Ведьмино Наказание
Разрезав ножом один из шматков мяса на несколько кусочков, ваннах отдал пару Вьюрку, а остальные сжевал сам, запивая водой из фляги. Куну тоже дал напиться. Одежда еще не высохла, и Корди, ожидая, улегся на спину, заложив руки за голову и уставившись в небо. Мальчик просто смотрел на облака, мысленно сравнивая их причудливые формы с известными ему предметами – чашей, изогнутым охотничьим рогом, руническим камнем… При помощи мешочка таких камней учитель Заннус мог предсказывать погоду. Когда Корди попросил и его научить понимать язык рунических камней, старик усмехнулся и сказал, что этому нельзя обучиться.
«А как же ты тогда их понимаешь, Заннус?»
«Это у меня по наследству. Дед мой был знахарем, – ответил учитель. – И он не учился языку камней, и его дед, и дед его деда… Мы просто кидаем их вот так, – Заннус продемонстрировал, – смотрим на них и узнаем, будет ли завтра дождь или, наоборот, начнется засуха… А как это происходит – я не знаю. Возможно, мы учимся этому так же, как в самом раннем детстве учимся ходить».
Родом Заннус был с юга. Это был высокий жилистый и очень крепкий старик, почти совсем лысый, зато с длинной, сужающейся книзу белой бородой, на фоне которой его смуглое морщинистое лицо казалось еще темнее. Заннуса захватили на одной из торговых галер, которой не повезло встретить в море ваннахов; он плыл на ней пассажиром, предложив в качестве оплаты за проезд свои способности целителя. Сначала северяне хотели убить старика, но тот, по счастью, знал их язык и смог объяснить всю свою полезность. Заннуса оставили в живых, но сделали рабом. Впрочем, относились к нему хорошо, ибо высоко ценили его врачебное искусство: сам вождь Вигнер Молот поселил его в своем доме, где старик и познакомился со смышленым, жадно тянущимся к знаниям девятилетним мальчуганом – Корди.
Затаив дыхание, слушал юный ваннах рассказы седовласого пленника о далеких странах, о невиданных заморских животных, о диковинных обычаях чужеземных народов… Добрый старик очень привязался к необычному пареньку, так непохожему своей живой, пытливой натурой на остальных варваров-северян. Уступив настойчивым просьбам Корди, он научил его читать и писать, а потом и всему тому, что знал сам. И даже подарил юному сыну вождя свои книги, из которых тот почерпнул немало нового и полезного. Так Корди стал чуть ли не единственным грамотным ваннахом на полуострове.
Парнишка ностальгически вздохнул. Как хорошо тогда было! И как всё переменилось в одночасье…
Одежда высохла. Корди оделся, затоптал костер, закинул за спину котомку и, свистнув Вьюрку, зашагал вдоль берега в поисках устья какой-нибудь речки.
* * *
Сагитта села в постели. Голова прямо-таки раскалывалась. Легонько застонав, она приложила ладонь ко лбу, бормоча болеутоляющий заговор. Стало немного легче. С чего бы вдруг такая напасть?
Ведьма (точнее, ведьмочка) поглядела в оконце, закрытое мутным стеклом. Солнца не видно из-за гигантских болотных дубов, но утро, кажется, давно уже перешло в день. Это сколько же она спала?
И тут она вспомнила, отчего именно пробудилась. Видение! Ей привиделось одно из самых зловещих мест Ведьминого Болота – Мрачная Топь – и там она встретила какого-то человека… Очень-очень важного человека. Но кто он и какой из себя, она, как ни старалась, не могла сейчас вспомнить – ни возраста, ни пола, ни каких-либо приметных деталей одежды… Помнила только, что с ним еще какой-то маленький зверек был… Зато ведьмочка чуть ли не инстинктивно, всем своим существом чувствовала, что незнакомцу этому суждено сыграть в ее жизни какую-то очень важную роль – и поэтому отыскать его ну просто совершенно необходимо… Однако идти в Мрачную Топь ой как неохота – недаром это место пользуется дурной славой среди всех ее соплеменниц. Обычных людей там подстерегают жуткие опасности, но и ведьмам туда соваться чрезвычайно рискованно: стоит им оказаться вблизи этого мрачного урочища, как они по неизвестной причине теряют почти все свои силы, становясь из могущественных колдуний простыми смертными…
Аделий, смешно переваливаясь с боку на бок, подошел к ведьме и ткнулся клювом ей в руку, выпрашивая рыбы. Сагитта вытащила из-под кровати корзинку с мелкой рыбешкой и оставила ее в полном распоряжении своего питомца. Аделий жадно набросился на угощение. Ведьмочка некоторое время смотрела на птицу, а потом, решившись, накинула на плечи плащ, прицепила к поясу ножны с коротким мечом, закинула за спину колчан со стрелами и лук и вышла из хижины, направившись по деревянному настилу к гати и дальше – вглубь болота. Вооружилась она для того, чтобы была возможность отбиться, если у Мрачной Топи, где ее силы сойдут на нет, на нее нападет парочка болотных гремлинов. Правда, там могли подстерегать опасности и похуже, но об этом сейчас не хотелось думать.
Конечно, следовало бы сообщить о видении кому-нибудь из Старших ведьм и согласовать с ними свои действия, но Сагитта всегда довольно наплевательски относилась к главному правилу поселка ведьм – никакой самодеятельности без ведома Старших…
* * *
– Как я понимаю, шеф, вы решили ввести нового персонажа? – на всякий случай уточнила Алла.
– Правильно понимаешь, – кивнул Руйсефан Киларович, пуская радужные мыльные пузыри из старой курительной трубки. Это была еще одна причуда экстравагантного писателя: он пояснил секретарше, что сей процесс помогает ему лучше выстраивать мысли.
Впрочем, иногда трубку заменяла какая-нибудь еда – как правило, громко хрустящая: ржаные сухарики, соленое печенье, свежая морковка и тому подобные лакомства. Честно говоря, Алла считала, что диктовать и есть одновременно – не самая удачная стратегия. Во-первых, когда Руйсефан Киларович говорил с набитым ртом, хрустя и причмокивая, то половины слов было не разобрать – секретарше приходилось либо переспрашивать, либо домысливать самой. Во-вторых, часть отправленной в рот еды то и дело норовила вылететь обратно, отчего к концу рабочего дня всё пространство в радиусе двух метров от автора представляло собой довольно неприглядное зрелище. Ну и, в-третьих, подобный способ диктовки попросту занимал куда больше времени. Поэтому Алла предпочитала, чтобы шеф побулькивал себе потихоньку трубкой, нежели хрустел и чавкал.
– А что это за странный питомец, питающийся рыбой? – полюбопытствовала Алла. – Уж не пеликан ли?
– Имей терпение, – укоризненно ответил Руйсефан Киларович. – Скоро всё узнаешь.
Алла пожевала губами, поправила очки.
– Мне только одно непонятно, – проговорила она. – Зачем рыбу под кроватью хранить? Она же, как бы это сказать… ну, в общем, запах от нее и всё такое…
– Да? Хм… – шеф призадумался. – Тут ты, пожалуй, права… Ладно, подумаю еще над этим моментом. А пока что оставим как есть.
Глава третья.
– Мне кажется, лучше всего направиться вверх по течению, – Корди потеребил куна за ухом. – Вода под рукой, да и вообще…
Они сидели на берегу крохотной речушки, которая стекала шумным водопадом с невысокого скалистого обрыва в небольшую бухточку. Уже перевалило далеко за полдень, и солнце пригревало совсем по-летнему.
Корди посмотрел на север, через широченную гладь залива. Далеко-далеко, у самого горизонта, серела полоска земли – его родной берег. Парнишка вздохнул. Тяжело всё-таки покидать край, в котором прожил всю жизнь. Но что сделано, то сделано. Назад дороги нет.
Честно говоря, мальчуган и сам не знал, куда ему дальше держать путь: никакого внятного плана на этот счет у него не было. Так что можно пока отправиться вдоль речки, а там видно будет…
Ваннах решительно встал. Вьюрк как будто ждал этого: в три прыжка оказался у хозяина на плече.
Кинув последний взгляд в сторону дома, Корди тряхнул головой – и быстро зашагал вперед.
Когда через некоторое время он вновь оглянулся, залив уже скрылся за деревьями.
– Вот и всё, дружок, – мальчик заставил себя улыбнуться. – Вперед, навстречу неизведанному!
Над ухом раздался одобрительный писк.
Корди снова улыбнулся. Хорошо всё-таки, что с ним его верный друг! В одиночку мальчик вряд ли решился бы предпринять этот отчаянный поход.
И он благодарно потерся щекой об усатую мордочку зверька. Перед глазами поплыли воспоминания более чем двухлетней давности…
Как-то раз в лесу к северу от селения сын вождя, всегда любивший наблюдать за повадками диких животных, заприметил куницу. Он стал потихоньку наведываться в это место, приносил с собой куски мяса и другие лакомства, чтобы приманить зверька. Куница, конечно, сторонилась его, но подарки охотно принимала – и через некоторое время мальчику удалось выследить, где находилось ее жилище. Это была старая сосна с дуплом: Корди своими глазами видел, как куница юркнула туда с куском мяса и больше в тот день уже не показывалась.
Когда мальчик похвастался об этом учителю, старый Заннус сказал, что это, скорее всего, куница-мать, а в дупле у нее детеныши. «Сейчас середина лета – скоро малыши начнут выбираться из дупла, чтобы начать свое знакомство с миром. Если будешь наблюдателен и терпелив, то ты их увидишь. Только не тревожь и не пугай их».
Однако Корди не удалось увидеть, как детеныши куницы начинают познавать мир. Через два дня он стал свидетелем страшной трагедии: на куницу-мать, которая уже схватила в зубы принесенное ей угощение и направилась было к дуплу, вдруг откуда ни возьмись спикировал беркут. Мальчик даже опомниться не успел: раздался короткий жалобный писк – и пернатый хищник взмыл ввысь вместе с добычей. Корди вскочил на ноги, отчаянно закричал, замахал руками, но было уже поздно: беркут скрылся за кронами деревьев, унося в когтях несчастную мать.
Мальчик в слезах прибежал домой и кинулся в объятия учителя, рассказал о случившемся несчастье, проклиная на чем свет стоит крылатого разбойника. «Не ругай его, – сказал Заннус. – Возможно, он тоже хотел всего лишь покормить своих птенцов». – «А как же детеныши куницы?» – размазывая по щекам слезы, проговорил Корди. – «Их мы спасем», – заверил его учитель.
Нелегко оказалось извлечь детенышей из дупла: оно было глубоким, а малыши притаились на самом дне и не отзывались ни на ласковые слова, ни на приманку. Тогда старый Заннус, осторожно постукивая по стволу, определил нужное место, и они с Корди, поочередно орудуя острым ножом, в конце концов проделали в стволе дыру, через которую и вынули детенышей. Их оказалось двое – мальчик и девочка.
Поначалу малыши дичились людей, но к Корди скоро привыкли, а потом сделались и вовсе ручными, стали свободно гулять по всему дому. Правда, суровому Вигнеру поначалу не очень-то понравилось, что сын притащил домой двух куниц, но Заннус уверил хозяина, что от зверьков будет только польза: они переловят в доме всех мышей и крыс.
Так оно и случилось. Вьюрк и Уся (так Корди назвал своих питомцев) до того наловчились в охоте на домашних грызунов, что их порой и кормить не надо было. Все соседи диву давались и частенько просили Корди, чтобы тот одолжил им одного из своих «крысоловов» хотя бы на парочку ночей. А в благодарность несли в дом вождя всевозможные подарки.
Вьюрк для самца куницы был мелковат – таким уж уродился – поэтому сестренка превосходила его и по росту, и по силе, да и в охоте на крыс проявляла куда больше сноровки. Вьюрк это первенство признавал и относился к Усе как к старшей. Она в свою очередь нередко его защищала, а иногда и воспитывала – по-свойски, не церемонясь…
Вьюрку, судя по всему, наскучило сидеть у хозяина на плече. Как и все куницы, он отличался довольно непоседливым нравом. Вот и сейчас – спрыгнул на землю и принялся рыскать по ближним и дальним кустам.
– Далеко не убегай, – крикнул ему Корди.
Он знал, что питомец нипочем от него не отстанет и не потеряется, но в глубине души всё-таки опасался: мало ли что может случиться! Хватит и того, что Усю не уберег…
Как-то раз Корди отнес Усю на ночь в дом Рябого Гунтера, который уже несколько дней кряду жаловался ему на все лады: «Мыши житья не дают, будь они неладны! Все мешки в амбаре изгрызли, твари проклятущие!»
А на следующее утро Гунтер прибежал к Корди и, запинаясь, сообщил, что «куница куда-то сгинула». «Как – сгинула?» – встрепенулся мальчик. – «Да вот так, – развел руками рябой толстяк. – Нет нигде и всё тут…» Губы его дрожали, а на бледном лице выступили капельки пота, несмотря на ноябрьский холод.
Корди не на шутку встревожился. Тут же свистнул Вьюрка, сунул его за пазуху. «Пойдем, покажешь свой амбар», – велел он Гунтеру. – «Да нет там куницы, я ж везде искал…» – пролепетал бедолага, но перечить сыну вождя не посмел.
В просторном бревенчатом амбаре, среди мешков с ячменем, Корди выпустил Вьюрка и позвал: «Уся! Уся! Ты где? Уся!»
И тут Вьюрк повел себя странно. Побегал немного туда-сюда, принюхиваясь, потом остановился в одном месте у стены, заволновался, заскреб лапками землю, тонко и жалобно попискивая.
«Лопату неси!» – крикнул Корди Гунтеру.
Тот затрясся, как кусок холодца, и вдруг бухнулся на колени, запричитал: «Не погуби… Нечистый попутал… Не хотел я…»
Оказалось, что Уся, вместо того, чтобы охотиться на мышей, унюхала в амбаре у Гунтера связку копченых оленьих языков, которые очень любила. И всю ночь пропировала в свое удовольствие. А мыши тем временем преспокойно таскали ячмень.
Когда утром Гунтер заглянул в амбар, он оторопел. Прямо на мешках с мукой, растянувшись на спине, мирно почивала Уся с изрядно вздувшимся животом, а вокруг валялись обгрызенные оленьи языки – куница перепробовала их все, ни одного не пропустила.
У Гунтера ум за разум зашел: он ведь приготовил эти языки для повитухи, которая не сегодня завтра должна принимать роды у его жены! Ослепленный яростью, он схватил лопату и со всей дури шибанул ею куницу…
А когда опомнился, то перепугался и решил скрыть следы своего злодеяния…
Рябой толстяк рыдал, слюнявым ртом целовал Корди сапоги и умолял: «Не губи… Не говори вождю… А уж я тебя отблагодарю…»
Парнишка оттолкнул елозившего по земле Гунтера и выбежал вон из амбара: его душили слезы.
Потом он всё-таки вернулся, выкопал трупик Уси и похоронил ее в лесу, возле того места, где она родилась. Вьюрк долго плакал над могилой старшей сестренки…
Корди так и не сказал отцу про Гунтера: знал, что суровый Вигнер не помилует этого вислобрюхого остолопа – с живого кожу сдерет или на кол посадит. А ведь у бедолаги вот-вот ребенок родится…
Впрочем, Рябому и так досталось за то, что он «не уследил за куницей»: вождь ваннахов заставил его выплатить штраф – три мешка ячменя.
И лишь учителю поведал Корди всю правду. Старый Заннус обнял воспитанника и сказал, что тот всё сделал правильно: не следует поддаваться слепой мести, лучше найти в себе силы проявить милосердие.
А Вьюрк после потери сестренки еще больше привязался к своему юному хозяину. И Корди уже никому его не отдавал и не разлучался с ним.
Из грустных воспоминаний его вывел Вьюрк.
Зверек подбежал к ноге мальчика, крошечные зубки вцепились в отворот сапога, и кун стал куда-то тянуть хозяина.
– В чем дело? – ваннах удивленно посмотрел на питомца. – Слушай, такое чувство, будто ты хочешь что-то показать!
Кун издал невнятный звук и продолжал тянуть за сапог. Решив, что посмотреть стоит, Корди направился вслед за понесшимся по низкой блеклой траве зверьком. Вьюрк притормозил у небольшого, приземистого кустика, усыпанного довольно крупными синими ягодами, немного похожими на голубику, которую Корди очень любил. Вьюрк сунулся мордочкой в кустик, сорвал одну из ягод и в два счета проглотил.
– Хочешь сказать, что они съедобны?
Кун подпрыгнул на месте и закрутил хвостом, пища что-то утвердительное.
– Ну, коли так…
Корди осторожно сорвал одну из ягод и отправил в рот. Никогда еще не пробовал он ничего подобного! У мальчика даже слов не было описать вкус – он прямо-таки не знал, с чем сравнить. К тому же ягоды были очень сочными – не просто освежали, а так и таяли во рту; их вполне можно было употреблять и для утоления жажды. Последнее, правда, пока не требовалось, но кто откажется лишний раз побаловать себя изысканным лакомством!
Корди стал стремительно рвать ягоду за ягодой и отправлять в рот. Кустик мигом опустел, но мальчик уже приметил невдалеке еще один – и сейчас же поспешил туда. Потом высмотрел впереди третий…
Поняв, что ягоды много, он решил запастись ею впрок. Но куда ее собрать? В котомку? Передавится вся…
И тут взгляд мальчугана упал на огромные листья какого-то растения – что-то вроде лопуха. Не раздумывая, Корди сорвал самый большой лист, свернул его наподобие кубка – и ягоды полетели одна за другой в эту «посудину».
Вьюрк примостился на запястье хозяина и, каким-то чудом удерживаясь в столь неудобном положении, радостно пожирал уже собранную ягоду, счастливый от того, что не надо самостоятельно срывать ее с кустов. Впрочем, Корди и сам через раз кидал сладкие ягодки в рот, так что «кубок» наполнялся медленно.
Мальчик, казалось, позабыл обо всём на свете и уже ничего не видел, кроме ягод. Заприметив следующий куст, он тотчас же спешил к нему – и так всё дальше, дальше, дальше…
Опомнился он лишь тогда, когда левая нога его внезапно чуть ли не по колено ушла в воду. От неожиданности Корди упал и выронил свою «посудину». Лист развернулся, и вся ягода раскатилась в стороны.
– Ну вот, все труды козе под хвост… – пробормотал он и вытащил ногу из воды. – Ох ты, сила нечистая… – прошептал он и впервые за последний час огляделся вокруг. – Это что ж такое?..
Он вдруг словно прозрел – как будто рассеялась какая-то колдовская пелена. И то, что он увидел, изумило его и озадачило.
Болото. Со всех сторон. Да еще и странное какое-то: на островках тут и там растут огромные морщинистые деревья, каких на полуострове ваннахов отродясь не бывало. Кроны их начинались далеко вверху и были настолько обширны, что закрывали небо и солнце, отчего на болоте царил полумрак. Листья, немного похожие на листья обычных дубов, уже начали опадать и желтели вокруг повсюду – на мшистой земле, среди травянистых кочек, в окружении зеленой ряски и на поверхности ржавой воды, что проглядывала кое-где среди трясины.
– Первый сюрприз, – Корди хлопнул себя по щеке, убив присосавшегося комара. – А скоро, возможно, будет второй – если я выберусь отсюда живым, конечно! Никогда не любил болот. Таких, как это, правда, сроду не видывал… Хм, как же я сюда забрел?.. Надо назад к речке возвращаться. Только вот в какой она стороне?
Вьюрк проворчал что-то невнятное, подбирая с земли ягоды.
Мальчик прикинул направление, откуда, как ему казалось, он пришел. Затем вытащил из перевязи под безрукавкой один из трех своих метательных ножей и начал подпиливать им небольшое деревце, что-то забывшее в этом царстве болотных великанов. Конечно, использовать метательный нож как пилу – это всё равно что увеличительным стеклом Заннуса гвозди забивать. Но главное правило забредшего на болото – взять шест и прощупывать перед собой почву. Если на пути сюда Корди ни разу не провалился в топь, это совсем не значит, что так будет и на пути обратно. Следует поостеречься.
– А ты куда смотрел? – обратился Корди к Вьюрку, очищая деревце от лишних веток. – Не мог как-нибудь дать понять, что начинается болото?
Кун виновато потупился. Видно, он тоже слишком увлекся ягодой и не заметил, как обычный лес постепенно сменился болотистой чащей.
Будь Корди лучше знаком с растительностью Ведьминого Болота, он бы узнал в собранных ягодах заманику – одну из самых коварных представительниц местной фауны. Собирая заманику, человек забывает обо всём на свете, и привести его в себя довольно сложно – помочь может разве что резкая встряска. Если же бедолагу не остановить, он рано или поздно исчезнет в трясине – бездыханное тело опустится на дно, где корни заманики его опутают и, выделяя особые вещества, начнут медленно-медленно разлагать, вытягивая из трупа питательные соки. Корни эти, устилающие значительную часть болотного дна, – что грибница для грибов: одни на уйму ягодных кустов. Поэтому всё то, что обобрал Корди по пути сюда, являлось, по сути, одним-единственным растением. Но была от зловещих ягод и польза: алхимики и ведьмы частенько использовали их в своих снадобьях и зельях…
Теперь ягодные кустики мальчика уже не соблазняли: он понял, что лучше держаться от них подальше. Ваннах окончил изготовление шеста и зашагал по болоту, придерживаясь ранее замеченного направления.
Но что-то было не так… Он не мог понять, куда делись оборванные им ранее кусты: их нигде не было видно!.. Похоже, болото и не думало его выпускать – наоборот, сын вождя будто углублялся в него еще больше! Он понял это, когда у корней одного из болотных деревьев заметил черную цаплю. А ведь черные цапли, как известно, живут только в самом центре болот!..
Птица сунула в воду длиннющий клюв, вытащила лягушку и вмиг проглотила. Затем уставилась на человека желтым немигающим глазом и что-то недовольно крякнула.
Вьюрк злобно посмотрел на болотную птицу. Он очень не любил всех крупных пернатых, потому что видел в них врагов, хотя по-настоящему опасными для куницы могут быть только беркут и ему подобные хищники.
Корди остановился в раздумьях: продолжить ли путь, рискуя залезть в такую глушь, что сам леший не выберется, или пойти назад, в надежде всё же выйти к краю болота? То, что он вместо окраины забрел в самую глубь, не на шутку его озадачивало, хотя парнишка поначалу пытался объяснить это тем, что, возможно, просто ошибся с направлением. Тут ведь даже солнца толком не видать, тем более что небо, похоже, облаками заволокло…
* * *
– Шеф, а почему вы эту… как там ее, заманику? Почему вы ее к фауне-то отнесли? Фауна – это ведь животный мир. А тут у вас явная флора.
– Фу ты, елки-палки! – встрепенулся Руйсефан Киларович. – Я, понимаешь, всегда путаю эти два названия. Хотя вообще-то… – он почесал подбородок. – Вообще-то заманика – это ни то и не другое, а нечто среднее. Этакая растительная фауна.
– Растениеподобная, – предложила Алла более точный термин. – Или, если по-латыни, фитоморфная.
– Не надо латыни! – Руйсефан Киларович страдальчески покривился. – У меня с ней не слишком приятные воспоминания связаны…
– Ой, простите, оговорилась: это же не латынь, а греческий!
– И греческого не надо! – отрезал автор. – Короче, не будем ничего менять, сойдет и так.
– Хорошо, шеф, как скажете…
Глава четвертая.
Внезапно Вьюрк насторожил округлые ушки. Потянулся вперед, словно вслушиваясь.
– Услышал что-то?
Вьюрк сердито пискнул, требуя тишины. Корди пожал плечами и замолчал, но пальцы сами собой потянулись к рукояти метательного ножа. Если кун услыхал шаги какого-нибудь зверя, вполне возможно, что этот зверь может быть хищником и попытается напасть. Ваннах замер с ножом на изготовку и тоже вслушался в болотные звуки – чавканье грязи под ногами цапли, кваканье лягушек, гудение комарья, поскрипывание осокоедов.
Вьюрк подался чуть дальше, еще больше навострил уши. Потом вдруг пронзительно заверещал, спрыгнул на землю и понесся вперед.
– Стой! – Корди почавкал за ним, тыкая шестом в кочки. – Я не могу так быстро!
Вьюрк несколько сбавил скорость, но Корди всё равно не мог его нагнать. Кун ничего не хотел объяснять, только пищал, призывая хозяина пошевеливаться.
Через некоторое время Корди тоже услышал то, что так взбудоражило Вьюрка. Чей-то крик.
– Ай-н-на-а-а! – кричал кто-то… Вернее, кричала.
И хотя само сочетание звуков казалось бессмысленным, не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться: кто-то отчаянно зовет на помощь.
Корди побежал со всей возможной на болоте скоростью. Вьюрк остановился, встал на задние лапки, приподнявшись столбиком, и призывно запищал. Еще несколько секунд – и юный ваннах уже рядом.
В болоте тонула девочка – его ровесница. Ушла уже по грудь. В руках у нее был довольно длинный охотничий лук, которым она безуспешно пыталась дотянуться до ближайшего куста. За спиной торчал колчан со стрелами.
– Помоги! – закричала она, завидев Корди. – Только близко не подходи – сам потонешь!
Ваннах попробовал дотянуться до бедняжки шестом, но он оказался слишком короток. Попытка подойти ближе ничего не дала – только ступня повторно ушла вниз. Чертыхаясь, Корди освободил ногу и забегал вокруг топи в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы помочь девочке. Росла тут корявая березка, побольше того деревца, что ушло на шест, – ее длины должно было хватить, чтобы достать до тонущей. Но в то же время ствол ее был гораздо толще – перепилить его наскоро ножом не представлялось никакой возможности. Тогда Корди попытался выворотить деревце – сначала просто налег на него, потом начал бить ногами… Но березе хоть бы хны, а девчонка тонет…