Бац!
Шлеп!
– Лапвы убвери!
– Сама убвери! У, образина страшная.
– Жабва лупвоглазая!
– Кворова жирная! Отдай стрелу, моя она!..
Вертятся на кочке, пыхтят от натуги, друг дружку охаживают, бранью поливают, а лягушек вокруг них – видимо-невидимо. Сидят кружком, рты поразинули.
Андрон из-за куста наблюдает, понять не может, чего лягушки не поделили. Страх его на убыль пошел, и завладело им любопытство: стрела какая-то залетная, на кой она лягушкам чудным-невиданным сдалась?
И вдруг изловчилась та, что покрупнее, да ка-ак ткнет ластом в глаз коронованной зеленой особе. Зажмурилась лягушка от подлого удара, за глаз ушибленный схватилась, а сопернице ее только того и надобно было. Крутанула она лихо стрелу, вырвала из лапки меньшой лягушки, на спину упала да задними лапами пихнулась. Слетела лягушка с короной на голове с кочки, в жижу болотную плюхнулась, выставила глаза поверх нее и пузыри от обиды пускает. А крупная скачет на кочке, приплясывает да стрелой помахивает.
– Ну, квак, – говорит, – чья взяла?
– Нечвестно этво, – подала голос из трясины коронованная – и как только корона на ей держится!
– Дурва ты, дурва, – приплясывает вторая. – Нечвестно! Нашла, где ентву чвестность исквать – в болотве! Хва!
Закручинилась лягушка в короне, крупную слезу пустила, языком ее смахнула и погребла прочь. Жалко ее Андрону почему-то стало, но встревать в лягушачьи разборки ему как-то не с руки. Да и голос у той, что на кочке отплясывает слишком уж смахивает на тот, из ночного кошмара. Ошибиться тяжело. И пусть короны у нее нет, так власти хоть отбавляй – еще и вправду в «болотве» своем утопит, коли чего ей поперек выйдет. Как спасла, так и утопит – ей-ей!
Напрягся Андрон от мыслей своих, веточку тонкую сильно перегнул. Хрустнула та у него в пальцах.
Затих Андрон, пошевелиться боится, а лягушки все разом в его сторону головы обернули. Крупная плясать на кочке перестала, тоже на куст уставилась. Смотрела, смотрела, потом стрелу в пасть поперек вставила и в два прыжка к кусту выпрыгнула. Андрон от неожиданности на спину повалился.
– Ква-а, – разулыбалась лягушенция, завидев Андрона. Стрелу на траву выплюнула: глазищами поводит, лапками косолапыми траву мнет. – Очвухался, гвость залетный?
– Я не гвоздь, государыня, – лопочет Андрон, отъезжая на заду от лягушки. – Андрон я.
– Знаю, квак звать-квеличать твебя. Спасибвочки твебе.
– Да за что ж энто, государыня? – нашел в себе Андрон храбрости удивиться.
– За стрелу энтву.
Молчит Андрон, мысли в голове ворочает: не подвох ли какой со стрелой-то?
– Дык я ж, государыня, про ту стрелу и слыхом не слыхивал, и ведать не ведаю, – на всякий случай сказал он, отползая еще чуток.
– И то знаю, но твы твак вовремя подвернулся, на Антипа, цваря твоего пальчиквом уквазал.
– Не мой он, государыня! – пискнул Андрон, но лягушка, казалось, не расслышала.
– Послала я разузнать все про цваря твого.
– И? – насторожился Андрон.
– Обженить решил цварь Антип своих свыновей.
– Кого? – переспросил Андрон, не сразу уразумев, о чем речь идет.
– Свыновей! – топнула лапкой лягушка. – Твы никвак глухвой?
– Нет, нет, – замахал руками Андрон. – Свиновей так свиновей – разве я против, государыня?
– Да не свиновей, а свыновей, остволоп! – разозлилась лягушка.
– Ну да, я так и говорю.
– Ох, бедва с твобой, – покачалась на лапках лягушка. – В общем, пустили они по стреле, да Иквану подсобили мои поддванные чуток, под ножку ему подлезли, свебя не пожалели, – лягушка сделала вид, будто слезу пустила, сухой глаз утерла.
– Кому подсобили? – окончательно окосел Андрон.
– Иквану! Твочно глухвой квакой-то.
– Ах, Ива-ану! – дошло до Андрона.
– Твы издеваешься?
– Да вы что, государыня! И в мыслях у меня того не было, – перекрестился Андрон. – Токма говорите вы чуток странно, я не всегда уразуметь успеваю.
– Тугводум? – уточнила лягушка. – Али нечвем?
– Ага, он самый, энтот… – закивал Андрон.
– Ну и… болотво с тобой! Квобщем, идет этвот самый Икван сюда…
– Как… сюда? – побледнел Андрон. – Зачем?
– Квот же твы дурвень! – разозлилась лягушка. – Твак ведь, у квого стрела, та и жена цваревича будвет.
– А… – выставил палец Андрон, ткнув им в лягушку.
– Двошло? Я, Квака! – гордо надула зоб лягушка. – Двочь самогво Квощея Бессмертногво!
У Андрона от слов тех вконец ум за разум зашел. Шелохнуться не может, будто к земле прирос. Надо же, угораздило его с нечистью такого ранга связаться. Шутка ли, сам Кощей-батюшка! А дочка у него…
Андрон потряс головой, сбрасывая наваждение и перекрестился – авось исчезнет лягуха. Ан нет, сидит напротив, как сидела, глаза на Андрона пучит, пасть разевает.
– Токва слышь, Андрон? – переждав, пока Андрон в себя немного придет. – Не Квака я вовсе, понял?
– А кто? – прохрипел тот. Вдруг еще в какое чудище лягушка-то обратится, почище этой образины зеленой.
– Цваревна я, Квасилиса. Понял?
