– Всё так, товарищ Асеев, но на должность участкового инспектора милиции абы кто не подойдёт, даже заслуженный боевой офицер, даже здоровый, как ты говоришь. Я ведь успел о тебе справки навести. Ну-ка, поведай, где и как тебе довелось служить? Начни с самого начала.
– Так, это, – Александр на миг замялся, – с самого что ни на есть начала?
– С самого что ни на есть, – капитан Давыдов кивнул. – Начти со своего призыва в тридцать восьмом году. Куда тебя направили?
– На границу, ещё в тридцать восьмом. На Дальний Восток, рубежи с Китаем стеречь. Ещё там, на заставе, мне ефрейтора дали.
А когда в сорок первом фашисты напали, мы всей заставой рапорты о переводе на фронт написали. И я написал. Только никто из нас непосредственно на передок так и не попал. Как я позже узнал, нас всех в Войска НКВД по охране тыла определили. Меня, например, в 25-ый пограничный полк войск НКВД по охране тыла направили.
– И чем именно у себя в полку ты занимался? – с улыбкой поинтересовался капитан Давыдов.
– Это, – Александр собрался с мыслями. – Сперва, в сорок первом, на подступах к Москве в тылу Красной армии мы диверсантов ловили, шпионов, мародёров разных, дезертиров. Несколько позже, когда Красная армия фрицев от Москвы турнула, трофейное оружие собирали.
Собственно, так всю войну и прошёл, – Александр пожал плечами. – Когда Красная армия фашистов на запад погнала, к шпионам и диверсантам недобитки добавились. В смысле, кто в окружение попал, но в плен не сдался, а решил к своим на запад пробиваться. Уж сколько мы их по лесам и болотам переловили. Простые солдаты – ещё ладно. Такие же рабочие и крестьяне, только Гитлер им мозги запудрил. А вот эсэсовцы – черти настоящие. До последнего патрона не сдавались.
– Оперативно-розыскной работой заниматься приходилось? – спросил капитан Давыдов, и тут же уточнил: -допросы, ставки, протоколы, обыски, опознания?
– А то как же, – Александр гордо выпрямился на стуле. – Правда, непосредственной работой капитан Агапов занимался, это ротный мой. Это он допросы вёл, протоколы заполнял и прочее, что полагается. Я при нём на подхвате был: кого догнать, кому руки заломить, память освежить. Не говоря уже о том, чтобы по лесу как собака по следу пройти, схрон найти или место, где парашют закопан. Бывало мины с растяжками снимал, или, там, шашку тротиловую на снаряд неразорвавшийся ставил.
– А тебе самому, лично, приходилось допросы вести и протоколы писать? – настойчиво уточнил капитан Давыдов.
– Приходилось, конечно же, – легко признался Александр. – В начале войны немцы нам в тыл диверсантов и шпионов табунами забрасывали. Некоторые из них сразу сдаваться приходили, но многие по округе словно тараканы разбегались. Вот мне, как ефрейтору, как старшему в группе солдат, приходилось и дворы обходить, и местных жителей допрашивать, и протоколы писать. Правда, черновики в основном. Капитан Агапов после сам все документы в нужный порядок приводил. У нас с этим строго было.
– Вот видишь! – капитан Давыдов с победным видом поднял указательный палец. – Ты же идеально подходишь для должности участкового инспектора. Все эти четыре года ты, по факту, служил в органах НКВД. Хорошо знаком с основами оперативно-розыскной деятельности. Местный житель, боевой офицер.
– Старший сержант, вообще-то, – поправил Александр и тут же добавил, – был старшим сержантом.
– Пусть старший сержант, это не менее почётно, – тут же согласился капитан Давыдов и продолжил. – Звание тебе я прежнее оставлю, будешь старшим сержантом милиции. Местный житель, боевой старший сержант, родину с оружием в руках защищал. Ты станешь лицом советской власти, ее физическим воплощение. И при этом останешься для сельчан своим, родным, а не пришлым из города.
Форму получишь, всё как полагается, летнюю и зимнюю. В правлении леспромхоза для тебя уже кабинет подготовлен. Я лично распорядился и проследил. Там даже камера предварительного заключения имеется.
– Это «обезьянник», что ли? – уточнил Александр.
– Он самый, – капитан Давыдов усмехнулся. – Специально для тебя в общежитии леспромхоза отдельная комната зарезервирована. А там и невесту себе присмотришь, – капитан Давыдов хитро прищурился. – Я когда в Четвёрочке в последний раз был, так таких невест углядел. А ты, как представитель власти, станешь очень завидным женихом.
– Но я же…, – начал было опять Александр.
– А через год, – капитан Давыдов грубо перебил Александра, – когда освоишься и выздоровеешь, я тебе в юридический институт поступить помогу. Заочно, конечно же. Выучишься, диплом получишь, лейтенантом милиции станешь. Ну чего ещё тебе надо?
Вопрос начальника районной милиции повис в воздухе. От волнения Александр стиснул губы. Предложение капитана Давыдова, чего уж врать самому себе, очень даже заманчивое. Вновь вернуться в органы, чего он и сам очень хотел до ранения и о чём очень сожалел, когда услышал вердикт главврача.
– Я тебе так скажу, товарищ Асеев: – продолжил капитан Давыдов, – соглашайся и даже не думай отказываться. Участковый инспектор милиции – это тебе не боец НКВД по охране тыла. Тебе больше не придётся бегать с полной выкладкой по лесам и болотам в грязь и в снег. Будешь ходить в милицейской форме при полном параде и одним своим видом показывать, что советская власть здесь, бдит и не допустит нарушения социалистической законности. Ну и, конечно же, поддерживать порядок на вверенной территории: слишком буйных урезонивать и в «обезьяннике» охлаждать, разбирать конфликты между гражданами и расследовать мелкоуголовные дела. Ну и бюрократия, конечно же: отчёты, запросы всякие. Без неё никак.
В ответ Александр хмуро промолчал. Работа участкового и в самом деле чем-то похожа на охрану тыла Красной армии, только на этот раз тыла трудового фронта всей страны. Да и-и-и…
– Согласен, товарищ капитан, – на едином дыхании выпалил Александр. – Я согласен. Клянусь приложить все силы для поддержания закона и порядка на вверенной мне территории.
Будто гора с плеч свалилась, Александр шумно вдохнул полной грудью.
– Ну вот и отлично, – капитан Давыдов самодовольно улыбнулся и не подумал это скрыть. – В Четвёрочку завтра поедешь. Сегодня все документы оформим. Форму и личное оружие получишь.
– А где же мне тогда…, – начал было Александр.
– В нашем ведомственном общежитии переночуешь, – перебил капитан Давыдов. – А сейчас вот, держи.
Из выдвижного ящика стола капитан Давыдов извлёк большой металлический ключ.
– Свой старый сейф я тебе в кабинет свёз, это ключ от него, – металлическое чудовище с грохотом опустилось на столешницу. – Специально для тебя я в нём папку с должностными инструкциями оставил. Заодно кое-какую литературу. Почитаешь, подучишь, знать будешь. Зарекомендуешь себя с лучшей стороны, здоровье поправишь на свежем лесном воздухе, и тогда у меня не будет оснований менять тебя на офицера-фронтовика.
Это радует, Александр подхватил со столешницы тяжёлый даже на вид ключ.
– А если, – Александр выразительно качнул в руке железное чудовище, – я его потеряю? Мало ли что?
От собственной наглости Александр тут же смутился.
– Постарайся не терять. Но если что, у меня имеется дубликат, – капитан Давыдов даже не стал сердиться. – Ещё вопросы будут?
От подступившего волнения Александра прошиб холодный пот. Спросить? Или не стоит? Хотя… Чего бояться? В глаз не дадут, за порог не выгонят.
– Товарищ капитан, – осторожно начал Александр, – прежде, чем прийти к вам в управление, я зашёл на городское кладбище.
– Братскую могилу видел? – тут же спросил капитан Давыдов.
– Да, – Александр кивнул.
– Уже принято решение построить на её месте мемориал в честь солдат и офицеров Красной армии, что отдали свои жизни за освобождение Кондопоги от финских захватчиков.
Какие солдаты и офицеры? Александр в удивлении уставился на капитана Давыдова. Ах, да.
– Да, я уже был там, цветы возложил, – произнёс Александр. – Но я о другой братской могиле, где похоронены жертвы оккупантов. Скажите, – горький ком подступил к горлу, – моя семья…, точно…, там похоронена?
В начале ноября сорок первого года Кондопога, а так же две трети Карело-Финской ССР, оккупировали финны. До конца сорок четвёртого года у Александра не было никакой возможности узнать о судьбе близких. Уже в госпитале у него, наконец, появилась возможность послать запрос. На удивление, он получил ответ. Именно капитан Давыдов, начальник районной милиции, сообщил, что семья Александра полностью погибла. В том же послании капитан Давыдов попросил его зайти в районное отделение НКВД, когда он вернётся домой. Пока письма ходили туда-сюда, Александр успел узнать, что его комиссуют, что даже не придётся дослуживать на китайской границе оставшийся год.
– Поймите мои сомнения, товарищ капитан, – торопливо заговорил Александр. – Мой отец коммунист, в Гражданскую воевал, в леспромхозе бригадиром работал. Ему с семьёй нужно было либо в тыл эвакуироваться, либо в лес убегать. Переселяться в Кондопогу ему было просто опасно. Вот меня и грызёт червяк сомнения: точно мои близкие похоронены в той братской могиле?
Да, я знаю, миллионы советских людей отдали свои жизни ради Победы над фашизмом. Но мне нужно место, куда я смогу прийти и проведать моих близких. Мне…, – Александр вновь замялся, – мне точно надо знать, где именно они похоронены. А то, признаться, сомнения, проклятые, совесть мутят, спать не дают.
Щёки запылали жаром, стыд-то какой. Ведь сам капитан Давыдов лично отписал ему ещё в госпиталь. Однако и сам товарищ капитан заметно смутился, будто скукожился. С чего это?
– Ладно, – капитан Давыдов рубанул ребром ладони воздух перед собой, – раз ты теперь мой подчинённый, то расскажу всё, как есть. Правда, она такая, всё равно рано или поздно вылезет. Тем более ты теперь участковый инспектор милиции и возможностей у тебя по более будет.
Что за…? Грязное ругательство едва не сорвалось с губ. Александр напрягся всем телом, словно перед атакой.
– Твой запрос из госпиталя мне на стол попал, – ладонь капитана Давыдова мягко хлопнула по столешнице. – Я как только понял, где ты служил и скоро домой вернёшься, так сразу на тебя глаз положил. А потому и решил разобрать твой запрос более тщательно. Ты же ведь далеко не единственный, кто родственников искал. Ко мне каждую неделю подобные запросы приходят. И вот что мне удалось выяснить.
Во-первых, твоя семья никуда не уехала, так и попала в оккупацию. Почему они не эвакуировались в тыл, то мне выяснить не удалось. Однако твой отец вывез семью из Четвёрочки в маленькую деревушку Дубуяна. Знаешь такую?
– Э-э-э…, – Александр на миг скосил глаза в сторону. – Это в пятнадцати километрах от Четвёрочки на север, северо-запад будет.
