Заповедный тупик
– Можно подумать, фокусница в сговоре с главным иллюзионистом, – Тони негромко привлек Сашино внимание, – смотри, Коля отрабатывает трюк с исчезновением, пока Эмма отвлекает внимание.
Глянув в указанном направлении, Алекс успела увидеть, как, воровато озираясь, актер скрывается внутри старой бани.
– Прием, – вновь ожила рация, – я сейчас приду. Прием. Теперь правильно? Прием. Но я еще не закончила. Прием. А теперь закончила. Прием.
Антон хмыкнул в кулак. Продюсер закатила глаза. Денис бросил на режиссера взгляд, полный бессильной ненависти, но Тельман не замечал никого вокруг:
– Жду тебя, у нас как раз перерыв.
– Дэви, ты, наверное, проголодался. Я приготовила клубный сэндвич. Прием.
– Да у нас тут гастрофестиваль британской кухни! – хмыкнул рыжий. – Мне, пожалуйста фиш анд чип и бутылочку Гиннесса. Сань, а ты что будешь?
– Я бы выпила виски. А лучше джин. Без тоника, – обреченно вздохнула Алекс.
*
Полчаса назад Николай скрылся в развалинах бани, сославшись на потребность настроиться на роль в одиночестве. Коллеги перерыву были только рады, но Алекс докуривала уже вторую сигарету, не сводя глаз с темного дверного проема.
– Коля, ты там живой?
– Да- да, – донесся хриплый ответ.
– Отстань ты от человека, может, его там нужда какая одолела, – Куликов примирительно протянул ей завернутый в фольгу бутерброд, но Саша скривилась:
– Эмма для Дэвида готовила. Не стыдно твоей прожорливой утробе объедать режиссера?
– Ты недооцениваешь девочку. Она для всех постаралась и, кстати, весьма недурно. Додумалась их прямо в фольге на печке прогреть. Сыр расплавился, хлеб поджарился и пропитался. Ешь давай, пока не остыло, – Тони буквально ткнул в Сашин нос кусок ароматно пахнущего сэндвича.
– Кусай, – скомандовал он и добавил, – Кулик плохого не посоветует тем более, что пробу я уже снял.
С другой стороны виднелись следы укуса. Все еще недоверчиво продюсер принюхалась. Аромат и вид разжигали аппетит и обильное слюноотделение. Желудок требовательно заурчал. Антон не сводил с Саши повелительного взгляда. Стоило девушке облизнуть верхнюю губу, как оператор воспользовался мгновением и сунул ей в рот хлеб с сыром. Отворачиваться или отбиваться показалось Алекс глупым, кроме того, есть реально хотелось. Откусив немалый кусок, продюсер с удивлением нашла бутер действительно вкусным.
– Шо там? – с набитым ртом спросила она, и Антон неодобрительно покачал головой.
– Прямо кружок «Хочу все знать». Молча есть тебя не учили? – но, поймав тяжелый взгляд Александры, сжалился, – я определил соленые огурцы, тушенку и…
Тут Саша откусила еще кусок и почувствовала, как по подбородку потек соус.
– … и аджику, – большой палец Тони осторожно стер каплю, скользнув по нижней губе. Не отрывая от девушки взгляда, мужчина поднес ладонь ко рту и слизнул красноватую заправку. В изумрудных глазах вспыхнули озорные искры. Не дожевывая, Саша проглотила все и чуть не подавилась.
– Сильно проголодалась, – с вкрадчивым шепотом Антон вновь приблизил бутерброд к ее губам, и девушка потянулась за добавкой, но рыжий резко отодвинул руку, заставляя Алекс шагнуть ближе.
– Тони, на нас же смотрят! – зашипела Саша, ощутив ладонь Куликова на своей талии.
– Не льсти себе – мы скучны и неинтересны. Коля засел в хибаре, Эмма строит глазки Дэвиду, Тельман не сводит взгляда с актрисы, а Дэн пытается испепелить их обоих силой мысли. Да и если обратят на нас внимание, то что увидят?
– Как продюсер нагло отбирает у оператора-постановщика последний кусок хлеба! – и Алекс, схватив двумя руками ладонь Куликова с зажатым сэндвичем, вцепилась в хрустящую булку зубами.
– Ай-яй-яй! – шутливо запричитал здоровяк. – Ты откусила мне полпальца!
И быстро запихнул в рот все, что удалось спасти от прожорливой Александры.
– Тони, ты весь в крошках, – с улыбкой Саша наблюдала, как парень демонстративно тщательного пережевывает добычу.
– Так стряхни.
И Алекс провела кончиками пальцев по жесткой рыжей бороде, смахнула частички еды с края усов и задержалась на колючей щеке. Губы оператора расползлись в широкой улыбке, и девушка тепло улыбнулась в ответ.
– Ну, товарищи, я готов к большому кино, – на свет божий из руин бани вышел Николай. Съемочная группа встрепенулась, собираясь занять свои места, но пальцы Алекс помедлили, прижатые ладонью Антона.
– Для заброшенного поселка тут чересчур людно, – ни к кому не обращаясь, тихо буркнул оператор, нехотя отпуская девичью руку.
– Скоро вернемся в город, там насладишься одиночеством, – Саша уже спешила, сохранив в подушечках пальцев легкий жар от колкой бороды.
– Надеюсь, что не одиночеством, – Тони проводил глазами тонкую фигурку, стремительно летящую прочь.
– На исходные! – зычная команда режиссера вспугнула пару ворон и вернула мысли Куликова к съемкам.
Пряча петличку (*маленький микрофон) за ворот свитера Николая, Антон почуял алкогольный выхлоп. Глаза актера характерно блестели.
– Говорить сможешь? – так, чтоб не слышали остальные, спросил оператор.
– Я даже спеть могу! – голос звучал уверено бравурно.
– Не сомневаюсь, – прикрепляя батарею к ремню брюк, рыжий отодвинул полу куртки. Внутренний карман был подозрительно оттянут тяжелым грузом.
– А это я реквизирую, – вытаскивая полушку водки, заметил он и шикнул на вознамерившегося возмутиться артиста, – или хочется, чтобы Алекс вычла день простоя из гонорара?
Перспектива работать бесплатно подействовала на кинозвезду отрезвляюще, но ущемленное самолюбие требовало изобразить обиду. Придав лицу выражение непризнанной гениальности, Николай разразился тирадой:
– Вообще-то я не из-за денег согласился на роль, а ради искусства! Гнусный акт шантажа словно выпустил из меня весь дух творчества. Теперь я подобен сдувшейся надувной кукле, из которой стравили воздух. Одному Богу известно, что сможет накачать меня обратно!
– Да ты, я вижу, уже накачался изрядно! Но лыко вяжешь, хорошо.
– Та я еще и стакана выпить не успел! И потом, у меня пятьдесят лет практики – успел и секретарем парткома побывать!
– Страшный вы, оказывается, человек, Николай. Толкните мне партийную речь для проверки бодика (*слэнг -радиопередающий микрофон)
– Товарищи! Наш слет сумел оправдать возложенную на него ответственность и достигнуть высоких результатов… – вдохновенно начал бывший член парткома.
– Отлично! – прервал Антон и крикнул Яровому: – Дэн, кинь мне кошку!
– Какую кошку? – недоумевающий ассистент оторвался от камеры.
– Дохлую! Забыл ее на журавля нацепить.
Пару раз моргнув, Яровой наконец осознал потребности Куликова.
– Мохнатку, что ли? Лови! – и запустил в рыжего пушистой, похожей на муфту, ветрозащитой для микрофона, прикрепленного на длинную телескопическую удочку.
– Помреж? – Тельман выжидающего глянул на Антона, тот кивнул в ответ.
– Камера? – режиссер перевел взгляд на Дэна – парень поднял вверх большой палец.
– Николай? – актер выразил энтузиазм активной мимической атакой.
– Дамы? – Дэвид оглянулся на притихших Сашу и Эмму, улыбнувшись актрисе краешком губ.
– Приготовились! – прозвучало над заброшенной деревней.
– Мотор! – отчетливо произнес Тони.
– Начали!
Узловатые морщинистые пальцы Николая скользнули по темным от времени спилам бревен. Неторопливо пройдя несколько шагов, мужчина задумчиво глянул вдоль бывшей деревенской улицы. Глаза его затуманились, то ли подернутые дымкой слез, то ли захлёстнутые давними переживаниями. Зазвучал хриплый надтреснутый голос:
– А они все бегут и бегут, с каждым витком все быстрее. И нет способа остановить, задержать, замедлить хоть на чуть-чуть. Вздохнул – наступила весна, моргнул – и птицы вновь тянутся к югу, не успел опомниться – пролетел еще один год. Словно кто-то специально раскручивает карусель, чтобы ты не успел разглядеть и запомнить деталей – события сливаются в размытый вихрь непримечательных дней. Ты мчишься, летишь, бежишь, торопишься все успеть, но внезапно осознаешь себя медленно плетущимся по обочине, вдоль которой с ревом несется яркий ослепительный экспресс под названием «жизнь». И ты замираешь на склоне дней, оглядываясь назад, где, точно заезженную кинопленку, крутят фрагменты воспоминаний. И уже непонятно, где игры памяти, а где реальность, точно и не жил вовсе, а лишь посмотрел кино. И был ли ты? Или это герой скучной книги, где весь сюжет уместится на листе, из страницы в страницу куда-то бежал, спешил, разменивал десятилетия и года на рутину и суету? А дорога, что вела к успеху, завершается тупиком, и серая пустота засасывает тебя в болото несбывшегося….
Монолог тек тягуче, неторопливо. Слова по капле просачивались через фильтр души лирического героя. Камера вела актера вдоль покосившегося забора. Безотрывно и не мигая следил за ним режиссер. Алекс же косилась на Эмму, которая, в детском восторге приоткрыв рот, ловила каждую фразу Николая.
– Стоп! – рявкнул Дэн, и Тельман глянул на него озадачено вопросительно.
– Тони микрофон в кадр мокнул!
– Вряд ли. На среднем плане его точно не видно, да и на общаке не должен был мелькнуть, – недоверчиво заметил Куликов.
– Сам глянь, раз меня за слепого держишь!
– Спокойно, парни. Возвращаемся на исходные, – пресек операторские разборки режиссер.
– Это было прекрасно, – громкий восхищенный вздох Эммы заставил всех обернуться.
– Николай, вы природный талант! – продолжила актриса, и бледные щеки «таланта» зарделись от похвалы. – А кто автор текста?
– А это у нас господин Тельман два в одном – сам пишет, сам режиссирует. Скоро и сам продюсировать начнет, – прозвучал ироничный голос Алекс.
– Не переживай, Шура, я не отберу твой хлеб, – с улыбкой парировал Дэвид.
– Конечно. Он черствый и тебе не по зубам.
Режиссер хотел еще что-то возразить подруге, но заготовленная тирада была стерта в зародыше внезапно подлетевшей к Тельману Эммой:
– Дэвид, это гениально! Ты круче Шекспира. Пожалуйста, напиши для меня роль! – и девушка приложила ладони к солнечному сплетению в театральном умоляющем жесте. – Этими словами ты проник в меня так глубоко, как еще ни у кого не получалось! У тебя истинный дар – разжечь пожар в душе. Потрогай – я всю горю!
Актриса схватила Дэвида за запястье и прижала руку к своей шее у самой ключицы. Тельман придурковато улыбнулся, и Алекс готова была расцеловать Дениса, ядовито поинтересовавшегося:
– Огнетушитель дать? Или в лужу опять нырнешь, чтобы потушить?
Эмма вспыхнула, зло зыркнув на Ярового, но режиссера отпустила. Выражение секундного смятения сменилось на лице Тельмана привычным задумчиво озабоченным и, нервно взъерошив непослушные волосы, он вернулся к съемочному процессу.
– Так… На чем мы остановились? Николай, расслабляться рано. Нам нужно еще многое воплотить.
Артист воодушевленно кивнул:
– Я буду вашей глиной – лепите меня!
Но по мимолетно брошенному взгляду было понятно, что Дэвид с удовольствием бы сейчас «полепил» из Эммы.
По мнению Алекс, следующий дубль вышел техничнее и грубее первого. Интонационные паузы стали короче, шаги быстрее и движения резче. Но режиссер остался доволен. Причиной тому во многом была сидящая рядом, согласно кивающая на все происходящее голубоглазая блондинка.
– Что может зваться жизнью? – меж тем продолжал идти по сценарию Николай. – Подобна ли она подернутой ряской застойной заводи или похожа на стремительный поток горной реки, чистой, ледяной, бодрящей, манящей испить из него?
На этой фразе актер скрестил руки на груди и обнял себя за плечи. Выражение лица поменялось с задумчивого на воодушевленное.
– Испить… – эхом повторил Николай и довольно извлек из кармана на рукаве шкалик. – Или не пить? Смириться под ударами судьбы иль выпить и создать сопротивление, одним глотком сразиться с сотней бед, покончить с ними, выпить и забыться…
– Он так свежо играет Гамлета, – едва слышно прошелестела Эмма.
– Какого?! – Сашин шепот был громче и грубее.
– Принца датского, – с готовностью пояснила актриса.
– Да нет! Какого хрена творится? – стиснув зубы, Алекс наблюдала, как их кинозвезда отвинчивает пробку и самозабвенно присасывается к горлышку. – Такого мискастинга (*ошибка, допущенная создателями фильма при отборе актёров) в моей карьере еще не было, – прошипела продюсер.
– Ой, да ладно, – Эмма успокаивающе похлопала ее по коленке, – он же не в прямом эфире. У нас на студии спортивный комментатор почти всегда подшофе. Да и потом импровизация – это ведь хорошо?
Александра хотела возразить, но споткнулась на вдохе, встретив укоризненный взгляд Тони. Вопреки ожиданиям продюсера, Дэвид съемку не остановил, только, молча глянув на девушек, выразительно погрозил кулаком. Эмма тихонько хихикнула и послала в ответ режиссеру воздушный поцелуй.
Тем временем повеселевшего Николая несло.
– От долгих размышлений – ниже градус, откладывать до лучших пор смешно. Вино с годами уксусу подобно, прелестницы нисходят до старух. А молодость лишь звук в далеком прошлом. О нимфа юная, в молитвах помянем дела былые. Ну а лучше вздрогнем и предадимся страсти – пусть закат согреет нас последними лучами, напомнив нам о щедрости рассвета.
И актер, салютовав девушкам бутылкой, залпом опорожнил ее.
– Снято! – выкрикнул Тельман и громко зааплодировал. Взвизгнув, Эмма подбежала к Николаю и повисла у него на шее.
– Гамлет, я хочу сыграть твою Офелию! – выдала блондинка и впечатала звучный поцелуй в морщинистую небритую щеку.
– Эт можно устроить, – обхватив девушку за талию, актер принялся раскачиваться из стороны в сторону, изображая медленный танец. Но на первом же па не удержал равновесия и завалился набок, все еще прижимая к себе внезапно обретенную поклонницу. Дэвид с Денисом одновременно кинулись высвобождать Эмму, придавленную болотным «Гамлетом». Николай смущенно отполз в сторону и устроился прямо на земле, облокотясь на ржавый остов бочки. Проигнорировав протянутую руку оператора, актриса благодарно приняла помощь Тельмана. Дэн скривился, точно от зубной боли. С трудом оторвавшись от льнувшей к нему девушки, режиссер подошел к Александре.
Продюсер скептически наблюдала со стороны за новой поставкой классической пьесы под названием «Третий лишний».
– С прискорбием вынужден констатировать – на сегодня мы потеряли нашего ведущего актера, – Дэвид рассматривал Николая с умилением, точно нашкодившего ребенка.
– Зато можешь вписать в сценарий кинодиву. Она всем естеством рвется в большое кино.
– Выключи циника. Я без проб вижу, что камера Эмму любит. А Коля оказался природным самородком, и я надеяться не мог на такую удачу.
– Самородок блистал целых десять минут, пока не был расплющен мухой. Актриска в сюжет не вписана, впрочем, тебя это не смущает. Работаем в стиле адской напиханки – кому нужен съемочный план, график, раскадровка, сценарий? Снимаем, что движется – на монтаже разберемся, а пока поливаем все подряд, – с каждым словом раздражение Алекс росло.
– Я снимаю живое кино! Судьба подарила мне прекрасную музу. Провидение наполнило смыслом поток пьяного сознания. А ты не видишь грандиозный творческий потенциал снятых кадров! – режиссер реагировал резко, активно жестикулируя.
– Вместо того, чтобы критиковать, займись своей работой: пока Николай не уснул, возьми у него телефон вчерашних парней – Митрича и того, второго. Пусть приезжают – буду их снимать!
Алекс озабоченно нахмурилась и приложила ладонь к вспотевшему от возмущения лбу Тельмана. Дэвид отстранился. Саша придвинулась ближе:
– Дыхни.
– Чего?
– Дыхни, говорю. И зрачки покажи, – продюсер подошла вплотную, внимательно вглядываясь в лицо режиссера.
– Шур, ну что ты пристала?
– Да вот думаю, может, ты тоже успел нажраться, обдолбаться или заболеть. Иначе внезапный приступ ебанутости не объяснить.
– Я – творческая личность! – Дэвид обиженно отвернулся.
– Согласна, такое объяснение тоже годится. Иди, творец, снимай свою музу. Но, когда бюджет кончится, можешь за мной на коленях не ползать, – обреченно выдохнула Саша.
Тем временем на руинах рабочего поселка разыгрывались поистине шекспировские страсти.
7. Страсти вокруг блондинки
Алекс с хищным прищуром наблюдала за актрисой. Невысокая фигурка Эммы казалась хрупкой миниатюрной статуэткой на фоне мощного широкоплечего Антона. Помреж, выполняющий функции звукаря (*сленговое – звукооператор), замер над выдающимся декольте актрисы. Звезда в ответ подалась ближе и наклонилась для лучшего обзора. Облизнув губы, девушка чуть прикусила нижнюю и одарила рыжего томным взглядом. В ответ напряглись абсолютно все, даже косящий мутным глазом Николай привстал с земли. Куликов задумчиво осмотрел представшие его взору прелести, затем кашлянул, протянул девушке микрофон и заметил:
– Давай лучше сама. Этот бикфордов шнур надо под одеждой пропустить.
– А ты мне поможешь закрепить? – не выключая кокетства, актриса оттянула джемпер и принялась медленно заправлять внутрь провод. Штекер аккуратно скользнул меж двух округлых холмов груди. Мелькнуло черное кружево белья. Алекс захотелось оттащить Куликова на безопасное расстояние от этой секс-бомбы замедленного действия. В радиус поражения эротизмом Эммы попали все присутствующие мужчины. И если Николай спьяну мог только громко одобрительно сопеть, Антон не спешил воспользоваться представившейся возможностью, а Тельман только пожирал актрису глазами, то Денис был на грани закипания от переполнявшей его злой ревности.
– Разучилась микрофон цеплять? – громче, чем требовалось, заметил он. – На студии такие же. Что-то я не помню, чтобы ты там кого-то просила о помощи!
– Дэнни, ну вечно ты все портишь, – Эмма обиженно надула губки и отвернулась.
– Порчу?! – от возмущения ассистент оператора чуть не задохнулся. – Это ж я тебя сюда привез! Сидела бы сейчас себе в монтажке и начитывала сводки криминальных новостей.
Алекс незаметно подошла к Яровому и успокаивающе положила ладонь на плечо. Но Денис раздраженно скинул ее руку.
– Зарплату урежу, – нежно прошипела продюсер, прижимаясь ближе, – у тебя ставка за количество смен, забыл?
Дэн скосил на Алекс немного прояснившийся от ревности взгляд.
– Но как же… Она же… не могу так… – яростно зашептал он в ответ и, точно обиженный мальчишка, хлюпнул носом.
– Можешь и сделаешь. Ты профессионал. Эмма, в первую очередь, актриса и, помнится, не твоя собственность и даже не близкая подруга. Отношения выяснять будешь после и вне съемочной площадки. А сейчас выстраивай план, мы работаем. Ясно? – Александра безотрывно глядела, как серые глаза обретают привычный цвет, а растревоженные чувства прячутся под покровом вынужденной сговорчивости.
– Проверка микрофона, – между тем прозвучала команда Куликова, – Эмма, спой, цветик, не стыдись. Что ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица? (*из басни «Ворона и Лисица» И. Крылова)
– Ладно, – покорно отозвалась Эмма и, к удивлению Алекс, заметно покраснела. Откашлявшись так громко, что Тони скривился и чуть не стянул с головы наушники, актриса затянула:
– До чего же мы несчастные царевны – нам законом запрещается любить. В царских семьях уж таков порядок древний: по расчету надо замуж выходить, – чистый, звонкий, прекрасно поставленный голос лился легко и спокойно. Глаза Эммы задорно блестели, а взгляд перебегал с одного киношника на другого. Девушка явно наслаждалась произведенным эффектом. Николай с радостной улыбкой покачивался в такт песне, Антон довольно кивал, тихонько отстукивая ногой ритм, а Дэвид… Режиссер смотрел на актрису, точно сладкоежка на витрину кондитерской, и продюсеру захотелось подтереть ему слюни. Восторг и предвкушение удовольствия сочетались на его лице с аурой возвышенной одухотворенности. Алекс хорошо знала этот взгляд и сокрушенно констатировала: «Тельман в очередной раз влюбился».
– А я не хочу, не хочу по расчету! – меж тем экспрессивно топнула ногой Эмма. – А я по любви, по любви хочу! Свободу, свободу, мне дайте свободу – я птицею ввысь улечу!
И девушка, раскинув руки, закрутилась на месте. Подбежавший к ней Дэвид ловко приобнял актрису за талию в изящном пируэте.
– Ты великолепна! – с искренней пылкостью произнес он и припал долгим поцелуем к тыльной стороне маленькой ладошки. Алекс озабоченно оглянулась на Ярового и окунулась в бездну бессильного отчаянья. Но маленькая личная трагедия Дениса заботила продюсера куда меньше, чем одна белокурая проблема с выдающимися внешними и вокальными данными.
– Голо-ик- систая, – с акцентом на третий слог хрипло выдавил Николай. Глаза актера утратили фокусировку и потеряно блуждали в районе Эммочкиного выреза. Тельман суетился вкруг актрисы, то приобнимая за плечи, то нашептывая комплименты, то трепетно пожимая и поглаживая пальцы с идеальным маникюром. Эмма старательно изображала робкое смущение, но даже под длинными ресницами Алекс читала торжествующий взгляд.
– Так, парни, я вижу идеальный дубль, – нехотя оторвавшись от новообретенной музы, режиссер предпринял попытку вернуться в рабочий процесс. – Пока наш ведущий артист отдыхает и настраивается на роль, Эмма сыграет его утраченную молодость, фантазию из прошлого, воспоминание, позволяющее удержаться на плаву даже в самые темные времена. И, ангел мой, ты будешь петь! – последнюю фразу Дэвид адресовал распахнутым до предела и блестящим показательным обожанием синим очам.
– А что петь, Дэви? Я много песен знаю. Современное или из классики?
– Из классики? – заинтересованно встрепенулось неоконченное консерваторское образование Тельмана.
– Ну… «Позвони мне, позвони», например, или «А я сяду в кабриолет»?
– Не совсем, – Алекс мысленно ухмыльнулась, уловив едва заметную нотку разочарования в интонации приятеля. Но обаяние Эммы было столь велико, что огрехам в образовании было не под силу омрачить восторг Тельмана.
– А на английском можешь? Что-нибудь узнаваемое популярное, из молодости нашего героя?
Меж идеальных бровей пролегла задумчивая морщинка. Но прекрасное личико быстро разгладилось, и Эмма радостно заявила:
– У меня есть отличная идея, но надо подготовиться, поправить грим. Саша, ты мне поможешь? – и, ласково потрепав режиссера по плечу, девушка подхватила продюсера под локоть и увлекла подальше от съемочной группы.
– Идиотский лифчик, под сиськами адски трет! – на ходу Эмма засунула ладонь в вырез и поправила грудь. Алекс в очередной раз опешила от подобной раскрепощенности. – Подержишь мобильный, чтобы я могла макияж поправить?
И, не успев согласиться, Тимофеева получила в руки навороченный смартфон, фронтальная камера которого должна была послужить зеркалом. Пока Эмма корректировала и без того безупречный образ, Александра, лишь бы не стоять без дела, спросила:
– Ты хорошо поешь, почему в певицы не подалась?
Рука девушки дернулась, и черная подводка некрасиво мазнула мимо века.
– Хотела, – процедила блондинка, – но там все через постель.
– Для тебя это проблема? – саркастично заметила продюсер, вспоминая недавнюю сцену в бане.
– Ты не понимаешь! Это другое, – резко ответила Эмма и вновь загубила ровный контур. Недоуменно выгнутая бровь Александры требовала более подробного ответа, и несостоявшаяся певичка через силу выдавила:
– Одно дело, когда ты сама, и совсем иное – когда тебя, – неловко меняя тему, она добавила: – Вот я бы на такого мужика, как Тони, без раздумий напрыгнула. У него такие руки большие, не то, что у Дэви и Дэна, а чем больше у мужика руки, тем у него член мощнее. Но раз красивый уже занят, придется заняться перспективным.
И Эмма завершила макияж ярко красным штрихом помады.
– Как думаешь, Дэвид на меня запал?
–Ты ведь помнишь, что на тебе микрофон и он работает?
– Упс! – Эмма прикрыла ладонью рот и быстро обернулась. В нескольких метрах от них с демонстративно отрешенным видом Куликов разглядывал особенности кладки венца старого сруба, и только цвет лица – пунцовый, под стать бороде и шевелюре – выдавал, что в его наушниках только что звучала отнюдь не музыка.
Несмотря на неловкость ситуации, вид смущенного Антона вызвал у Саши едва заметную довольную улыбку. Задрав носик и гордо подняв голову, Эмма продефилировала мимо оператора с надменно отрешенным выражением лица, достойным королевы, которой уж точно не могли прийти в голову непристойные мысли. Идя следом, Саша старательно подавляла подступающий приступ гомерического хохота, но, поравнявшись с Антоном, не выдержала:
– Пойдем работать, мужчина с большими руками!
Тони покраснел еще больше, хоть это и казалось невозможным. Меж тем Тельман уже восторженно порхал вокруг Эммы, засыпая ее указаниями вперемешку с восхищением. Актриса внимала режиссеру благостно, не забывая время от времени бросать на него томный взгляд из-под ресниц, едва касаться кончиками пальцев и тихонько хихикать незначительным шуткам. Лицо Дениса выражало непроницаемую маску. Разбирайся Александра в людях чуть хуже, она бы решила, что Яровой смирился с женской ветреностью. Но пылающие яростью глаза ассистента грозили мощным разрушительным взрывом.