– Ну расскажите!
– Это большой прорыв, но… – Кирилл посмотрел на ее бейдж. – Катя, я не хочу, чтобы об этом узнал весь НИИ… раньше времени. Ты болтливая девушка?
– Я никому не скажу!
Он смерил ее взглядом. Девушка лет двадцати двух, с розоватой кожей и липкими от туши ресницами. Глаза распахнуты, как, вероятно, и скрытый под медицинской маской рот.
– Давай так, – сказал он. – Это видели только мы с тобой. Если информация выйдет за пределы моего кабинета, то тебя уволят по статье, договорились?
Она выпрямилась и застыла, только глаза шарили по сторонам, словно в поисках лишних свидетелей, из-за которых она может лишиться работы.
– Да, разумеется, – выдавила она. – Это же врачебная тайна, никто не должен знать.
– Именно так. Я все зафиксирую в журнале и представлю коллегам, но всему свое время. А что касается этого… – Он указал на красноречивые гематомы. – Я предполагаю, что это стигматы.
Катя нахмурилась.
– Как у христиан, что ли? Отметины от гвоздей на руках?
– А ты знаешь, почему они появляются?
– От сильной веры?
– Не совсем. От самовнушения. Ты, наверное, слышала, что если человека погрузить в гипноз, показать ложку и внушить, что она раскалена докрасна, а затем прикоснуться к нему холодной ложкой, то случится ожог?
– Ой, правда?
– Если хочешь, на тебе продемонстрирую, – улыбнулся Кирилл и запустил руку в карман халата, будто для таких целей всегда носил при себе ложку.
– Не надо…
– Ты уловила суть? Если человек в чем-то глубоко убежден, то его тело будет реагировать соответствующим образом. Я думаю, я предполагаю, что на Аркадия напали…
Катя огляделась вокруг. Кирилл вздохнул и уточнил:
– Не здесь, разумеется. В его снах, точнее, в иллюзиях, в которых он пребывает.
"И которые стали более реальными после введения препарата", – добавил он про себя.
Медсестра круглыми глазами осмотрела располосованную грудь.
– Но кто мог на него напасть? – прошептала она.
– Я это выясню. А сейчас иди – и никому ни слова.
Оставшись один, Кирилл достал смартфон и сфотографировал стигматы с нескольких ракурсов. Отойдя на пару шагов, он заметил кое-что и склонил голову набок, словно птица. Вертикальные и горизонтальные полосы пересекались, образуя буквы. Повторяя линии слева направо, Кирилл чертил пальцем в воздухе, пока не прочитал написанное слово. Он задохнулся от волнения, сердце забилось в предчувствии открытия. Он неверяще вгляделся в росчерки гематом и убедился, что прав.
Кирилл торопливо прыгнул в кресло перед компьютером, словно грабитель банка в машину, спешащий увезти мешок золотых слитков. Пальцы побежали по клавиатуре, заполняя медицинский журнал.
Смартфон зажужжал назойливой мухой. Это был Роджер.
– Ты там уснул что ли? – спросил директор.
Некоторое время Кирилл соображал, при чем здесь его ночевка на работе, и только потом вспомнил, что его вызывали.
– Иду, иду, иду, – ответил он и нехотя оторвался от компьютера.
Роджер крепко пожал ему руку и внимательно посмотрел в глаза. Поджарый, загорелый и с ярко-белыми зубами, он больше напоминал матерого серфингиста, проведшего полвека на солнечных пляжах, чем директора НИИ, однако сомневаться в его компетентности не доводилось ни разу.
– Пойдем, подышим, – сказал Роджер, увлекая Кирилла на балкон.
Директорский кабинет находился на четвертом этаже института, и они могли наблюдать не только окрестный парк, но и дорогу, уходящую через поля и островки леса к городу. Город начинался дачами и коттеджами, ступенькой переходил на районы панельных домов, затем на высотки, а в центре вытягивался небоскребами, голубеющими в толще воздуха. Сделав несколько глубоких вдохов, Роджер сунул в рот сигарету и протянул пачку Кириллу.
– Не хочу, – ответил тот.
– Бросаешь?
– Просто сейчас не хочу.
Роджер кивнул и спросил со странной интонацией:
– Как успехи с этим твоим Психиконом?
У Кирилла похолодело внутри. Вопрос был безобидный, но все говорило о том, что задан он лишь в качестве вступления к оглашению какого-то решения. Директор не стал бы вызывать в самом начале дня, чтобы просто поболтать и расспросить об успехах.
– Продвигается по плану, – ответил Кирилл. – Какие-то новости о проекте?
– Давай будем откровенны. Как же по плану, когда дважды продлевали сроки исследования?
Кирилл промолчал. Хотелось рассказать о том, что он сегодня увидел на теле Аркадия, но что-то заставило его придержать язык.
– Дело серьезное, – продолжал Роджер, – еще двое инвесторов отказались продолжать финансирование. Первоначальная сумма гранта уже закончилась, основные траты теперь на институте, а мы еще должны отчитаться перед остальными инвесторами.
– Я это понимаю. И понимаю, что не в этом проблема. Здесь не такие уж баснословные деньги крутятся, верно?
Роджер затушил окурок в пепельнице и прикурил следующую сигарету.
– Ну, это тоже важно. Проект требует финансирования, а финансирование требует результатов. Но ты прав. На первом месте – репутация института. За двенадцать лет мы никогда не подводили инвесторов, и для развития нам нужно продолжать эту историю.
– Именно над этим я и работаю. У меня уже есть некоторые успехи, а когда Психикон будет готов, то станет сенсацией!
– Я понимаю твой энтузиазм и полностью на твоей стороне. В теории. Но на практике решение уже принято, – вздохнул Роджер.
– Неужели сворачиваем проект? – проговорил Кирилл.
Внутри все обрушилось, между ребер возник холодный вакуум. Рука нашарила перила балкона, пальцы сжались, костяшки побелели, сливаясь с манжетом больничного халата. Стрижи носились мимо здания вперед-назад, кричали как обезьяны и дико раздражали.
– Не совсем, – сказал Роджер. – Пошли внутрь, я тебе покажу.
