разделась уже! Я вроде сказала, что повесила куртку в прихожей.
ДОБРОРАДОВ. Вы не так поняли. Совсем раздевайтесь. Догола.
ИЛЛАРИЯ (таращится на него). В смысле?
ДОБРОРАДОВ. Кофту, джинсы, лифчик, трусики. Ну и то, что я, возможно, пропустил, если на вас надето.
ИЛЛАРИЯ. Вы серьёзно?
ДОБРОРАДОВ. Ну да. Девочки так и делали.
ИЛЛАРИЯ. Это ваше условие? И иначе нельзя?
ДОБРОРАДОВ. Не то чтоб условие… Впрочем, да, условие. Пока без трусов вас не увижу – не найму.
ИЛЛАРИЯ. Значит, та, у которой что-то лучше окажется под трусами, и будет у вас работать?
ДОБРОРАДОВ. Можно сказать и так.
ИЛЛАРИЯ. А качество уборки там, тщательность, отношение к делу… Не хотите проверить?
ДОБРОРАДОВ. Я не сомневаюсь, что вы все трое одинаково аккуратны, старательны и чистоплотны.
ИЛЛАРИЯ (хмыкает). Если бы! У Ирки вечно в тумбочке раскардач, да и постель меняет редко. А уж дежурство по комнате у неё принимать – лучше повеситься. Такая замазурка!.. Инга, правда, аккуратистка, тут мне с ней трудно соперничать. Так что, правда раздеваться нужно или это вы так пошутили?
ДОБРОРАДОВ. Да нисколечко не шучу. Вот, сажусь в кресло и начинаю любоваться вашим стриптизом. Очень надеюсь, ваше тело окажется не хуже Ирочкиного.
ИЛЛАРИЯ. Знаете, я не ханжа. Не девушка уже порядочно времени. И у мужчины-гинеколога бывала. И мужчина-хирург вырезал мне аппендикс. Так что мужские глаза на моём теле бывали. Но они были там вынужденно, хотя может и с превышением необходимого уровня обозрения. А что бы так вот, чуть ли не шоу… Нет, я не стану перед вами раздеваться. Это же проституция какая-то, сами, что ли, не сознаёте?!
ДОБРОРАДОВ. Да ну, бросьте!
ИЛЛАРИЯ. Нет, в самом деле. Я же таким образом, выходит, продаюсь. И что с того, что лишь визуально, а не по полной – это уже детали. Нет, продавать своё тело – до такого я никогда не опущусь. Вы уж простите, но я пойду. Найду какую-нибудь другую работу. Или такую же, но где мне не предложат снимать трусы. Да, нам с моим Матвеем край как нужны деньги – но не такой же ценой. Нет-нет, простите. И до свидания!
ДОБРОРАДОВ. До свидания. Выход найдёте? Не забудьте захлопнуть за собой дверь.
Картина 5-я.
Снова комната в общежитии. На своих кроватях, кто сидит, кто лежит, Ирина и Инга, а в ногах постели Илларии примостился Матвей.
ИРИНА. Ты не ждал бы, Матюша: она сказала, у родных переночует – ей там близко совсем.
МАТВЕЙ. Чёрт, знал бы, так сразу поехал бы к ним…
ИНГА. Ты же говорил, тебя там вроде бы не очень-то привечают.
МАТВЕЙ. Но и не прогнали бы. Ларькины предки знают, что мы собираемся пожениться, как институты закончим. Мы же с ней в одном классе учились – класса, кажется, с пятого или шестого.
ИРИНА. Я тоже со многими училась – и что же, мне замуж за них обязательно выходить?
ИНГА. Не зуди. Причём тут ты?
ИРИНА. Да верно, конечно… Просто эти смотрины занозят… Какие-то странные. И дед этот странный: не поймёшь, чего хочет.
ИНГА. Что мужик хочет от баб, а, Матюха? Может с нами поделишься гендерными закидонами?
ИРИНА. В том-то и дело. Он, конечно, даже не третьей молодости, но мужчина же всё-таки, а как сказала ему, давай, мол, я тебе ребятни нарожаю, так сразу же и пятками назад.
МАТВЕЙ. Что прямо так и заявила?
ИРИНА. Ну да. А что такого? Он, думаешь, домработницу себе нанимает? Если бы так, старушенцию полуслепенькую нашёл с грошовой пенсией. Нет, ему явно гейша нужна, вот он молодых и кастингует.
ИНГА. Да не поэтому! Это же Ларькина бабка ему нас подсунула – они старые, похоже, любовнички на покое.
МАТВЕЙ. В самом деле? Елена Владимировна – его… эта…? Дела!
Входит Иллария.
ИРИНА. Ларя? Ты же к родне собиралась.
ИЛЛАРИЯ (Матвею). А ты чего тут пасёшься, родное сердце? Или нечаянно совершенно в цветничок забрёл?
МАТВЕЙ. Я был уверен, ты с девчатами вернёшься. Хотел побыстрее узнать, кого из вас этот хахаль твоей бабушки нанял.
ИЛЛАРИЯ. Никого он пока что не нанял. Меня во всяком случае точно – нет. И не наймёт.
МАТВЕЙ. Ты почему решила?
ИЛЛАРИЯ. Да нахамила я ему…
МАТВЕЙ. С чего вдруг?
Иллария только обречённо машет рукой и отворачивается. Матвей усаживает её рядом с собой на её постель. Она обнимает его за шею и вдруг начинает рыдать.
