Лорд и леди Шервуда. Том 5

– Ваша светлость, сэр Гай дал мне особое поручение: узнать у вас, выполните ли вы его просьбу, которую он передал через леди Марианну.

– Выполню, – помедлив, ответил Робин, – но пусть он сам ищет меня. Я его искать не стану.

Выслушав его ответ, Джеффри кашлянул в кулак и почтительно спросил:

– Граф Роберт, будет ли мне позволено сказать вам еще несколько слов?

– Ты уже произнес их с десяток! – усмехнулся Вилл.

– Говори, – разрешил Робин, пропустив недобрую иронию брата мимо ушей.

– Отказ от лучников предложил сэр Гай. Сэр Брайан согласился с ним, но с большой неохотой.

– Ясно, – кратко ответил Робин и внимательно посмотрел на Джеффри. – Хочешь сказать что-нибудь еще?

Джеффри бросил взгляд в сторону Марианны и кивнул:

– Да, ваша светлость. Я хочу предупредить вас о том, что сэр Брайан очень рвется поквитаться с леди Марианной за свою сестру.

– Разве он не видел, что она не нанесла леди Беатрис не то что раны, а даже царапины?

– Он видит в ней виновницу всех несчастий, которые постигли его сестру в браке с моим господином, – сдержанно ответил Джеффри, посчитав, что сказал достаточно, чтобы лорд Шервуда понял его.

Робин окинул его пристальным долгим взглядом и неожиданно предложил:

– Можешь остаться, если хочешь. Передать свой ответ сэру Брайану я смогу и без твоего участия.

Вилл с удивлением посмотрел на брата, думая, что ослышался, но Робин был совершенно серьезен. Глаза Джеффри вспыхнули, по лицу пробежала целая буря чувств. Он даже подался вперед к лорду Шервуда, но сразу опомнился: замер, угас лицом и взглядом, словно костер, резко залитый водой. Его лицо приняло обычное бесстрастное выражение, и он, не сводя глаз с Робина, твердо сказал:

– Граф Роберт, ваше предложение – огромная честь для меня, о которой я не смел даже мечтать! Но я служу сэру Гаю.

Еле слышный вздох, которым были сопровождены сказанным им слова, услышали и Робин, и Вилл. Слегка прищурив глаза, Робин, не отрывая взгляда от Джеффри, произнес:

– Жаль. Но твой ответ свидетельствует о том, что я не ошибся в тебе. Надеюсь, твой господин сумеет однажды по достоинству оценить твою верность данной ему присяге и наконец соберется с духом признать тебя тем, кто ты есть на самом деле.

Джеффри вздрогнул и впился в Робина удивленным и настороженным взглядом, заметив который, Робин рассмеялся:

– Нехитрая загадка! Достаточно приглядеться к тебе чуть внимательнее. Только, в отличие от сэра Гая, тебе досталась цельная и твердая натура. Увы, в ущерб тебе самому.

– Сэр Гай ни о чем не догадывается, – помедлив, сказал Джеффри, – да и моя мать была не единственной из удостоившихся такой сомнительной чести.

– Ясно! – усмехнулся Робин. – А ты сам не станешь навязываться своему господину. Ну, твое дело. Ответь мне вот на что, если сможешь. Когда еще нам с тобой доведется поговорить так доверительно, да и доведется ли? Одиннадцать лет назад у сэра Гая в оруженосцах был один юноша.

– Вы желаете узнать, как сэр Гай обнаружил, что юный Гарри служил вам? – понял Джеффри. – Однажды, обращаясь к сэру Гаю, он оговорился и назвал его вашим именем.

– И этой малости оказалось достаточно? – с болью поморщился Робин.

– Для сэра Гая – да. Но ведь он и не ошибся: Гарри действительно служил прежде всего вам и только потом – сэру Гаю.

– А ты служишь прежде всего сэру Гаю, – вмешался Вилл, наблюдавший за Джеффри все время, пока тот разговаривал с Робином. – Не могу уложить в голове твою преданность Гаю Гисборну, известную всем и каждому, и внезапную заботу о моем сыне! Не поможешь разобраться? Это ведь ты оказался настолько любезным, что отправил в Веардрун гонца, когда Дэнис угодил в подземелье Ноттингемского замка?

Скользнув быстрым прохладным взглядом по лицу Вилла, Джеффри позволил себе легкую усмешку:

– Всегда питал слабость к вашему сыну, сэр Уильям. Этого достаточно, чтобы у вас в голове воцарился порядок?

– Да, я помню самое первое выражение твоей приязни к нему, – очень недобро усмехнулся в ответ Вилл. – Нож у горла семилетнего мальчишки, если мне не изменяет память.

– Память вас не подводит, – самым невозмутимым тоном подтвердил Джеффри.

Глубоко вздохнув, Робин с улыбкой сказал:

– Мой брат благодарен тебе за помощь в случае с Дэнисом, а я признателен за откровенность, Джеффри. Раз уж ты решил остаться со своим господином, возвращайся.

– Желаю вам удачи, граф Роберт! От всего сердца, – с поклоном ответил Джеффри и поспешил к своей лошади.

Проводив его задумчивым взглядом, Джон покачал головой:

– Зная, что нам предстоит сражение с войском, превосходящим нас по численности, едва не принять твое предложение! Если именно он послал в Веардрун гонца, если давно уже лелеял мечту быть рядом с тобой, то почему же сэр Гай столько лет строил нам козни? Давно бы переманил его к нам, Робин, и оставил бы Гисборна без самого преданного ему человека!

– Ты же сам только что слышал его отказ, – пожал плечами Робин. – Он любит Гая – и не как слуга, а как брат.

– Надо же! А Гай жаловался мне, что не может найти таких же преданных людей, как те, что окружают тебя! – с иронией ответил Вилл. – Это ему, а не мне надо было дать совет внимательнее посмотреть на командира собственной дружины. Я-то увидел, а вот Гай не прозреет до самой смерти!

– О чем вы? – проворчал Джон. – Сначала Робин, теперь ты, Вилл! Робин, на что это ты намекнул верному псу сэра Гая, что он застыл как вкопанный?

– Он же понял мой намек, равно как и Вилл. Пораскинь мозгами, и тоже поймешь, – усмехнулся Робин и, заметив, что Джон, не удовлетворенный полученным ответом, собирается продолжить расспросы, пресек его любопытство самым непререкаемым тоном: – У нас очень много дел, друзья, а времени остается с каждой минутой меньше и меньше.

Они вернулись в трапезную, где Кэтрин и Мартина были заняты привычными хлопотами по хозяйству. Посмотрев в их сторону, Робин негромко сказал:

– Джон, вечером после ужина отвезешь их обеих во Фледстан. Там ратники Реджинальда, там наши женщины будут в безопасности. Ты помнишь, где начинается потайной ход и как открываются двери?

Расслышав слова Робина, Кэтрин отшвырнула полотенце, которым вытирала только что вымытую посуду, и подбежала к Джону.

– Никуда я не поеду! – заявила она, уперев руки в бока, и окинула Джона требовательным взглядом. – Не смей отсылать меня!

Стоявшая поодаль Мартина энергичным кивком выразила полное согласие с тем, что сказала Кэтрин.

– Тебя отсылаю не я, а Робин, – ответил Джон. – Я не могу ослушаться его приказа!

– Хитро придумал! – отрывисто рассмеялась Кэтрин и обернулась к Робину: – Неужели ты думаешь, что мы с Нелли и Марти сможем отсиживаться во Фледстане, зная, что вы тем временем сражаетесь не на жизнь, а на смерть?!

– Обо мне речи не веди, – отозвалась Эллен, – я во Фледстан не поеду. Мой дом в Шервуде, поэтому Робин мне не указчик!

– Давно ли? – осведомился Робин и так посмотрел на Эллен, что она почувствовала, как у нее стынет кровь в жилах.

Прижав руки к груди, она зачастила, умоляюще заглядывая ему в глаза:

– Я ведь целительница, как и Марианна! Что мне делать во Фледстане? А здесь я вам пригожусь! Пожалуйста, не гони меня из Шервуда! Да я так схоронюсь, пока вы сражаетесь, что меня ни одна лесная тварь не почует, – не то, что ратники короля!

Не обращая внимания на ее уговоры и заверения, Робин смерил Кэтрин холодным взглядом и негромко осведомился:

– Хочешь остаться, дружок? – и, получив в ответ от Кэтрин короткий безмолвный кивок, жестко усмехнулся: – Хорошо, оставайся. Я выделю тебе охрану, и те стрелки, которые могли бы принять участие в сражении, будут сидеть возле тебя. Сколько тебе нужно людей? Десять? Двадцать?

Ничего не сказав в ответ, Кэтрин низко опустила голову. Она прекрасно знала, что в Шервуде на счету каждый человек. Взгляд Робина смягчился, он приподнял за подбородок склоненную голову Кэтрин и прикоснулся губами к ее лбу.

– Побалуй нас сытным ужином перед расставанием!

Она, глотая слезы, послушно кивнула и, подняв голову, улыбнулась Робину дрожащими губами.

– Вилл, рассылай гонцов. Все должны прибыть на луг за час до рассвета. На этот раз пусть наденут кольчуги и возьмут щиты.

– А луки со стрелами? – спросил Вилл. – Поверишь в честность Бэллона?

– После такого прозрачного намека командира дружины Гая – нет. Колчаны не слишком большая тяжесть, поэтому пусть берут и их тоже. Поторопись: надо поехать на луг и осмотреться.

Пока Вилл управлялся с рассылкой гонцов, Робин подошел к Марианне, которая все это время неподвижно стояла возле очага, сложив на груди руки.

– Собирайся, радость моя, – сказал он, посмотрев в ее серебристые глаза. – Тебе ведь тоже надо взглянуть на поле завтрашнего сражения.

– Мне понадобится холм, Робин, – ответила Марианна.

– Он там есть. На самой окраине луга. Заодно развлечешься прогулкой по лесу. Когда мы с Виллом и Джоном закончим, поедем с тобой вдвоем на озеро и искупаемся.

Даже зная о том, что предстоящий день станет днем битвы, все равно было так чудесно проехаться верхом по зеленому лесу, а потом гулять по огромному лугу, на котором поднялась невысокая мягкая отава. Спешившись и оставив лошадей в роще, Робин, Вилл, Джон и Марианна медленно пошли по лугу к реке.

– Хорошее место! – одобрительно заметил Джон, оглядываясь по сторонам. – Им придется переходить реку, и переправа заберет часть сил раньше, чем начнется сражение.

– Нам надо завершить его до полудня, – отозвался Вилл, бросив из-под ладони взгляд на небо. – Иначе солнце перейдет на другую сторону и будет слепить нас, а не их.

Марианна быстро нашла холм, о котором сказал Робин. Он был достаточно высоким, чтобы его видели с любого уголка луга, а больше ей ничего и не требовалось. Поэтому, пока Робин, Вилл и Джон обсуждали расстановку отрядов, она бродила по лугу, собирая цветы. Слушая перезвон птичьих голосов и ровное гудение шмелей, которые кружились над чашечками цветов, Марианна старалась не думать о предстоящем сражении, дорожа оставшимися часами покоя.

– Все-таки она удивительная женщина! – вдруг сказал Джон, краем глаза наблюдая за Марианной. – При одном взгляде на нее душа отдыхает. Даже если бы она пришла сюда не победной Вестницей, а просто как леди Шервуда, ты поступил правильно, оставив ее с нами.

Робин лишь улыбнулся Джону и помахал рукой Марианне, подзывая ее. Она подбежала к ним с охапкой цветов, которые сыпались с ее рук, и вдруг бросила все цветы в реку. Завтра Трент будет досыта пьян от крови, которая прольется на его берегах. Так пусть же сегодня его воды натешатся ароматом цветов уходящего лета.

Простившись с Виллом и Джоном, Робин увез Марианну к небольшому озеру. Они долго плескались и ныряли в теплой прозрачной воде, пронизанной солнечными лучами до самого дна. Пока Марианна отжимала косы, Робин расстелил под низко склонившейся ивой плащ и лег на него, подставив спину солнцу. Марианна легла рядом с ним и прижалась щекой к мягкой ткани, ощущая, как теплые лучи осушают капельки воды на ее коже.

От озера веяло прохладой, ленивый плеск волн, набегавших на песчаный берег, навевал сон, и Марианна задремала. Ее сон был легким и недолгим. Проснувшись, она посмотрела на Робина и увидела, что он тоже уснул. Подперев рукой голову, она долго смотрела на него.

Его длинные ресницы встрепенулись, и синие, еще сонные глаза встретились с глазами Марианны. Робин ласково улыбнулся, лег на бок и обнял Марианну.

– О чем ты задумалась, мое сердце? – спросил он, отводя кончиками пальцев от лица Марианны светлые завитки, которыми играл налетавший от воды ветерок.

– О том, что сегодня долгий и светлый день, – с улыбкой ответила Марианна. – О том, как я ждала вас вчера и вы вернулись все до единого. О том, что я счастлива быть рядом с тобой в эти дни. Как бы я хотела, чтобы завтрашний день никогда не наступил! – призналась она и, подавив печаль, которая охватила ее при мысли о предстоящем сражении, подняла глаза на Робина. – А чего желаешь ты?

По его губам пробежала улыбка, отразившаяся в глазах цвета вечернего неба, и он негромко ответил:

– Тебя.

Сам его голос, которым было сказано только одно слово, но сказано с такой нежной властностью, отозвался в ней жаркой волной. Утопая в бездонном омуте его глаз, Марианна обвила руками его шею и легла на спину, увлекая Робина за собой. Он был настойчив, но нетороплив, заставляя Марианну вновь и вновь испытывать бесконечное блаженство в его объятиях. Тая от сладкой слабости, охватившей ее тело, омытое волнами экстаза, Марианна дотронулась губами до губ Робина, когда он неподвижно замер, переводя дыхание.

– А ты, любимый?

Знакомая любимая ею улыбка коснулась уголков его рта, и он, отвечая на ее поцелуй, предложил:

– Давай вместе, сердце мое!

Прерывисто вздохнув, Марианна согласно прикрыла глаза и положила голову на сгиб его локтя. Как она любила смотреть на него в такие мгновения, когда его лицо становилось отрешенным, глаза укрывались в тени ресниц, темнея от вырвавшейся на свободу страсти! Он обладал ею так, словно каждым движением утверждал свое право на нее, безмолвно напоминая, что она только его, и ничья больше. Она же с готовностью уступала ему, как если бы отвечала: да, я только твоя, в этом нет и не может быть никакого сомнения! В какой-то момент она утратила себя, и он, мгновенно почувствовав ее полное слияние с ним, впился в ее губы жарким, требовательным поцелуем. Его глаза погрузились в самую глубь ее глаз, и губы Марианны опалил его сбивчивый шепот:

– Девочка моя! Медовая, нежная девочка!

Он задохнулся, сдавив ее в объятиях. Она изогнулась и, услышав его глухой вскрик, утонула в захлестнувшей ее горячей волне. Очнувшись, она увидела совсем близко его глаза, в которых играли золотые искорки, и ощутила тепло его ладони на своих губах.

– Прости, милая! – шепнул он. – Я люблю слышать твой голос, но…Ты могла всполошить весь Шервуд!

– Кто же стал тому причиной? – улыбнулась она, поцеловав его ладонь, и они рассмеялись, не сводя глаз друг с друга.

– А чья будет ночь? Твоя или моя? Или поделим ее поровну? – шутливо промурлыкала Марианна, когда они, утомленные, лежали, не размыкая объятий.

Услышав ее вопрос, Робин улыбнулся.

– Жена Воина, сестра Воина, ты забыла, что ночь перед битвой запрещает делить ложе с женщиной? – выпустив Марианну из объятий, он лег на спину и устремил взгляд в голубое небо, расчерченное зелеными ветками ивы. – Ночь будет посвящена Одину.

Его слова вернули мысли Марианны к предстоящему сражению. Она перевернулась на грудь и, привстав на локте, сказала, тихонько гладя Робина по щеке:

– Я, не спросив тебя, отправила Дикона в Руффорд, чтобы он договорился с его жителями о помощи раненым завтра. Повозки, приют, уход…

– Они не побоятся? – усмехнулся Робин.

Марианна поняла, что сейчас он вспомнил тех, кто оставил его, соблазнившись помилованием Иоанна. «Они избегали смотреть мне в глаза…» – «Да, Марианна, вот такие они – люди, за которых Робин всегда был готов положить жизнь!..» Слова Реджинальда и Гая пронеслись у нее в голове, и Марианна крепко обняла Робина.

– Ты был очень огорчен, когда они ушли? – тихо спросила она, не пояснив, о ком говорит, но Робин понял ее.

– Они сделали свой выбор – это было их право. В первые дни я испытывал сожаление о силах, потраченных на них, но потом решил: то, что не привилось в них сразу, все равно однажды даст всходы. Если не в них самих, то в их детях. Одно я понял совершенно отчетливо: леди Маред права. Мой край больше во мне не нуждается, окончательно и бесповоротно. Горькое понимание, но если так, то я хотя бы не буду нести ответственность за кровь, которую они могли бы пролить, но предпочли не проливать. Мое время ушло, Мэриан, а с ним ушли и заботы о благе Средних земель. Теперь есть только те, что остались со мной, моя семья, и ничего больше, о чем мне следует беспокоиться и что надлежит защищать.

Его признание резануло ее ножом по сердцу. Останься с ним все, кто ушел, и вместо отправки войска для разгрома вольного Шервуда Иоанн был бы вынужден вступить в переговоры, пойти на уступки, чего он сейчас не сделает, если те, кто остались с Робином, не докажут в сражении, что и они – сила, с которой надо считаться. У тех, кто соблазнился королевской милостью, выбор был, и они его сделали, не оставив выбора самому Робину. Прощаясь с ним, думали ли они, на что обрекают лорда вольного Шервуда? Может быть, и думали, но их мало заботила его участь.

Марианна знала, о каких потраченных силах он сожалел. Не о тех, что понадобились ему, чтобы вновь сплачивать Шервуд, не о тех, которые он и его верные товарищи вложили в отступников, обучая их владению оружием. Речь шла о силах его души, направленных на воспитание стойкости духа и избавление от малодушия. Его наука и он сам были отвергнуты, но он все равно не считал, что потерпел неудачу. Его посевы взойдут – в тех, кто сбежал из Шервуда, или в их детях. Само его имя станет символом сопротивления произволу, достоинства, которое не позволяет упасть на колени. Но, несмотря на это понимание, Марианна чувствовала в нем глубокое разочарование и горечь. Край отринул правителя, выказал безразличие к его судьбе.

«Пусть это отступничество станет последним предательством, с которым тебе довелось столкнуться!» – подумала Марианна, а вслух сказала:

– Жители Руффорда не из боязливых. Они под защитой Реджинальда, они давали мне слово спешить на мой зов, о чем бы я ни попросила, и они обязаны тебе, ведь ты пожертвовал собой, сдавшись Гаю, чтобы Руффорд остался цел. Они придут и помогут.

– Ну что ж! – Робин глубоко вздохнул. – Помощь будет весьма кстати.

Марианна прижалась щекой к его плечу, чувствуя, как ладонь Робина ласково гладит ее по голове.

– Мы с тобой разговариваем так, словно все уже позади, – прошептала она, – а завтрашний день еще даже не наступил!

Его ладонь на миг замерла, он повернулся к Марианне и посмотрел ей в глаза с ласковой и печальной улыбкой.

– Милая, я давно собирался сказать тебе, – Робин немного помедлил, потом договорил, вновь устремив взгляд спокойных глаз в бездонное небо: – Я хочу быть похороненным в Шервуде. Не в Веардруне или еще где-либо – у Рочестеров все равно нет фамильного места погребения! Именно в Шервуде, рядом с друзьями.

– Робин! – протестующе воскликнула Марианна, и он приложил пальцы к ее губам, не дав больше сказать ни слова.

– Просто чтобы ты знала мою волю, и не более того.

Она помолчала, вскинула на него глаза и сказала непреклонным тоном:

– Тогда знай и ты, что я тоже хочу остаться в Шервуде!

Робин рассмеялся, обхватил ее руками и крепко прижал к себе:

– Саксонка! Ты будешь жить долго, очень долго!

– Если ты помнишь, руна предрекла нам одну смерть на двоих, – ответила Марианна, тихонько скользя губами по груди Робина.

– Значит, мы оба проживем еще много лет, – шепнул Робин, дотронувшись губами до уха Марианны.

Тени удлинились, солнце стало медленно спускаться к верхушкам деревьев. Робин и Марианна искупались еще раз и поехали домой. Лошади бежали медленной рысью. Бросив поводья, Робин и Марианна держались за руки и, склоняясь друг к другу, обменивались поцелуями. Последний мирный день Шервуда клонился к закату, неумолимо приближалась ночь, а за ней – утро битвы. Но в сердцах лорда и леди Шервуда царили умиротворение и даже беспечность, с которой они наслаждались каждой минутой уходящего дня.

К их возвращению столы были накрыты, и ужин прошел как обычно. За столами слышались шутки и смех, велись оживленные разговоры, но в них не прозвучало ни одного упоминания о завтрашней битве. Когда ужин закончился, Кэтрин и Мартина убрали со столов, перемыли посуду. Эллен, не сумев понять, согласился ли Робин с ее намерением не покидать Шервуд, на всякий случай еще днем отправилась к себе домой. Аккуратно поставив на полку последнее блюдо, Кэтрин обвела повлажневшими глазами трапезную, вытерла руки и сказала:

– Ну, вот и все!

Джон принес сверток с нехитрыми пожитками, которые Кэтрин и Мартина брали с собой в Шервуд, и два плаща. Набросив на плечи длинный плащ, Кэтрин прошла мимо стрелков и остановилась перед Робином. Он ласково коснулся ладонью ее строгого бледного лица, улыбнулся и поцеловал в лоб. Кэтрин порывисто обняла его и крепко прижалась щекой к его груди.

– Не оплакивай нас заранее, мой милый дружок! – сказал Робин, почувствовав, как под его ладонями дрожат ее хрупкие плечи, и бережно отстранил Кэтрин, добавив с шутливой улыбкой: – И не обнимай меня так горячо на глазах своего ревнивого мужа!

Кэтрин улыбнулась сквозь набежавшие слезы и из объятий Робина перешла в объятия Вилла, потом Алана, а следом за ним – и остальных стрелков.

– И ты не грусти, Марти! – сказал Робин, обнимая Мартину. – Не бери пример с Кэтти!

Мартина, задохнувшись от нахлынувших на нее самых противоречивых чувств, вцепилась в руки Робина и приникла к его груди.

– Не сердись! – прошептала она, потершись щекой о мягкое сукно его куртки, и Робин понял, к чему относится ее просьба.

– Сердиться? Да я сочувствую тебе всем сердцем! – рассмеялся он и повторил слова, которые говорил ей несколько лет назад: – Девочка, ты из огня угодила в полымя!

Расслышав его последние слова, Вилл тоже рассмеялся и принял Мартину в свои объятия.

– Береги себя! – прошептала она, целуя его в щеку.

Вилл поцеловал Мартину в лоб и сказал так, чтобы услышала только она:

– Спасибо тебе, Марти, за любовь и за дочь. Передай Вильямине мое отцовское благословение и перестань ее прятать от меня, привези нашу дочь в Веардрун.

– Но что скажет Тиль? – так же тихо спросила Мартина, с тревогой поднимая глаза на Вилла.

Он усмехнулся и, помедлив, ответил:

– Я объяснюсь с ней, как-нибудь поладим!

Мартина, сдерживая слезы, покивала головой, и Вилл, помедлив, отстранил ее от себя

Марианна по очереди обняла подруг, и Кэтрин на миг прильнула горячей и влажной щекой к ее щеке:

– Храни тебя Святая Дева, Мэриан! А ты сама храни остальных. Мы с Марти будем неустанно молиться за вас!

Джон положил ладонь на плечо жены:

– Время ехать, Кэтти!

Они вышли из трапезной. Дэнис подвел к Кэтрин и Мартине оседланных лошадей, и обе женщины в последний раз оглянулись на старый монастырь, где в распахнутых дверях, в ярком квадрате света, неподвижно замерли силуэты лорда Шервуда и его стрелков.

– Храни вас Бог! – еле слышно дрогнули губы Мартины, и созвучным эхом отозвался возглас Кэтрин:

– Храни Святая Дева вольный Шервуд!

По знаку Робина пять стрелков вскочили на коней, чтобы в пути служить женщинам охраной, и маленький отряд, возглавляемый Джоном, растворился в темноте. В трапезной стало очень тихо, все посмотрели на Робина, и он сказал в ответ на общий безмолвный вопрос:

– Отдыхайте. Времени осталось немного.

Он пошел к себе, Марианна догнала его. Робин замедлил шаг и, когда она поравнялась с ним, положил ей на плечо тяжелую руку.

Она развела в камине огонь, зажгла свечи, и они оба занялись приготовлениями. Марианна нарезала большие куски полотна на длинные узкие полосы, проворно скатывая их и плотно укладывая в сумку. Робин полировал и оттачивал Элбион. Привлеченная игрой света и тени на его лице, хранившем отрешенное и сосредоточенное выражение, Марианна на миг забыла о своем занятии и неотрывно смотрела на Робина.

Шервуд еще только погружался в сон, а Марианне казалось, что и Робин, и она сама уже принадлежат утру, хотя до его наступления оставалось немало часов. Минувший день забрал с собой светлый огонь их недавней близости, а вместе с ним – и магическую силу, невидимой броней защищавшую их обоих. Сейчас они готовились к суровым испытаниям, которые предвещал будущий день, близкие друг другу не как супруги, а как брат и сестра, связанные кровным родством.

Закончив сборы, Марианна подошла к Робину и, обняв его за плечи, прильнула щекой к его спине. Он, не оборачиваясь, улыбнулся и ласково потрепал ее по руке. И вдруг она с острой болью поняла, что он смертен. Смертен, как все люди! Робин услышал глубокий вздох, вырвавшийся из груди Марианны, почувствовал, с какой страстной силой ее руки обхватили его плечи, и без слов догадался о мыслях и чувствах Марианны.

– Любимая, – сказал он ровным негромким голосом, – прошу тебя! Завтра нам предстоит долгий и трудный день, и мы должны прожить его достойно.

– Робин! – только и смогла сказать Марианна, не в силах больше вымолвить ни одного слова.

Он отложил остро наточенный меч и повернулся к Марианне. Заглянув в ее глаза, полные смертельной тоски и тревоги, Робин нежно сжал ладонями ее плечи и приложил губы к ее лбу.

– Чтобы ни случилось, родная, помни, что нас ждет Вечность, где никто не сможет разлучить меня с тобой. Заокраинные земли, луга Одина, беспредельная и бесконечная Вечность. Подумай об этом, и тогда своему желанию удержать этот день ты улыбнешься, как желанию ребенка.