А внизу в это время старушка Бирвис вовсю колдовала над обедом. Заметив Саймона, она улыбнулась и поприветствовала его словами:
– Доброе утро. А если быть точнее, добрый день. Я бы, конечно, накормила тебя завтраком, но обед будет уже через пол часа. Так что подождёшь.
– Спасибо, миссис Бирвис. Честное слово, я впервые так разоспался.
– Это ничего, но вообще эвеллимы привыкли вставать рано.
– Я хотел вас немного порасспрашивать об этом мире. У меня столько вопросов!
– Задавай, – ответила та, оживившись.
– Почему у людей вообще появляется магия? Не может же просто так кому-то даваться сила, а кому-то нет. И как появился Эвени Лумм?
– Никто не знает, откуда берётся магия, – отвечала старушка. – А вот историю о появлении Эвени Лумм знает каждый эвеллим, так что слушай. Один человек, имя его Авильгир Вэламен, обладал способностью оживлять всё, что он изображал. На то время волшебников среди людей было немало, и Авильгир об этом знал. Но обычные люди не подозревали, потому что волшебники скрывали свои дары, боясь осуждения остальных. Поэтому Вэламен понял, что двум мирам не стоит существовать вместе, потому что магия умрёт, если люди и дальше продолжили бы подавлять свою силу. Тогда он отправился в лес с двумя своими друзьями-волшебниками, Бакклавером и Намолинделисом. Намолинделис выделялся среди всех волшебников тем, что ему были дарованы сразу две магические силы: бессмертие и ясновидение. Многие подразумевают под словом «ясновидение» способность заглянуть в будущее, но это дело «провидцев». Намолинделис может ясно видеть всё, что происходит или происходило с каждым на данный момент, может заглянуть в сознание и в душу, в настоящее и прошлое, внутрь всего. А бессмертие причинило ему немало боли, он потерял всех, кого любил: всех друзей и родных. Бессмертие – это грустно, потому что он обречён на одиночество.
– Значит, один из Создателей жив до сих пор? – спросил Саймон, затрепетав от возбуждения.
– Да, жив. Слушай дальше. Что касается Бакклавера, то он мог повелевать камнями, скалами и любой горной породой. Каждый из этих Создателей внёс неизмеримый вклад в жизнь Эвени Лумм. Авильгир придумал его, проработал в своей голове до мельчайшей детали и изобразил карту на Стене. Бакклавер воздвиг эту Стену, а всю оставшуюся жизнь посвятил созданию магических кулонов, чтобы путешествовать между мирами из любой точки. Воздвигнуть Стену, ведущую из этого мира обратно он не мог, потому что её не было на карте, изображённой Авильгиром, а любое изменение, будь то объединение или уничтожение королевств, возникновение гор, рек или озёр, просто не претворится в жизнь. И Бакклавер создал Кулоны-Кива. Намолинделис же до сих пор следит за всем, что происходит в этом мире, бережно его сохраняя. Три Создателя, память о которых мы, эвеллимы, храним верно и трепетно.
– Позвольте ещё вопрос, – не унимался Саймон.
– Сколько угодно.
– Деккельти с Эманэ сказали, что у всех эвеллимов есть олицетворяющее имя и илмар, но откуда они появляются?
– У каждого волшебника, – отвечала Бирвис, – илмар существует с рождения, просто он сам об этом не догадывается. Попадая сюда, он должен оправиться на церемонию, которая служит ритуалом становления волшебником. Отправиться придётся далековато, в сердце Эвени Лумм, в Месгарел. Там всем предстоит беседа с Намолинделисом, который с помощью своей силы увидит илмар эвеллима, узнает о его человеческих качествах и даст ему имя.
– Бывает ли илмар у обычных людей? – спрашивал мальчик.
– Мы не знаем, – сказала старушка. – Намолинделис не может заглянуть в другой, в их мир, его сила имеет такие рамки. Любой дар ограничен чем- то, абсолютной силы не существует.
– Но в чём всё же секрет этих сил, они не могут даваться просто так, нужна причина! – взволновался Саймон, которого внезапно охватила досада.
– Я уже говорила, что тайна магии никому не открыта.
– А Намолинделис?
– Он ничего об этом не говорит, – сказала старушка. – Даже если ему что-то известно, он эту тайну не раскроет.
Последовало молчание. Саймон размышлял о том, что Намолинделис всё равно узнает, что нет у него никакой магии, и его вернут назад или того хуже – в Джеми Стел, и что путь на церемонию становления волшебником – его первое и последнее путешествие в Эвени Лумм.
Молчание прервалось возгласом миссис Бирвис, что она давно задержала обед, и попросила всех усаживаться за стол, позвав сверху Джеймса, Рика, который к этому времени уже успел вернуться, и Джессику. Сама Бирвис решила удалиться.
Еда здесь тоже оказалась совершенно диковинной, но – слава Создателям! – ложки и вилки остались прежними, и не пришлось привыкать к новым премудростям.
На тарелках у будущих эвеллимов лежал то ли фрукт, то ли овощ, напоминавший огромную молодую ещё не раскрывшуюся шишку тёмно-фиолетового цвета. Джессика стала пытаться его раскусить, Рик хотел разрезать его ножом, Саймон просто рассматривал диковинку недоверчивым взглядом, а Джеймс ловким движением раскрыл «шишку», ударив по ней ножом, будто бы разбил яйцо с очень крепкой и толстой скорлупой. Из плода вылилась странная ярко-голубая масса, которую Джеймс стал с аппетитом хлебать ложкой, как суп.
Остальные последовали его примеру. Яркая жидкость оказалась необычайно вкусной.
– Что это за шишка-переросток? – спросил Рик пренебрежительным и даже брезгливым тоном.
– Это плоды иссильты – одно из самых распространённых здесь угощений! – оживился Джеймс, по которому сразу было заметно, что он крупный знаток в этих делах и любит о них поболтать. – Поккелит знаменит плантациями этого растения! Поккелит это…
– Я смотрю, ты у нас всезнайка? – огрызнулся Рик. Ещё вчера Саймону казалось, что тот рад рассказам Джеймса, Рик и сам об этом говорил, но теперь что-то будто переменилось. Даже словно сам голос его не такой, как вчера. Это заставило мальчика насторожиться.
– Мне просто нравится изучать географию, растения и существ этих мест, но не более. Я не претендую на титул всезнающего, – ответил Джеймс, оскорбившись.
– А мне показалось, что ты возомнил о себе слишком много, – продолжал Рик. – То, что тебе каждый год присылали книжки, ещё ничего не значит!
– Но ведь это так любопытно, что даже из книги о растениях можно столько узнать о культуре народа! Не меньше, чем из исторического справочника! – восторгался Джеймс, переставший обращать внимание на злобные упрёки товарища.
– История! Культура! Кому нужна эта ерунда?! – сказал Рик, явно не желавший заканчивать спор. Наверное, он продолжался бы ещё долго, если бы Джессика на них не прикрикнула:
– Кончайте!
– С какой стати ты меня затыкаешь? – закипел Рик.
– Надоели! – отрезала девушка. – Мы собирались после обеда прогуляться по городу – кстати, Рик это и предложил. А если он сейчас же не успокоится, то мы пойдём втроём, без него!
– Ладно, забыли, – опустил голову Рик. Саймон просто поразился, как Джессика смогла это уладить и откуда столько напористости в её голосе. Сам он ни за что не смог бы так заговорить с едва знакомыми ему людьми. Он натурально восхищался ею.
Закончив с обедом, они отправились на прогулку по городу Рагл.
– Ты не знаешь, почему здесь все дома сделаны из прутьев? – спрашивал Саймон у Джеймса.
– Это, опять же, древние традиции. Эвеллимы строят свои дома из веток дерева дебба, которое, по поверьям, приносит удачу обитателям дома. Этого дерева здесь полно, оно самый удобный материал для строительства. Но, пока на нём есть листья, строить из него запрещено, потому что из увядших листков дерева изготавливают снадобье, способное вечно поддерживать жизнь илмара. А листья вырастают у него зимой, сейчас их нет. Когда на дереве дебба нет листьев, на него любят слетаться такие крохотные синие существа плоской формы – флиффы. Они питаются соком дерева, а зимой погибают; флиффы живут только одно лето.
Джеймс был точно не похож на Деккельти с Эманэ, которые всегда отговаривались словами «это длинная история» или чем-нибудь вроде того. Джеймс рассказывал обо всём подробно, с энтузиазмом и даже больше, чем его спрашивали, но это в нём Саймону и нравилось.
– А это цветы калмэя! – говорил Джеймс, указывая на растение. У Саймона возникло ощущение, что они напоминают экскурсионную группу, а Джеймс их экскурсовод. – Создательница этого цветка, Агилия, потратила несколько лет, чтобы придумать и воспроизвести, по её мнению, совершенное растение. Она хотела, чтобы её цветы были способны рассеивать мрак, освещать эвеллимам путь. Но Агилия также уважала и достоинства ночи, поэтому цветы калмэя погасают в определённый час, и тогда ночь вступает в свои права.
– Но ведь эти цветы тоже светятся? – произнёс Саймон и показал на цветок, который в голове у себя называл «фонарём».
– О, это тамигль! – воскликнул Джеймс. – Он был придуман для того, чтобы можно было озарить темноту в любое время. Этот цветок вырастает в земле, и он будет расти и увеличиваться до тех пор, пока его не выкопают. У его нет совершенно никаких листьев: только сам цветок и тонкие гибкие корни. Тамигль, когда тот достигает необходимых размеров, вытаскивают вместе с корнями, и в дальнейшем он не нуждается ни в земле, ни в воде, ни в тепле, ни в свете. Прикрепляется он, куда заблагорассудится, а многие используют его в качестве переносного света. Дёрнешь за его длинную тычинку – свет горит, дёрнешь ещё раз – свет погасает, всё просто!
В это время мимо прошагало белое существо, которое вчера Саймону уже довелось увидеть. Все четверо впились глазами в животное и долго смотрели ему в след.
– Это олегифы, – продолжал рассказывать обо всём увиденном Джеймс. Рик не упрекал его больше, но всем видом выражал недовольство. – Олегифы просто универсальное средство передвижения! Они очень быстрые и способны бегать быстрее лошади, а их массивные лапы бесшумны, что позволяет при необходимости быть незамеченным; олегифы плавают по воде, а несколько минут могут продержаться и под ней; у них есть крылья, которые сперва не заметишь, но они имеются, и поэтому они могут летать!
Саймону сразу понравились эти существа, но теперь он уже мечтал о том, что когда-нибудь станет наездником олегифа. А к этому времени они уже добрались до самого центра города.
Здесь было гораздо просторнее, чем на узенькой улочке, на которой жила Бирвис, и намного оживлённее. В центре города, располагалось несметное количество магазинов, что у всех четверых разбегались глаза. Здесь продавались и одежда, и всевозможные вкусности (причём и обычные, и незнакомые), и всяческие безделушки – одним словом, в этом месте можно было найти всё.
Они гуляли по центру до самого зажигания цветов калмэя. Джеймс не переставал обо всём рассказывать, Джессика с Саймоном внимательно его слушали и наслаждались видами вокруг, а Рик за всю прогулку не проронил ни единого слова, лишь угрюмо посматривая на всё происходящее.
К старушке Бирвис они вернулись уже поздно и обнаружили, что у неё сидят за столом ещё двое будущих эвеллима (мужчина с девочкой) и Деккельти с Эманэ. Саймон уже успел соскучиться по проводникам. Бирвис поругала их за позднее прибытие, Эманэ сказал, что без них обсудили уже половину, а новички просто наградили их любопытными взглядами.
– Садитесь, – произнёс Эманэ, показывая на свободные места.
