Я заметила, как муж бросил на него мгновенный пристальный взгляд.
– И твой брат ни о чем не поведал?
Джеффри расправил плечи, ответил Гаю не менее пристальным взглядом и сказал:
– Мы говорили только о вашем приказе, милорд. Я узнал, что вас интересовало, и не спрашивал его о другом.
– Что же помешало тебе выйти за пределы моего приказа? Помнится, в апреле ты не убоялся истолковать мой приказ по-своему?
Голос моего супруга прозвучал так, что мне стало не по себе.
– Ваш гнев, милорд, пощечина, которую вы мне отвесили, и угроза собственноручно убить меня, если мое толкование вашего приказа привело бы к гибели всех ваших ратников, – невозмутимо ответил Джеффри.
Я испугалась, что ответ Джеффри повлечет за собой пагубные для него последствия, – и не столько потому, что боялась за жизнь Джеффри. Я вспомнила предупреждение дяди Роджера о том, каким страшным может быть гнев моего супруга, и всем сердцем не желала убедиться в этом собственными глазами. Но, к моему удивлению, Гай вовсе не разгневался. Напротив, он потрепал Джеффри по плечу и похвалил за быстроту, с которой тот съездил в Ноттингем и вернулся в Лондон.
– Пора возвращаться домой! – сказал Гай почти мечтательным голосом. – Загостился я в Лондоне в ущерб делам!
Я почувствовала легкий укол в сердце. Гай говорил так, словно и я была помехой его делам. Но потом я подумала о том, что и Брайан с леди Клод, и дядя Гесберт давно вернулись в Средние земли. Те края никогда не были мне родным домом, но любовь к родным и близким мне людям всколыхнули и во мне желание отправиться в Ноттингемшир. К тому же именно там находится замок Гая, куда мне предстоит вступить полноправной госпожой, леди Беатрис Гисборн. Поэтому я с легким сердцем начала готовиться к отъезду из Лондона.
Он состоялся не так скоро, как я мыслила и как хотел Гай. Рождественские празднества мы провели при дворе принца Джона, и только в середине января получили разрешение покинуть Лондон. Дядя Роджер вознамерился сопровождать нас, и я не нашла в этом желании ничего необычного, пока не стала свидетельницей его разговора с Гаем.
– Роджер, при всем моем уважении к твоей доблести, я очень рекомендую тебе не преступать границу Средних земель.
– Какая опасность может подстерегать меня там, Гай?
– Я не могу предсказать. Просто вспомни, что сталось с гарнизоном, который ты оставил во Фледстане. Он был вырезан весь, до последнего ратника. Тебе это ни о чем не говорит?
Дядя Роджер покривил губами, посмотрел на моего мужа и обреченно сказал:
– Чему быть, тому не миновать, Гай. Я хотя бы взгляну в глаза тому, чье имя давно хочу узнать.
– Его взгляд станет последним, что ты увидишь перед смертью, – ответил Гай.
Дядя Роджер презрительно хмыкнул:
– Но я желаю увидеть его. Не думаю, что он выстоит против меня.
– Не уверен, Роджер, – усмехнулся мой супруг. – Правильнее будет сказать: уверен в обратном. В поединке с ним ты и минуты не продержишься.
И вдруг дядя Роджер сделал нечто невообразимое – ухватил Гая за ворот верхнего платья, с силой притянул к себе и прохрипел ему прямо в лицо:
– Кто?! Кто он, Гай?! Ведь ты знаешь! Сколько еще ты намерен использовать меня как разменную пешку на шахматном столе?
Иголка выпала из моих онемевших пальцев. Я не могла угадать, что сейчас последует, но боялась как никогда. Мой испуг, казалось, сыграл на руку Гаю. Он выразительно повел глазами в мою сторону. Проследив его взгляд, дядя Роджер ослабил хватку, и Гай аккуратно высвободился из его рук.
– Да, Роджер, здесь Беатрис, твоя племянница, которая любит тебя всем сердцем и почитает как благородного рыцаря. Должна ли она узнать все, прежде чем ты угрозами вырвешь из меня имя?
Дядя Роджер долго смотрел на меня, по его лицу пробежала мучительная судорога.
– Нет, – глухо произнес он. – Я дорожу любовью Беа и не хочу утратить ее уважение. Но ведь и мне есть что сказать, Гай!
– Скажи! – неожиданно легко согласился мой муж. – Мне даже любопытно, как она отнесется к твоим откровениям.
Дядя Роджер медленно перевел взгляд на Гая, и я, забыв о вышивании, смотрела на них, но они молчали, тяжело дыша в лицо друг другу. Дядя Роджер вновь посмотрел на меня и с горечью усмехнулся:
– Бедная малышка Беа! Да послужит тебе защитой неведение о том, чьей супругой ты стала!
– И чьей племянницей уродилась, – не остался в долгу Гай.
На этом они разошлись. Вскоре мы отправились в дорогу, и за все время пути мой супруг и дядя не сказали при мне друг другу ни слова. Когда мы почти подъехали к Ноттингему, Гай неожиданно приказал мне отправляться в его замок, не заезжая в город, и выделил для моего сопровождения половину дружины.
– Как же так? – удивилась я. – Не ты ли должен представить меня всем в своем замке госпожой?
– Ты справишься с этим сама, – хладнокровно ответил Гай. – Меня ждут дела в Ноттингеме, ради которых я не стану тратить драгоценные часы на правила этикета.
Мне ничего другого не оставалось, как подчиниться. Я надеялась, что он хотя бы отправит со мной Джеффри: все-таки тот возглавлял ратников Гая и мне было бы с ним спокойнее. Но Гай отказал мне и в этом, сославшись на то, что Джеффри необходим ему больше, чем мне.
В замке меня встретили со всей учтивостью. Пока дела удерживали Гая в Ноттингеме, я ознакомилась со всеми службами, хозяйством и даже с отчетами о доходах, приносимых владениями Гая. Кое-что мне показалось подлежащим исправлению и улучшению, но я благоразумно отложила изменения в управлении владениями до возвращения Гая. Пока его не было, я занималась убранством наших покоев, благо привезла с собой из Лондона много утвари. Под моим руководством и наблюдением побелили стены, украсили их гобеленами, намыли и до блеска натерли воском деревянные половицы, заменили полог над кроватью, расставили по углам комнат высокие бронзовые подсвечники. Под пологом на тонких цепях повесили лампы, которые я сама заправила благовонным маслом.
Я обследовала все дворовые постройки от конюшни до птичника, тщательно пересчитала запасы в кладовых, расспросила повара о кулинарных пристрастиях моего супруга и дала ему рекомендации относительно выбора блюд. Слуги и ратники относились ко мне с подобающим уважением, но я то и дело ловила на себе их взгляды, смущавшие меня. Они поглядывали на меня так, словно я заняла чье-то место. Не выдержав, я обратилась к старшей над замковой челядью служанке Джоанне с вопросом, не был ли лорд Гисборн женат, прежде чем обвенчался со мной.
– Разумеется, нет, миледи! – заверила меня Джоанна, но при этом потупила глаза, словно что-то скрывала.
Изучая замок, я заметила, что жилая часть и почти все постройки выглядели так, словно были возведены совсем недавно. Но кладка защитных стен была старая, и местами на стенах были видны следы копоти.
– Дело в том, миледи, что три года назад замок подвергся нападению, начался пожар, и почти все внутри стен выгорело дотла. Сэр Гай сам едва не погиб.
– Кто же посмел напасть на замок сэра Гая, зная, какой властью он обладает в Ноттингемшире? – удивилась я.
– Тот, в чьих руках больше власти в Средних землях, чем у сэра Гая, – ответили мне и, заметив, что я не поняла, о ком идет речь, пояснили: – Лорд Шервуда, разумеется! Кто же еще, миледи?
Лорд Шервуда – разбойник, объявленный вне закона! – обладает большей властью, чем Гай? Да разве такое возможно, чтобы еще и слуги Гая говорили об этом с такой уверенностью?
Обустраиваясь, я с нетерпением ждала возвращения Гая. Мне очень хотелось увидеть на его лице удивление, услышать похвалу, но все вышло не так, как мечталось. Когда через неделю ворота замка распахнулись, я с ужасом увидела, что моего мужа везут в конной повозке, и вначале приняла его за мертвеца: настолько он был неподвижным и бледным.
– Что с ним?! – бросилась я к Джеффри, который ехал рядом с повозкой, не отрывая глаз от лица Гая.
– Он ранен, миледи, – глухо ответил Джеффри, спешиваясь. – Очень тяжело. Я убеждал его остаться в Ноттингеме, но он выразил настойчивое желание вернуться домой.
Взяв себя в руки, я приказала послать за лучшими лекарями и сама проследила, как Гая переносят в спальню и укладывают в кровать. Он вдруг пришел в себя и, не заметив меня, впился глазами в лицо Джеффри, накрыл рукой его руку и еле слышно спросил:
– Что?
– Вы дома, милорд, – ответил Джеффри.
– Что слышно о ней? – прохрипел Гай, не удовольствовавшись таким ответом.
Джеффри потемнел лицом и сказал:
