«Интересно, сколько женщин побывало в постели Мэтью до нашей свадьбы?» – с ревностью подумала я, пока мы оба пытались отдышаться. Плохая мысль перед сном, и я сразу же отогнала ее.
– Мэри, я могу спросить тебя? – как-то слишком серьезно сказал Мэтью.
– Конечно, о чем? – я приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть его лицо.
– Сколько тебе лет, Мэри?
– В сентябре будет двадцать два, ты же знаешь…
– Нет, я не об этом. Сколько тебе на самом деле лет?
Я забыла как дышать. Нет, не может быть. Как он понял? Что он обо мне знает?
– Мэтью, я не понимаю, – дрогнувшим голосом ответила я.
– Понимаешь, Мэри, если я прав, а я уверен, что я прав, то ты сейчас отлично поняла, что я имею в виду.
Я ошарашенно молчала, пытаясь решить, как быть дальше. Мне нельзя раскрыть свою тайну. Нельзя раскрыть ее даже Мэтью.
Я покачала головой.
– Ладно, тогда начну я, – лицо Мэтью по-прежнему ничего не выражало, но, кажется, он тоже волновался. – Ты знаешь, что мне тридцать один год. Но дело в том, что мне тридцать один в этой жизни, а были и другие. Я их помню.
Не может быть… Я была уверена, что таких людей больше нет. Что я одна.
– Ты бы могла подумать, что я сумасшедший, но я решил рассказать тебе, поскольку уверен, что ты такая же как я. Я начал подозревать это еще на поле Каллоден и с каждой новой встречей моя уверенность крепла.
– Как ты это понял? – с трудом шевеля языком спросила я. Отпираться бессмысленно, да и не нужно.
– Тот момент, когда ты едва не потеряла сознание в Каллодене. Я понял, что ты оказалась на месте своей смерти. Я переживал подобный опыт в прошлых жизнях и знаю, как это больно.
В прошлых жизнях.
– Ты прав. Ты во всем прав, – я почувствовала, как по моим щекам покатились слезы. – Это моя восьмая жизнь. Просто я… Я никогда никому не говорила об этом и…
– Знаю, Мэри, знаю, – Мэтью обнял меня. – Ты все делала правильно. Поверь, за двадцать две жизни я пришел к такому же выводу, но двадцать третья все изменила. Я встретил тебя.
Двадцать третья жизнь. Боже. Я вспомнила, как в день скачек я подумала о том, что, наконец, нашла равного себе. Я ошибалась. Я нашла кого-то гораздо старше и опытнее меня.
– В тот день во мне что-то перевернулось, Мэри, – было очень непривычно слышать волнение в голосе Мэтью. –Тот момент, когда ты меня поцеловала… Впервые за много жизней я понял, что больше не один. Меня очень тянуло к тебе, и я рвался понять, прав ли я. Вечером за ужином стало очевидно, что я скорее всего не ошибся, я видел, что ты понимаешь гэльский, что знаешь шотландские танцы, я был уверен, что ты жила здесь когда-то. После того ужина я пошел просить твоей руки.
– Ты купил благословление отца, – напомнила я.
– Ну да, – Мэтью на секунду смутился. – Я просто уже не мог отпустить тебя. Мне было все равно, каким способом я тебя получу. Прости, Мэри.
Я покачала головой. Слишком много всего свалилось на меня.
– Мэтью, то есть это все… Наша свадьба… Только потому, что мы одинаковые? Я думала, что ты…
Я не договорила. «Я думала, что ты правда любишь меня. Так же, как я люблю тебя». Эти слова застряли в горле.
– Не только, Мэри. Ты сразу же понравилась мне.
– Ты бы и не посмотрел на меня, если бы не моя особенность, ведь так?
Мэтью попытался обнять меня, но я отстранилась.
– Я не знаю, но я рад, что сейчас ты здесь, со мной.
– Почему ты не признался мне раньше? Так было бы честнее.
Мэтью на секунду прикрыл глаза. Кажется, ему сейчас не легче моего.
– Потому что я трус, Мэри. Я не был уверен в своей правоте на сто процентов, и я мог бы потерять тебя после такого разговора. Мне нравилось разгадывать тебя, видеть то, чего не понимают другие. Прости.
– О чем ты? – мне нужно было узнать, в чем я могла проколоться, чтобы больше никогда не допустить такой ошибки.
– Помнишь день, когда мы скакали на лошадях и ты упала?
Я кивнула, не в силах отвести взгляд от Мэтью.
– Ты не могла упасть просто так, слишком хорошо держишься в седле. Ты бы справилась с лошадью, и ты справлялась, пока не увидела огонь. Я видел твои глаза в тот момент, когда ударила молния и дерево вспыхнуло. Я почувствовал твой страх, твой смертельный страх, и подумал, что, вероятно, когда-то ты погибла в пожаре. В следующую секунду лошадь сбросила тебя, но это произошло только потому, что ты потеряла контроль из-за огня. В этом я был уверен на все сто.
Кажется, я снова плачу.
– Я погибла не в пожаре. Меня сожгли на костре больше двухсот лет назад. И это была моя самая страшная и самая несправедливая смерть.
Мэтью обнял меня и в этот раз я не стала отодвигаться от него, а лишь теснее прижалась к его крепкой груди.
– Расскажи мне, Мэри.
Я покачала головой.
– Какое это имеет значение сейчас?
– Это важно для тебя. А значит, и для меня. Расскажи, Мэри. Наша беда в том, что мы носим в себе слишком много боли, которой не с кем поделиться.
Слишком много боли. Лучше и не скажешь.
– Это было в моей пятой жизни, тогда меня звали Катрин, и я жила в деревушке недалеко от Парижа. Мои родители были простыми людьми, но очень добрыми. Когда мне исполнилось девятнадцать, отец позволил мне выйти замуж по любви. С самого детства мне очень нравился мой сосед Пьер и, как мне казалось, он тоже любил меня. Я хотела открыться Пьеру, рассказать ему все свои секреты, но я не решалась. Мы поженились и переехали в Париж, он сразу нашел работу. Все было хорошо, мы были счастливы, но счастье было недолгим. Через несколько месяцев Пьер заболел, врач сказал, что шансов нет, он умрет от лихорадки за несколько дней. В основном Пьер спал или бредил, но иногда его сознание прояснялось, и он приходил в себя. Однажды в такой момент муж заплакал от страха, он не хотел умирать, ему было очень страшно. Я не знала, чем помочь Пьеру, но я просто не могла выносить все это. И я рассказала ему, рассказала, что мы, вероятно, живем не один раз, просто кто-то помнит свои прошлые жизни, а кто-то нет. Я рассказала, как жила в Месопотамии, как была охотником в диком племени на берегу Амазонки, как жила в Киеве и видела крещение Руси, рассказала о простой жизни в затерянной деревушке средневекового Китая. Я была уверена, что мой муж не доживет до утра, что я ничем не рискую, а моя история поможет ему не так сильно бояться. Но… Пьер выжил. Через несколько недель он полностью поправился. И первым делом донес на меня инквизиции.
Мэтью крепче обнял меня и погладил по волосам. Я продолжала.
– За мной пришли в тот же день и поместили в яму до суда. Меня обвинили в колдовстве и связах с дьяволом. Суд прошел очень быстро, меня признали виновной и приговорили к сожжению. Главным обвинителем был Пьер и это было даже больнее, чем гореть на костре. С тех пор я обещала себе никогда не любить и никому не открываться.
Я вытерла слезы и взглянула на Мэтью.
– Вот поэтому я так боюсь огня.
Несколько секунд мы просидели в тишине и после этого Мэтью заговорил.
– Я понимаю, Мэри. Я все это понимаю. И мне жаль, что тебе пришлось это пережить.
– Это уже не важно. Мне бы просто хотелось избавиться от своих страхов, не позволять им преследовать меня в новых жизнях, но я не знаю как.
Мэтью кивнул. Он действительно понимал.
– Как побороть эти страхи, Мэтью? Как перестать бояться того, что когда-то тебя убило?
– Я не уверен, но мне кажется, полностью избавиться от этого нельзя. Истинная причина любого человеческого страха – это смерть. А мы помним все свои смерти. И боимся.
– И ты тоже? – я не могла поверить, что Мэтью может чего-то бояться. Кто угодно, но не он.
– Конечно, Мэри. И с каждой жизнью этих страхов все больше.
– Чего ты боишься? Расскажи, теперь моя очередь слушать.
Мэтью поколебался, но все же ответил.
– Воды, я дважды погибал в кораблекрушениях и еще один раз утонул. Кажется, это было в моей седьмой жизни.
Я поразилась тому, как спокойно Мэтью говорил об этом. Словно он пересказывал не подробности собственной смерти, а исторические факты.
– А еще? Есть ведь что-то еще?
– Да, я боюсь толпы. Знаешь, в первых жизнях, когда я еще жил в племенах, человек мог оказаться перед толпой только если он вождь или если его собирались изгнать или убить. А вождем я не был.
Когда люди еще жили в племенах… На сколько тысячелетий Мэтью старше меня?! Сколько же всего он видел и помнит.
– Возможно, поэтому я недолюбливаю выходы в свет, – слегка улыбнулся Мэтью. – Слишком много людей вокруг.
– Многие боятся толпы, – стараясь слегка отвлечь его, заметила я.
– Да, а еще огня, воды, высоты, диких животных… Всего того, что когда-то убивало их.
Я резко перевала взгляд на Мэтью, поняв, к чему он клонит.
– Ты хочешь сказать, что все люди помнят свои смерти?!
– Нет, конечно нет, но думаю, где-то в глубине души у них есть те же страхи. Просто они не помнят, почему боятся этого.
Мы еще немного помолчали.
– Ты намного старше меня… Как это – помнить столько всего? Столько людей, мест. Как ты живешь с этим?
– Как я еще не сошел от этого с ума? – с улыбкой перефразировал Мэтью. – На самом деле я многое забываю, особенно первые жизни. Сейчас они кажутся чем-то очень далеким, слившимся в единое пятно. Я помню какие-то отдельные моменты, но не больше. Думаю, постепенно и это сойдет на нет. Мы будем помнить только по-настоящему важные события.
– Да, – кивнула я. – Я тоже забываю многое.
Мы проговорили почти до рассвета совершенно не чувствуя усталости. Мне было интересно все, что рассказывал мне Мэтью и я понимала, что мои истории интересны ему ничуть не меньше. Мэтью не знал точно, каким был наиболее длинный промежуток между его перерождениями, зато рассказал, что самый короткий составил всего два года. Что в последние триста-четыреста лет перерождений стало больше, и он связывает это с увеличением численности населения Земли. Что, как и у меня, его воспоминания начинаются со странных снов, которые снятся с самого детства, а затем по крупицам складываются в общую картину. И что он тоже много столетий никому не открывался.
– Надо ложиться, Мэри, – Мэтью опустился на кровать и подвинулся, освобождая место для меня. – Слуги разбудят нас через два часа. Нас ждет свадебное путешествие.
– Да, – я прилегла и обняла Мэтью, чувствуя какое-то беспокойство. Я хотела о чем-то спросить… Что-то важное, что я хочу узнать до того, как усну.
Точно!
– Ты сказал, что понял все обо мне на поле Каллоден.
Мэтью приоткрыл один глаз и кивнул.
– Но что ты там делал?
Мэтью вздохнул и открыл оба глаза.
– В тот день я не солгал тебе. Там правда погиб мой родственник.
– Я не понимаю.
– Я жил в Шотландии в восемнадцатом веке, Мэри, так же, как и ты, но я умер за пять лет до битвы при Каллодене. В ней участвовал и погиб мой внук, Альбус Макмилан. И да, Генри – мой дальний родственник из той жизнь, правда, сейчас я воспринимаю его исключительно как друга, – ответил на мой немой вопрос Мэтью.
– Не может быть, – мне нужно многое сказать, но я не нахожу слов.
– Я бы и сам не поверил, но это правда.
– Дело не только в этом. Я знала Альбуса, ну, когда была Джеймсом. Он был моим командиром и погиб на моих глазах.
Мы с Мэтью уставились друг на друга, и я точно знала, что каждый из нас думает о том, как события наших прошлых жизней удивительным образом переплелись и свели нас в этой.
***
– Мэри, – тихий голос Мэтью прервал мой сон. Я с трудом открыла глаза. За окном было уже светло, значит, Гвен должна прийти с минуты на минуту.
– Доброе утро, – я постаралась улыбнуться и восстановить в памяти все, что произошло этой ночью.
– Доброе утро, – Мэтью нежно поцеловал меня и добавил. – Прости, что разбудил. Мне просто хотелось побыть с тобой до прихода слуг.
– Я не против, – как же не хочется вставать. Я бы с радостью провела весь день в кровати с Мэтью. – Ты спал?
Я заметила, что под глазами Мэтью залегли глубокие тени и он выглядел уставшим.
– Нет, мне не удалось уснуть, но все нормально, я привык. Мне часто приходится работать по ночам.
Не хочу делить мужа ни с кем по ночам. Даже с его работой.
– Может быть теперь ты станешь работать поменьше? Думаю, ночь со мной гораздо приятнее ночи в больнице…
Мэтью рассмеялся.
– Я не могу этого обещать, Мэри, но очень сильно постараюсь. До тех пор, пока кто-то не решит начать умирать ночью.
Я сделала вид, что обиделась и недовольно надула губы.
– Зато у меня есть идея, как остаться только вдвоем в свадебном путешествии.
Я уставилась на Мэтью во все глаза. О чем он?
– Знаешь, когда я езжу в Лондон по делам, то никогда не беру с собой своего камердинера. Мне часто хочется остаться наедине с собой и своими мыслями, так что такие поездки мне в этом очень помогают.
– Но как же ты справляешься? – не поверила я.
– Мэри, ты серьезно? – Мэтью широко улыбнулся. – В наших прежних жизнях были куда более серьезные сложности, чем пара дней без личного слуги.
Я слегка смутилась. Разумеется, он прав. В этой жизни я слишком привыкла к комфорту.
– В общем, я не буду брать Джона и в нашу поездку. Если хочешь, ты можешь тоже поехать без Гвен. Только ты, я и великолепные пейзажи Швейцарии.
Так вот куда он меня повезет!
Идея отправиться в путешествие вот так, только вдвоем, казалась мне немного безумной, но от этого не менее привлекательной.
– Я согласна, – без промедления ответила я, и Мэтью снова меня поцеловал.
Разделся стук. Я сразу поняла, что это Гвен.
– Вы выглядите устало, миледи, – заметила Гвен, когда Мэтью вышел из комнаты.
– Да, знаю, – я взглянула в зеркало и увиденное меня не порадовало. Впрочем, после двух часов сна и это вполне неплохо. – Тяжелая ночь, но все прошло отлично. Даже лучше, чем я могла себе представить.
Гвен улыбнулась и занялась моими волосами.
– Кстати, могу я тебя кое о чем попросить?
– Конечно, миледи.
– Гвен, я не смогу взять тебя с собой в свадебное путешествие. Я хочу, чтобы ты осталась здесь и проконтролировала, чтобы все мои вещи перевезли до нашего возвращения. И чтобы все было расставлено так, как я люблю.
– Да, миледи, – кажется, Гвен немного расстроилась. – Но кто же будет помогать вам одеваться?
– Думаю, с этим отлично справиться мой муж, – по лицу Гвен я заметила, что она смутилась. – Ведь это всего лишь на десять дней.
Десять дней наедине с Мэтью. В эту секунду я почувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. В сказках все обычно заканчивается свадьбой. Наша история только начиналась и уже в эту минуту я знала, что она не будет простой, но тем сильнее я жаждала прожить каждый миг.
Два часа спустя мы отправились на железнодорожную станцию, где должны были сесть в поезд до Лондона. Следующую ночь нам предстояло провести в лондонской квартире Мэтью, а затем сесть на паром и отправиться на материк. Я думала, что буду ощущать огромное нетерпение, ведь я так люблю поездки, но вместо него пришло какое-то спокойствие и абсолютное счастье. Мне было хорошо уже здесь и сейчас. Я словно бы перестала жить будущим, ведь мое настоящее было прекрасно.
– Надеюсь, за время нашего отсутствия ничего плохого не случиться, – слегка встревожено проговорил Мэтью, бросив последний взгляд на замок. – Не люблю оставлять дом на Вайолет, а больницу на старого Бэркиса.
– Ты правда думаешь о работе в первый день нашего медового месяца? – я не поверила своим ушам.
– Да, прости, – Мэтью покачал головой. – Я редко уезжаю надолго.
– Нас не будет всего две недели, – напомнила я. – Что может случиться за это время?
– Думаю, что дома ничего, а вот в больнице… Кто знает.
– Ты не доверяешь врачу, с которым работаешь? – паззл в моей голове никак не хотел складываться.
– Да, если честно, – слегка помедлив, ответил Мэтью. – Не то, чтобы не доверяю, но не считаю его прекрасным специалистом.
– Зачем ты тогда держишь его? – я все еще не понимала. – Ты мог бы пригласить кого-то из Лондона или Манчестера…
Мэтью покачал головой и понизил голос.
– Бэркис сидит тихо и никогда не вмешивается в мою работу. Видишь ли, Мэри, иногда я использую методы, скажем так, не из нашего времени и меньше всего мне бы хотелось отвечать на расспросы вездесущего коллеги, но и не помочь пациенту я не могу…
Я кивнула. Недалекий врач – своеобразная гарантия безопасности для Мэтью. Наверное, на его месте я бы поступила так же.
И тут мне в голову пришел вопрос.
– А сколько лет… В смысле, в который раз ты… – не знаю, как сформулировать, но Мэтью сразу понял, о чем я.
– Это восьмая жизнь, в которой я так или иначе связан с медициной. Не восьмая подряд, в некоторых не было возможности для этого, но восьмая в целом.
– Когда ты начал? – я все еще не верила своим ушам.
– Немного позже Гиппократа, – улыбнувшись, ответил Мэтью, и я была вовсе не уверена, что он пошутил.
– Хочу знать все-все, – тихонько сказала я, слегка подвигаясь и опуская голову на плечо мужа. – Про твои жизни, про работу…
– Узнаешь, Мэри, для этого у нас будет время в Альпах.
Вечером мы наконец прибыли в Лондон. Мне хотелось прогуляться, но желание поскорее взглянуть на квартиру Мэтью оказалось сильнее. Мэтью называл это место убежищем и мне было чертовски интересно почему.
Квартира Мэтью находилась в самом центре Лондона, недалеко от Трафальгарской площади и моста Ватерлоо. Она была совсем небольшой, немного пыльной, но мне стало уютно едва я переступила порог.
– Извини, тут не прибрано, – Мэтью отодвинул какую-то коробку в угол, позволяю мне пройти. Мне сразу же бросились в глаза огромные книжные шкафы, набитые разномастными книгами.
– Можно? – я подошла к ближайшему и вытащила одну книгу наугад. Кажется, это медицинский справочник на немецком языке.
– Тебе можно все, – Мэтью улыбнулся. – Что именно тебя интересует?
– Ничего конкретного, – я покачала голой. – Просто интересно, что ты любишь читать, чем увлекаешься…
– Боюсь, эта библиотека не скажет тебе многого, часть этих книг принадлежала еще моему отцу или даже деду, и я просто привез их сюда. Но по крайней мере я их читал.
– Ты прочитал здесь все?! – я не поверила своим ушам.
– Ну да, – кивнул Мэтью. – А кое-что даже писал. Например, вот это.
Мэтью протянул мне увесистый томик в толстом переплете. Кажется, книга была написана от руки. Я открыла первую попавшуюся страницу и мои глаза широко распахнулись от изумления: гэльский.
– Это мои дневники, – словно прочитав мои мысли ответил муж. – Я писал это незадолго до своей смерти чуть больше полутора веков назад.
Я уставилась на книгу, только сейчас осознав все ее значение. Это ниточка, которая связывала Мэтью с его прошлым. Но как…
– За пару месяцев до смерти я понял, что мой конец близок, сложил свои дневники и просто закопал. Создал своеобразный клад в надежде найти их в какой-то другой жизни. Мне повезло, я смог вернуть их в этой.
Боже, это же гениально! Почему мне ни разу не пришло в голову что-то подобное…
– А ты и раньше так делал?
– Ну да, – спокойно отозвался Мэтью. – По миру раскиданы сундуки с моими заметками, но это первый, который мне удалось вернуть себе.
Я покачала головой, не зная, что сказать.
– Как ты все это придумал?
– В моей голове слишком много информации, Мэри, и я начал многое забывать. Я пишу все подряд: рецепты снадобий, интересные истории болезней и просто свои размышления о жизни. Когда пишешь, словно бы проживаешь еще раз. Так меньше шансов забыть.
Я кивнула. Почему-то мне стало очень грустно.
– Я бы хотела сделать так же, но ни в одной моей жизни не было чего-то настолько важного.
– Брось, Мэри, ты просто не задумывалась об этом…
– Нет, правда, – я перебила мужа. – Я почти никогда не доживала до старости, а если и доживала, то моя жизнь была ужасно примитивной. Например, в Китае я сажала рис лет пятьдесят подряд и на этом все.
– Но ведь какая-то из твоих жизней точно была особенной? – Мэтью внимательно смотрел на меня, и я с удивлением поняла, что ему действительно интересно.
– Наверное, та, когда я была Джейми. Мне нравилась моя жизнь, было весело. Нравилась сила, независимость. Тогда я была выше и сильнее тебя!
Мэтью рассмеялся.
– Я бы на это посмотрел…
– Так и было, – я тоже начала улыбаться. – Мне едва исполнилось двадцать три на момент битвы при Каллодене. Пожалуй, да, именно та жизнь была лучшей. По крайней мере тогда мне не хотелось умирать.
Я отошла к окну и Мэтью обнял меня со спины.
– Твоя нынешняя жизнь будет особенной, Мэри. Обещаю.
Я повернулась и взглянула на мужа.
– Она уже стала особенной, ведь мне впервые не одиноко.
Раздался стук в дверь, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
– Должно быть, это служанка. Я периодически вызываю миссис Гэрингс для уборки, – Мэтью направился к двери.
– Стой, – я схватила мужа за руку. – Ты не боишься пускать ее сюда? Тут ведь твои дневники. Давай хотя бы спрячем это все.
– Это не проблема. Одним из самых замечательных качеств миссис Гэрингс является то, что она не умеет читать, – с этими словами Мэтью открыл дверь.
Кажется, я начинаю понимать, по какому принципу мой муж выбирает себе прислугу.
После ужина мы решили немного прогуляться по Пикадилли, и я впервые заметила, как красив вечерний Лондон. Я почти не обращала внимания на то, куда мы идем, слишком сильно увлеклась разговором с Мэтью. Он рассказывал мне о своих прошлых жизнях, о странах, в которых ему довелось побывать. Я слушала мужа, затаив дыхание и поражаясь тому, сколько он всего видел и пережил.
– А какая из твоих жизней нравилась тебе больше всего? – спросила я, как только Мэтью закончил свой рассказ об особенностях быта племени Ирокезов.
– Та, которую я живу сейчас, – без промедления отозвался мой муж.
Я слегка нахмурила брови.
– Вообще-то я серьезно.
– Я тоже не шутил, – Мэтью поймал мой недоверчивый взгляд и продолжил. – Мы должны проживать каждую жизнь на полную катушку, Мэри. Нельзя считать какую-то из них неудачной, ждать следующей или пытаться приблизить ее наступление.
Мэтью замолчал на полуслове, а до меня начал доходить смысл его слов.
– Приблизить наступление – это значит…
Мой муж невесело кивнул.
– Да, Мэри, я говорил о самоубийстве. Когда жизнь кажется беспросветной и невыносимой, и ты уверен, что дальше будет другая и, кто знает, она может оказаться в сто раз лучше теперешней… Соблазн слишком велик.
Я сильнее сжала руку Мэтью.
– И сколько раз ты поддавался соблазну?
– Пять.
Мне показалось, что окружающий мир на секунду пошатнулся, а потом вернулся обратно.
– Прости, не хотел пугать, – Мэтью остановился и притянул меня к себе.
– Все хорошо, просто я никогда не думала о таком. Ты всегда казался мне таким сильным и уверенным. Почему, Мэтью? Зачем ты это делал?
Мэтью глубоко вздохнул и ответил, осторожно подбирая слова.
– Наверное, я устал жить, в какой-то момент перестал видеть смысл, все стало казаться мне одинаковым. И было очень одиноко.
– Но ведь ты мог завести семью, друзей…
Мэтью грустно улыбнулся.
– Да, но потом все, кого ты любишь умирают или умираешь ты сам и, переродившись, никогда не находишь их вновь. Это больно, Мэри. Знаешь, если верить религиям, то мы можем встретиться с любимыми людьми после смерти в другом мире и обычные люди находят в этом утешение. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Терять любимых навсегда слишком тяжело.
Я слишком хорошо понимала, о чем говорит Мэтью. Я могла бы и сама произнести эти слова. С удивлением я поняла, что по моим щекам катятся слезы.
И вдруг мне в голову пришла одна идея.
– Мы друг друга не потеряем, – быстро заговорила я, стремясь как можно скорее поделиться этим с Мэтью. – Я кое-что придумала. Смотри, мы ведь оба помним прошлые жизни, так? Значит, мы можем договориться о месте встречи в следующих жизнях и найти друг друга.
Глаза Мэтью расширились от изумления.
– Мэри, это гениально! Но где мы можем встретиться в будущем?
– Да хоть здесь, Мэтью, – мы как раз подходили к площади Трафальгар. – Лондон существует уже много столетий и, уверена, не исчезнет с лица Земли в ближайшем будущем…
– Да, скажем, каждый год десятого июня мы будем приезжать в Лондон на площадь Трафальгар и ждать, – Мэтью просиял.
– Но как мы узнаем друг друга в толпе? – я начала замечать явные изъяны в нашем плане.
– Нужен какой-то знак, – протянул Мэтью. – Что ты сейчас читаешь, Мэри?
– «Большие надежды» Диккенса, но какое это имеет отношение к…
– Прямое! – Мэтью едва не подпрыгивал от радости. – Это и будет нашим знаком, Мэри. У каждого из нас в руках будет томик «Больших надежд» Диккенса. Так мы узнаем друг друга.