Проповедует,
мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра,
мы,
каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъязвили проказу, –
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу!
Плевать, что нет
у Гомеров и Овидиев
людей, как мы,
от копоти в оспе.
Я знаю –
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!..
Маяковский В. 1913
***
Декаданс-упадок, младо- и старо-символизм, акмеизм-адамизм и футуро-бунтарское будущее хмельно и весело уживались в этом подвале то театрально-озорно, а то и хулигански противно. Они хотели новой поэзии, нового искусства и обновления всего.
Для символистов поэзия – божественный дар, таинство, воспоминание о древнем языке богов, жрецов, волхвов. Синдики – старейшины Цеха поэтов – решили из поэзии сделать профессию, ремесло, подобно бардам, шансонье или мейстерзингерам.
Акмэ – вершина, острие. Адамизм – от ветхозаветного Адама, давшего имена земным тварям. «…Мы немного лесные звери…» – было написано в манифесте акмеистов-адамистов.
…Лишь девственные наименованья
Поэтам разрешаются отсель…
Гумилёв Н.
«Серебряный век» поэзии наступил через 50–60 лет после золотого пушкинско-лермонтовского-тютчевского, но не закончился с наступлением новой большевистской утопии, а закончился, возможно, имперской поэзией Иосифа Бродского. «Серебряный век» «хоронили» несколько раз. Но традиции Хлебникова продолжаются, и периодически группы творцов в разных странах выбирают Председателей Земного шара.
Это был, конечно, не «Серебряный век» русской поэзии, а век стремительных и искромётных самоцветов. Бриллианты зауми, рубины бесстрашия, сапфиры и гелиотропы мистики, изумруды сияния, опалы мерцания, аквамарины, жемчуг и кораллы странствий, агаты и турмалины надежды, авантюрины изменчивости и капризов, солнечные янтари творчества, красные шпинели-шинели – камни любви, фортуны и судьбы и другие минералы стихов-стихий гранились поэтами и в «Бродячей собаке». «Серебряным веком» поэзии поэт-символист В. Пяст назвал период второй половины XIX века, а поэт С. Маковский перенёс Серебряный век на конец XIX – начало XX веков. Конечно, если считать началом XX века, как поэтически допустила Анна Андреевна, начало Мировой войны – 1914 год, то устоявшийся период оправдан. В бурное время исканий высшим идеалом считался синтез искусств. Как написал Александр Блок: «Время наивного реализма ушло». Но преодоления извечной российской «двоичности» – небесного и звериного – не произошло.
«Собака» «сдохла» весной 1915 года после выступления В. Маяковского 11 февраля, на котором он прочёл своё «Нате!», и спонсоры закрыли этот уютный дом и приют свободы слова и нравов. Впрочем, есть и другие варианты того, почему закрылось кафе.
Из «собачей» крови выросли самоцветы: бриллианты зауми, рубины бесстрашия, сапфиры и гелиотропы мистики, изумруды сияния, опалы мерцания, аквамарины, жемчуг и кораллы странствий, агаты и турмалины надежды, авантюрины изменчивости и капризов, солнечные янтари творчества, красные шпинели-шинели – камни любви, фортуны и судьбы и другие минералы стихов-стихий.
…Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется – и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я – бесценных слов транжир и мот.
Маяковский В. 1913
Выступление было подобно взрыву болида. Некоторые «фармацевты» попадали в обморок, другие орали, а поэт на сцене невозмутимо курил огромную сигару.
Это было второе кафе, которое закрыли после чтения «Нате!». Первым было московское литературное кабаре «Розовый фонарь». Выступления Маяковского 19 октября 1913 года, буйство М. Ларионова и Н. Гончаровой, пришедших в кафе с футуристами с расписанными лицами, вызвали скандал и вмешательство полиции.
Футуристический грим, придуманный Ларионовым, – это протест против буржуазно-мещанского этикета. «…Золото ценилось как украшение и стало дорогим. Мы же свергаем золото и каменья с пьедестала и объявляем бесценными. Берегитесь, собирающие их и хранители, – вскоре будете нищими. Татуировка раз навсегда. Мы … раскрашиваемся на час, и измена переживаний зовет измену раскраски…» Своё лицо художник раскрасил чёрным цветом.
Со временем все творческие обитатели собачьего подвала станут бродячими псами или волками. Кого-то пристрелят, кто сам застрелился, кого-то забьют насмерть, кто-то умрёт относительно молодым от болезни или голода, кто-то сможет удрать подальше от пришедших к власти людских живодёров и свирепых псов грядущего режима. А кто-то чудесным образом доживёт до старости.
Маринетти был под Сталинградом в 1942 году, ранен где-то в Ростовской или Воронежской области и умер в госпитале в Швейцарии, после сердечного приступа, в 1944 году.
Зоофутуристу Щенку после многих удач «орла» выпала неудачная «решка».
…Когда я свалюсь умирать под забором в какой-нибудь яме,
И некуда будет душе уйти от чугунного хлада –
Я вежливо тихо уйду. Незаметно смешаюсь с тенями.
И собаки меня пожалеют, целуя под ветхой оградой.
