Заповедный тупик
– Эммочка, какую песню ты выбрала?
– Пусть это будет маленьким сюрпризом, Дэви.
«Ох, не нравится мне эта тяга к импровизации», – только и успела подумать Алекс, как уже привычное «Камера-мотор-начали» обозначило продолжение съемки. По задумке режиссера, актриса неторопливо шла вдоль единственной уцелевшей стены полностью обвалившегося жилого дома, и невысокое осеннее солнце сопровождало ее, выглядывая через пустые оконные проемы. Лучи света природными софитами на несколько секунд выхватывали точеный силуэт, в следующее мгновение погружающийся в сумрак тени. У третьего окна девушка замерла, откинула локоны, грациозно повела плечами и запела:
I wanna be loved by you, just you,
And nobody else but you,
Сходство с Монро было поразительным. Эмма так же надувала губки, хлопала ресницами и даже декольте вздрагивало в тех же моментах, что и у самой популярной блондинки мирового кинематографа. Но пока все мужчины съемочной группы не сводили глаз с дивы-певицы, Алекс привлекло суетливое шебаршение Дениса. Не отрываясь от камеры, Яровой косился на что-то зажатое в руке. Разглядеть предмет не получалось. Тем временем актриса указала на Тельмана изящным пальчиком и, обращаясь к режиссеру, пропела:
I wanna be loved by you, alone!
Boop-boop-be-doop!
И тут аккомпанементом песни прозвучал звонок мобильного. Все взгляды устремились на оператора. Демонстративно округлив глаза, Денис вылупился на тренькающий в его руках телефон.
– Мама звонит, надо ответить. Она просто так бы не стала, – парень виновато глянул на режиссера и приложил смартфон к уху.
– Мамуля, я очень занят. У тебя что-то срочное? – проорал он в трубку и спустя короткую паузу испуганно добавил: – Когда? И что говорят врачи?
Затем какое-то время он лишь озабоченно кивал, быстро ходя из стороны в сторону. Тем временем Антон с интересом глянул в свой мобильный и шепнул Саше:
– Дай телефон на минутку.
– Связи нет, – одними губами ответила Алекс, подходя ближе к помрежу.
– Уверена? Чего тогда Дэн с трубой скачет?
– Это он актерским лаврам Николая с Эммой позавидовал. Новый спектакль репетирует, называется «Как потерять работу и бабу одновременно» – продюсер обхватила Куликова под локоть и едва слышно добавила: – Может, его придушить, чтобы не мучился?
– Рано, Саша, – Тони придвинулся ближе, – дай насладиться зрелищем молодости, безбашенной, точно обезглавленная курица. Смотри, так и скачет по двору и не понимает, дурашка, что дни сочтены, а бульон уже кипит по его душу.
Яровой, словно услышав слова Антона, с быстрого шага перешел на медленный бег, неоправданно громко и чересчур эмоционально крича в трубку:
– Мам, не переживай, я все решу!
– Дэн, помощь нужна? – улыбка в голосе Алекс была ледяной, колкой, не предвещавшей ничего хорошего ассистенту оператора. Яровой зыркнул на продюсера и отмахнулся. Александра подалась вперед, но рыжий притянул девушку ближе, кольнул щетиной бледную щеку и шепнул в спутанные волосы:
– Погоди, хочу досмотреть. Мальчик старается.
– Мамуля, родная моя, держись. Все будет хорошо, – меж тем Яровой перешел к следующему акту и принялся корчиться в гримасах душевной боли, обращая в сторону Эммы полный страдания взгляд.
Сердобольная блондинка смотрела в ответ не мигая, прижимая к сердцу нервно сцепленные пальцы. Дэн отвернулся и сделал жест, точно смахивает непрошенную слезу. Эмма подалась к ассистенту оператора. Заметив приближение актрисы, парень быстро затараторил:
– Мам, не переживай, все куплю и привезу. Люблю тебя, целую, пока! – и прервал «разговор», картинно спрятав лицо в ладонях.
– Дэнни, что с мамой? – Эмма уже заботливо гладила парня по вздрагивающей спине.
– В больнице, – прозвучал хриплый ответ, – готовят к внеплановой операции. Надо срочно привезти недостающие лекарства.
– Ты список медикаментов-то спросил, а то давай позвоним, уточним, чтобы не напутать чего? – заботливо улыбнулся Куликов. Дэн не почуял издевки и ответил благодарным кивком:
– Спасибо, все есть. Но мне надо срочно ехать в город. Дэвид, ты же понимаешь?
Тельман ошеломленно наблюдал за разворачивающимися событиями и не успел дать ответ, а Дэн уже обращался к успокаивающей его Эмме:
– Поедешь со мной? Могу до дома докинуть, все равно по пути.
Актриса растерянно посмотрела на Тельмана.
– А как же съемки?
– Какие съемки?! У меня мать при смерти! – резко взвился Яровой, но тут же смягчился, бережно приобнял девушку за плечи и заворковал: – Я не настаиваю, можешь остаться, но я уезжаю. Через два часа ты будешь дома в тепле, чистоте, со всеми удобствами, вдали от болотной грязи, без мышей и пауков.
В синих глазах мелькнуло сомнение, и Денис продолжил давить:
– Будут еще досъемки в городе. Давид Исаакович обязательно тебя пригласит, ты ведь его новая звезда, – последнее слово Дэн выплюнул с плохо скрытым омерзением, но девушка не обратила на интонацию никакого внимания.
– Дэви, вы правда будете в городе снимать?
Режиссер молча кивнул.
– И ты меня позовешь?
– Конечно, – и после короткой паузы с полными грусти глазами добавил: – Не хочу, чтобы ты уезжала.
– Ой, ты такой душка, – Эмма в одно мгновение повисла на Тельмане, – но ты же понимаешь, Дэнни нужна сейчас моральная поддержка, а я очень хочу в горячий душ. Но я так рада, что мы встретились. Напишешь мне роль, хорошо?
И, чмокнув растерянного Дэвида в щеку, девушка вернулась к ассистенту оператора. Чувство победы стерло с лица Ярового показательное страдание. Он гордо оглядел собравшихся и, подхватив Эмму под руку, поспешил в сторону дома. Тут терпение продюсера все-таки кончилось.
– Неустойку за сорванные съемки занесешь в бухгалтерию студии! – крикнула она в спину удаляющейся паре.
– Тимофеева, выключи суку. У парня беда, а ты только о бабле думаешь! – недовольство Тельмана зло выплеснулось на Алекс.
– Ты серьезно такой идиот или по четвергам прикидываешься?! – Саша пронзила Дэвида взглядом, но закаленный годами дружбы тот даже не моргнул – расправил плечи, скрестил на груди руки и принял вызов на бой.
– Ты за работой совсем не замечаешь человеческих проблем! Возможно, удивишься, но кроме съемочных планов, дедлайнов и смет есть еще жизнь с эмоциями и чувствами, болью и радостью…
– А еще с одним постоянным вечным форс-мажором, когда связываешься с наивными дураками, -выплюнула Алекс. – Тут нет сигнала! Из всех видов связи в этой дыре доступны только половая и голубиная!
Тельман моргнул. Алекс решила добить противника:
– Тебя развели как последнего лоха. Нет никакого вопроса жизни и смерти. Никакая мама Яровому не звонила. Он просто не мог больше терпеть, как Эмка на тебя вешается.
Дэвид побледнел. Непослушные черные вихры резко контрастировали с белой кожей. На вмиг осунувшемся и без того худом лице тусклым огоньком обиды блестели темные глаза. Саше стало жутко неудобно перед приятелем за все сказанные в сердцах слова. Но цедить правду медленно, по капле, переживая за психику собеседника, Алекс не умела и не считала нужным – сильные переживут, а слабым в этой сфере не место. Вот только и каменное сердце истончалось любовью до хрупкого фарфора, а Дэвид никогда не отличался стойкостью характера. Поздно спохватившись, продюсер решила вернуться к рабочим темам, но тут мимо с ревом, разбрызгивая грязь и подпрыгивая на ухабах, промчалась L200 Ярового. Ассистент оператора удостоил коллег коротким презрительным взглядом, а Эмма с виноватой улыбкой помахала Тельману. Не удержавшись от мелкой пакости, Саша подняла над головой руку с выставленным средним пальцем.
Только один человек не увидел прошедшего под низким серым небом представления. Подложив под голову сложенную куртку и свернувшись калачиком, Николай спал крепким сном праведника или закоренелого пропойцы.
– Отличный кадр, – полувопросительно глянул на режиссера Тони, – вписывается в общую концепцию картины.
Но Дэвид не реагировал, до дыры в пространстве замусоливая взглядом поворот, за которым скрылся пикап. Алекс захотелось для друга маленького чуда, и она взмолилась холодному ветру, болотной траве и демону сорванных съемок, чтобы одна до приторности милая блондинка внезапно оказалась лучшей версией самой себя. «Давай, Эмма, на счет «три» из-за дома вы-хо-ди!» – но только ветер всколыхнул сухие листья рогоза, да рыжий успокаивающим жестом протянул ей термос с горячим чаем.
– Фокусница появилась и исчезла, сразив зрителей в самое сердце, – Куликов задумчиво почесал бороду. – Вернемся к первоначальному плану: одинокий герой, потерянный в заповедных топях? Смотри, как натура картинно легла, снимай – не хочу!
И Тони, указав на прикорнувшего актера, попытался вернуть лицу привычное беззаботно-ухмыляющееся выражение.
– Снимайте, что хотите, где хотите и как хотите. Я пошел страдать! – стремительно развернувшись, оставленный музой режиссер ринулся прочь.
– К финалу второго дня из состава съемочной группы выбыли ревнивый юнец и продажная старлетка, остались влюбленный идиот, – Алекс задумчиво скользнула взглядом по Антону, и тот подхватил:
– Ответственный товарищ Кулик и хорошая девочка Саша. А на повестке дня у нас три вопроса: кто виноват? Что делать? И кем занят мужчина с большими руками?
8. Исповедь вечерней заре
Тельман пил. Когда спустя пару часов Тимофеева с Куликовым вернулись в избу, режиссер уже полностью вписался в натюрморт с граненым стаканом, бутылкой водки и банкой соленых огурцов. Не повернув головы в сторону вошедших, Дэвид отработанным движением иллюзиониста достал еще два стакана и наполнил их до половины.
– За утраченные надежды и рухнувшие планы! Не чокаясь, – хмуро салютовав коллегам, он сделал несколько больших глотков.
Саша села напротив друга, едва пригубила, скривилась и вернула пойло на стол. Тони сгрузил у двери оборудование и поддержал режиссера, залпом осушив стакан. Александр удивленно глянула на помрежа. Не поморщившись, рыжий уже сочно хрустел огурцом в прикуску с черным хлебом.
– Насчет планов, – с набитым ртом обратился он к унылому режиссеру, – не все они рухнули. Мы с Сашкой подсняли чуток натуру, да и Коля очень колоритно смотрелся, что спящий, что на фоне своего УАЗика. Да и закат был огонь! – на этой фразе Тони лукаво посмотрел на Александру, вернув девушку в воспоминания о недавнем прошлом.
Продюсер была вне себя от сорванной съемки. И хотя внешне лицо ее походило на гипсовую маску, внутри буйствовал ураган. Чтобы сгладить ситуацию, Тони предложил немного поработать и отснять запланированное ранее. Под руководством Антона Алекс выставляла легкий мобильный свет, таскала сумку с оборудованием и штатив. Злость постепенно отступала, сменяясь обреченным принятием происходящего. Николай вскоре проснулся и оказался на удивление адекватным, только шатающаяся походка и легкая расфокусировка взгляда выдавали количество промилле в крови.
– Куда девать будем нашего героя? – Куликов не торопился отдавать актеру благоразумно вытащенные из кармана ключи от машины.
– А чо, съемки кончились? Не надо меня никуда девать – сам уеду! – исполненный решимости Коля полез за руль и принялся шарить по салону.
Александра равнодушно перевела взгляд с ожидающего ее решения здоровяка на все еще прилично пьяного актера.
– Что-то мне подсказывает, на эти заповедные топи не распространяется закон о вождении в нетрезвом виде. Коля, рулить сможешь?
– А что нет, Сашенька? Эти ж болота – мой дом родной!
– Не боишься без прав остаться?
На этом вопросе оба мужчины уставились на продюсера обеспокоенно. В глазах Тони мелькнула особая аккуратная забота, присущая родственникам и близким друзьям умалишенных. Николай же решил не вдаваться в игры Сашиного разума и просто ответил:
– Так я уже лет пять без прав катаюсь. Их тут разве что кикиморам показывать!
Сконфуженно дернув плечами, продюсер отмахнулась:
– Езжай, только пусть Антон тебя и твой отъезд снимет как-нибудь… – на мгновение задумавшись, что бы сказал режиссер, Алекс добавила: – колоритно и живописно.
Тони поймал Сашин взгляд – пустой, отрешенный от происходящего, словно вместе со съемочными планами исчезли все цели и смыслы существования. Впервые за все время их знакомства Тимофеева выглядела потерянной. Девушка отрешенно ворошила ботинком кочку засохшей травы, и на лице ее застыло выражение смирения с неизбежным провалом. Антону захотелось встряхнуть Сашу, сгрести в охапку, заглянуть в глаза и доступно объяснить, что жизнь продолжается, но вместо этого оператор сунул продюсеру кофры с объективами, подхватил камеру и штатив и отправился снимать эпичный отъезд героя в закат.
Заря разгоралась. Ярко-красный идеально круглый диск солнца садился в оранжево-пурпурные облака, растянувшиеся вдоль горизонта. Но Алекс удостоила красоту природы одним косым взглядом. Отвернувшись к западу спиной, Саша наблюдала, как постепенно удлиняется ее тень, как длинный сиреневый язык сумрака тянется до отливающих золотом влажных мшистых стен. Краем уха слышала она переговоры Кулика с Николаем, звук заведенного мотора и удаляющееся тарахтение старенького джипа. А затем зашуршала от порыва вечернего ветра трава, и точно сама земля пружинисто завибрировала от приближающейся поступи рыжего великана.
– Знаешь, это я виноват, что так получилось, – голос Тони звучал глухо, тихо, словно издалека.
– С чего вдруг? Идея предложить Яровому работу принадлежит мне, – Алекс не повернула головы, хоть и ощущала спиной близкое присутствие оператора.
– А я вчера вечером жутко захотел, чтобы они все исчезли и остались только мы вдвоем в этой заповедной глуши. И вот – исполнилось.
На этой фразе Саша оглянулась, ожидая встретить взгляд Антона, но уткнулась в спину, согнутую над видоискателем камеры.
– Посмотри, какая красочная картинка! – и вслед за приглашающим жестом, Куликов уступил продюсеру место у штатива. Алекс прильнула к глазку. Хорошо выстроенный кадр пылал закатом. Насыщенность цветов, гармония постановки, глубина фокуса – все совпало идеально. Затылком чувствовала Саша теплую близость Тони. Приобняв девушку со спины, оператор положил ладонь на трансфокатор, меняя фокус на более близкий. Александра ощутила, как сладковато-хвойный аромат вплетается в мысли, пробирается под кожу и заставляет кровь бежать быстрее.
– Завтра будет дождь и сильный ветер, – волосы на затылке всколыхнулись от теплого дыхания Куликова, – не переживай из-за съемок, все равно весь день в избе бы просидели.
– Ты меня так успокаиваешь?
– Не я – погода. Такой закат обычно перед затяжными ливнями бывает, – свободная ладонь обхватила девушку за талию и скользнула чуть выше, замерев в районе солнечного сплетения.
«Какие у него большие руки, – непроизвольная мысль заставила щеки заалеть под стать вечернему небу, – чертова Эмма, как мне теперь перестать думать о размерах?»
– И много твоих желаний исполняется? – вопреки подавленному настроению на тонкие губы вернулась улыбка.
– Все, – совершенно серьезно ответил Антон, – кроме одного. Но оно детское, из разряда невозможных. Обычно я загадываю простые вещи: удачную работу, внезапный выходной, выигрыш в лотерее, отпуск с королевой бала или вечер наедине с прекрасной начальницей.
– Что ты еще пожелал в этом вечере? – Саша подалась назад, упираясь спиной в грудь Тони, ощущая напряжение в касающихся ее пальцах.
– Только тебя, – выдохнул мужчина и втянул губами тонкую кожу за мочкой уха. Осторожно и неторопливо, чтобы не задеть включенную камеру и не потерять тепло близости, Алекс обернулась. Веснушчатое лицо рыжего золотым свечением буквально отражало заходящее солнце. Саша невольно улыбнулась, вызвав удивленный взлет бровей над изумрудными глазами.
– Забавный, – пояснила она и провела ладонью по колкой рыжей щетине.
– А ты – красивая, – ответил Тони, и не успела девушка привычно возразить на комплимент, как оказалась в плену бережно обнимающих рук. В этот раз мужчина целовал ее медленно, осторожно, сначала едва коснувшись горячими губами, он медлил, ожидая ответа. А Саша обхватила мощную шею, запустила пальцы в медного цвета вихры и глядела не отрываясь, как темнеет с каждым мгновением малахит устремленных на нее глаз. Щетка усов кололась, борода царапала подбородок, дыхание сплеталось в единое облако. Мгновение размазывало по губам вкус шоколада и обещание неги. Поцеловав самый уголок рта, Тони чуть отстранился, позволяя Александре продолжить или остановиться. В этих долях секунды, в замершем в ожидании Куликове, в еще не принявшей решение Саше таилась дремлющая сила, пульсом в висках бился океан извечной власти – женщины над жаждущим ее мужчиной. Алекс поддалась, потянулась в ответ за исходящим от Тони теплом к мягкости его поцелуев, упругости мышц, остроте накрывающих ощущений. Раскрылись губы, уступая глубине ласк и откровенности прикосновений. Они целовались с медленным тягучим наслаждением, изучая друг друга, замирая от переполнявших обоих эмоций. И только камера все отсчитывала кадры, снимая до боли яркую, незабываемо прекрасную огненную зарю.
Антон и Саша переглянулись – воспоминание о маленькой общей тайне молнией пронеслось между ними. Воздух на и без того жаркой кухне потеплел на пару градусов, вмиг стало так тесно, что будь Тельман чуть повнимательнее, сразу осознал бы себя лишним. Но Дэвид самозабвенно предавался страданию по упорхнувшей музе, предательству коллеги и загубленным съемкам. Продюсер уже пару раз проходила вместе с приятелем приступы меланхолического алкоголизма на фоне несчастной любви. Сценарий всегда был один – за несколько дней запоя режиссер переживал неоднократно по кругу все стадии: от радостного отрицания происходящего до гнева на мироздание за крушение надежд, затем попытку выторговать компромисс с реальностью сменяла унылость депрессии, за которой следовало мрачное принятие собственной никчемности и всеобщей бабьей изменчивости. Судя по унылому виду Тельмана, замершего над граненным стаканом, виток дошел до глубокой ямы пессимистичного самокопания. Но впервые за годы дружбы Александре совсем не хотелось разделять с Дэвидом его личную боль. Сердце девушки трепетало радостным предвкушением будущего счастья, но собственное окрыленное настроение казалось ей неуместным рядом с похоронной миной на лице режиссера. Потому, подхватив ноутбук подмышку, продюсер заторопилась к выходу:
– Пойду поработаю, а вы, мальчики, пообщайтесь тут пока по-мужски, – и быстро ретировалась за дверь.
От огненного заката осталась едва тлеющая полоска над горизонтом. Мобильный сбивчиво пиликал бесконечными уведомлениями о пропущенных звонках, голосовых сообщениях и полученных уведомлениях. В почте накопилось десятка три требующих срочных ответов писем. Открыв первое, Алекс громко выругалась – руководство студии передвинуло на месяц раньше срок сдачи «Заповедных топей», чтобы успеть подать заявку на январский фестиваль. Картину полагалось сдать до Нового года, на съемки и постпродакшн оставалось чуть более полутора месяцев. «На фестиваль попасть, как же! Остатки денег от Госкино хотят до праздников получить просто!» – сопротивляться решению руководства было бессмысленно, но продюсер все равно отправила ответ о невозможности воплощения в жизнь этой великолепной задумки великого разума. Далее шли напоминалки о ближайших тендерах, несколько заявок на коммерческие предложения от рекламных агентств и долгожданное письмо-заказ на проведение съемки, интернет-трансляции и монтажа церемонии «Человек года». Грандиозное шоу, проходящее в католическое рождество на одной из самых помпезных площадок Северной столицы, Александра снимала уже три года подряд – пять камер, два операторских крана, прямой эфир и трансляция на экраны в зрительном зале, стайка старлеток-интервьюерок… В предвкушении работы продюсер расправила плечи и довольно улыбнулась: «Будет на что купить новогодние подарки». Вставив наушники, Алекс принялась составлять сметы, одновременно прослушивая голосовые. Одно из сообщений заставило девушку прерваться и включить его повторно. Сбивчивый голос Ярового звучал нервно и лишь слегка виновато:
– Александра Игоревна, это Денис. Простите меня. Я был не прав и психанул. Пожалуйста, дайте мне шанс все исправить. Не увольняйте меня, пожалуйста. Мне очень-очень нужна эта работа.
– Добавь еще, что ты полный придурок! – истерично вклинился звонкий голос Эммы, – роли меня лишил, козлина!
– Да замолчи ты уже! – рявкнул Дэн, и запись оборвалась.
Алекс заржала в голос. Напряжение неудачного дня покидало ее с булькающим бесконтрольным хохотом. Отпускала взведенная пружина, оставляя в прошлом злость, нервы и недовольство собой. Вытерев невольно выступившие на глазах слезы, девушка удивленно воззрилась на внезапно выросшего у сарая рыжего здоровяка.
– Дорогая, я уложил нашего малыша. Умничка выпил всю бутылочку и теперь проспит до утра как миленький.
Аж хрюкнув остаточным смешком, Саша подвинулась и Тони взобрался к ней на крышу. От оператора несло перегаром, но движенья Куликова были точны, а взгляд на удивление трезв.
– Надрался за компанию?
– Самую малость. Пить в одиночку – это уже алкоголизм. Не мог же я позволить приятелю так опуститься.
– Похвальная забота, теперь у меня на руках два пропойца, и съемочные планы стремительно отправляются ко всем чертям.
– Ну во-первых, я еще не у тебя на руках, но не прочь там оказаться, – заметив, что Саша не выразила энтузиазма к близости, оператор миролюбиво добавил: – А съемки в топях по-любому бы сорвались.
– Чего это вдруг? – возмутилась продюсер.
– А ты погоду когда смотрела?
– Утром. Обещали ночью короткий дождь, а дальше переменная облачность, местами осадки.
– Почти не соврали. Примерно через шесть часов начнутся те самые осадки, которые выбрали себе для выпадения именно эту местность, – и, сунув девушке под нос смартфон с открытым в браузере англоязычным сайтом, Антон продолжил: – И дождить, а точнее заливать эти благословенные болота будет минимум трое суток. Так что деревню Гадюкино смоет и нас вместе с ней, если не уберемся отсюда утром.
– Уверен? Синоптики часто ошибаются.
– Только не эти. Это проверенный сайт – для экстремалов и тех, кто любит активный отдых на природе. Постоянно им пользуюсь, пока ни разу не подводил. Так что, товарищ Тимофеева, отринь тоску, забудь печали, съемки мы и без Дэна бы просрали.
– Сомнительное утешение, учитывая, что Студия только, что сократила на месяц монтажный период. Сможешь из отснятого сделать конфетку?
– Горелый леденец – тоже конфетка. И потом еще уйма времени, ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю, – Тони одобрительно погладил Алекс по плечу, но девушка не отреагировала на внезапную короткую ласку, продолжая пялиться в ноутбук. Довольно хмыкнув над очередным письмом, она спросила оператора:
– Найдешь в конце месяца пару дней на съемки SPA-центра?
– Модели в откровенных бикини будут?
– Я буду.
– Тогда я в деле! – рыжий хотел добавить еще что-то веселое, но Саша не смотрела в его сторону, погруженная в рабочую переписку.
– Не помешаю тебе, если деду позвоню? – спросил Антон и, получив одобрительный кивок, набрал номер. Гудки шли долго, и парень видел мысленным взором, как неторопливо ступают по истертому деревянному полу тапки на войлочной подошве, как включается лампочка под зеленым абажуром и старческая морщинистая рука с узловатыми пальцами берет телефон, стоящий на вечной зарядке.
– У аппарата, – раздался сухой, но все еще сильный, наполненный внутренней мощью голос.
– Привет, батя. Это я. Как дела твои? – выдохнул Антон, нехотя признаваясь себе, что каждый раз боится, что звонок останется без ответа.
– Живой пока, а это для старика уже достижение.
– Брось, какой ты старик, еще и ста лет не прожил. Пободрее многих будешь.
– И то верно. Гляди, я у тебя еще и бабу уведу!
Тони засмеялся, и трубка ответила довольным хмыканьем. Александра покосилась на Антона. Громкий голос собеседника Куликова отлично пробивался сквозь вставленный в ухо, но молчащий наушник. «Подслушивать не хорошо, – сделала она себе замечание, – но так интересно узнать о нем побольше».
– Мамка твоя на днях заходила, про тебя спрашивала. Сказал ей, что ты в болоте про колхоз что-то снимаешь.
– Арт-хаус, дед, а не колхоз.
– Да все едино! Ты бы ей позвонил, говорит, давно тебя не видела.
Лицо Тони посерьезнело:
– Хорошо, бать, позвоню на днях, как в город вернемся. Тут связь плохая. Нам пришлось на сарай залезть, чтобы с тобой связаться.
– Нам? – прогрохотала трубка. – Кто там с тобой вместе на сарае-то?