Оказывается, в мире мы не одни, кто хочет построить светлое будущее за пределами Солнечной системы. На днях пересеклись путями с неким кораблем, напоминающим ржавое корыто – судя по всему, оно было в худшем техническом и внешнем состоянии, чем наша «Лампочка Ильича». Смотря на него через экраны и иллюминаторы, все руководство чесало репы и обсуждало, кто это мог быть? Лишь умалишенный согласился бы отправиться в дальний космос на плохо приспособленном судне, хотя начальник КГБ, порывшись в каталогах, пробормотал:
– Похож на советский корабль «Великий Смольный», который прекратили строить сорок лет назад…
– А кому он принадлежит? – спросил его партком, заметно нервничая.
– А хрен его знает, – пожал плечами тот. – Мы раздарили эти судна всему миру, начиная от Африки, заканчивая Луной, и черт знает кто шастает по Вселенной на этой консервной банке… Свои подобные изделия давно переправили и, кстати, часть металла пошло на строительство нашего могучего космолета!
В этот момент из динамика раздался грозный вскрик – это был радиосигнал с неизвестного корабля
– Социализм или смерть!
– Боже мой, это пираты! – заорал мгновенно побледневший партком. – Они угрожают нам смертью, если мы не отдадим им наши сокровища!
Все в рубке переполошились, стали кричать, что нужно поднимать армию, мобилизовать призывников и военнообязанных и дать достойный отпор врагам, биться до последнего патрона и человека. Лишь начальник КГБ хмуро качал головой, ибо прекрасно осозновал, что оружие на борту «Лампочки Ильича» отсырело, то есть было не боеспособно и сейчас не страшнее водянных пистолетов. Из трех тысяч пушек могли стрелять не больше двадцати, а из сто сорока ядерных ракето-торпед способны покинуть пусковые установки около пяти процентов; про пулеметы лучше вообще не говорить – патроны к ним оказались нестандартными, совершенно с другой модели. При таких возможностях отразить атаку было делом гиблым, и уж лучше сразу сдаться или начать длительные переговоры по дипломатической линии, может, удасться избежать позора.
Тут командир космолета удивленно произнес:
– Какие у нас сокровища – мы бедны как церковная мышь. На последние ресурсы Союз собрал наш корабль и отправил в полет! А нам еще коммунизм строить у Летающей Барнарда!
– Ну, у нас есть немного валюты, что оставило нам Министерство финансов, – робко произнес партком. – Может, откупимся?
– Такими грошами, что в нашей кассе, не откупаются… Наоборот, разрозлим их… Блин, кто это может быть? Сомалийские пираты? Или ангольские партизаны? Марсианские хулиганы?
Тут снова раздался крики:
– Так социализм или смерть? Что молчите?
К счастью, среди членов экипажа оказался один смышленный, который, поковырявшись в носу, пробормотал:
– Так это кричат на испанском!
Тут все повернулись к нему:
– Так чего они хотят – нашей гибели?
– Нет… Это же лозунг кубинских коммунистов!
Эти слова вызвали вздох облегчения: слава богу, летят братья по коммунистическому строю, не враги заклятые. Связались с ним, и выяснилось, что это корабль «Фидель Кастро», который летит к созвездию Кита, там тоже строить кубинскую модель социализма. «Надоели нам янки, – жаловался бородатый командир товарищ Эдуард Ортега, который пыхтел гаванскими сигарами и пил карибский ром. – Экономической блокадой, правами человека и прочими гнусными контрреволюционными делами. Решили мы открыть мост от Острова свободы к созвездию Кита, и туда перебраться, чтобы закончить строительство социализма и вступить на путь коммунистического развития вдали от американского империализма и его пособников».
– Ох, это хорошо, – одобрил секретарь парткома, улыбаясь до ушей. – Когда построите коммунизм, то добро пожаловать к Летающей Барнарда – мы там тоже построим прогрессивный строй рабочих и крестьян, и никакая сволочь не будет мешать нам жить в светлом будущем.
– Виват Марксу, Ленину и Сталину! – крикнул начальник КГБ.
– Социализм или смерть! – поддержал товарищ Ортега. – Кстати, загвозка одна: социализм пока хромает у нас, а вот со смертью как бы избыток… Мрут наши люди то ли от голода, то ли от болезней, то ли от неверия в наши дела. Если так будет продолжаться, то до Кита долетит лишь высший партийный и военный состав «Фиделя Кастро».
– А вы кормите кубинцев получше, хлеба и овощей, мяса и кофе давайте, – посоветовал тот, кто знал испанский. Ляпнул, сам не подумав. И вызвал негодование кубинского главы корабля:
– Наши товарищи не голодают, всего достаточно на нашем космолете! Это провокация с вашей стороны! Я протестую против такого общения с товарищами по коммунистическому духу и оружию! Я отправлю письмо в СССР, как вы оскорбили меня и весь кубинский народ!
Назревал серьезный скандал. Пришлось парткому оправдываться, мол, это высказалось неофициальное лицо, просто технический сотрудник, который не имеет права вести дипломатические переговоры. Начальник КГБ приказал арестовать бедолагу, и лейтенант Ходжиматов быстро уволок его в кабинет для допросов. Командир «Лампочки Ильича», чтобы как-то выкрутиться из сложного политического кризиса, предложил Ортеге пять тонн красной икры и тонну русской водки.
– Это вам поможет прийти к социализму быстрее, – сказал он.
Подарок был благосклонно принят. Весь груз катапультировали в сторону «Фиделя Кастро», который был подхвачен специальными сетями и затащен внутрь. В ответ мы получили пять ящиков кубинских сигар. После прощальное застолье и соответствующими речами. Руководство двух кораблей стояли в рубках и, общаясь через видеолокаторы, поднимали тосты за смерть капитализма и торжество коммунизма и пили «горькую» стаканами один за другим. Уже валились с ног, когда послышался дикий крик:
– Долой коммунизм! Сдавайтесь!
– Это еще кто? – удивился партком, с трудом открывая заплывшие от алкоголя глаза. Не менее изумлен был и Эдуард, который едва не задохнулся своей сигарой и чуть не подпалил бороду. Тут начальник КГБ потребовал от своих секретных служб пояснения, и те ему доложили, что наперехват кубинцам летит подобная им космическая «галоша» – переоборудованный старый советский танкер. На его борту на языке пушту было написано: «Моджахеды Афганистана». На экране возникл какой-то бородач, на голове которого красовалась большая чалма, а во рту торчала трубка чилима с гашишем; незнакомец тряс автомат «Калашникова» в руке. Он орал, брызгая слюной:
– Я есть Абдулла Рахмат! Глава Совета мулл и шейхов Афганистана! Созвезие Кита является территорией моджахедов! Мы летим туда строить исламское государство! Коммунистов мы вешаем!
Ортега разозлился:
– Чего, чего?! Созвездие Кита является нашей собственностью! Прочь с нашей звездной системы, кровососы! Вам, средневековым феодолам и продавцам опия для народа, нечего делать там!
Афганские вояки были не согласны с такой точкой зрения. Оба корабля расчехлили оружие и устроили пальбу. Но бой был уже за пределами видимости приборов «Лампочки Ильича», поскольку пути разошлись. Мы летели своим курсом дальше и ничего не знали, чем все закончилось. Единственное, что сообщили мне мои товарищи, которые в этот момент чинили трубы в камере допроса, что тому испаноговорящему технику впаяли статью уголовного кодекса за антисоветщину и отправили на пять лет собирать картошку на полях нашего космолета.
ДЕСЯТЫЙ МЕСЯЦ ПОЛЕТА – ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС
Пришел злой с магазина. Две недели стоял в очереди за тремя килограммами колбасы. Я был в списке 34956-м, однако за три сотни до меня вышел к толпе завмаг Бронислав Ляо и, хитро улыбаясь, сообщил:
– Все, товарищи, расходитесь! Колбасы не осталось! И не будет – завоза не намечается!
Мы стали возмущаться, мол, что за безобразие, куда партия смотрит, где тут справедливость, для чего Советскую власть устанавливали, если колбасы уже не хватает, и как мы до Барнарда долетим при таком раскладе с пищевыми ресурсами? Однако тут появилась милиция, с которой у нас не было желания спорить. Ходжиматов, увидев меня в толпе, пригрозил резиновой дубинкой, и я ушел подальше от греха. Остальных же немного поколашматили по спинам и отправили домой, напоследок сообщив, что в партийные ячеки будут спущены все ФИО участвующих в антисоциалистическом пикете. Что это означало знали все, и многим стало зябко.
Да, давно не ел я колбасы. Как, впрочем, и сгущенки не видел месяца четыре. Хлеб поступал из завода с перебоями, говорят, жучки-мутанты развелись в муке, все пожрали, а новый урожай еще не собрали с полей – хотя и колхозники кривили физиономии при упоминании о зерновых. Они ссылались на неблагоприятную погоду, только это у некоторых из нас вызывало недоумение: ведь погоду регулировали с центра управления «Лампочкой Ильича», природных факторов здесь и не было. Если нужно – дождь сделают, а надо – сплошная жара и солнечный свет… С другой стороны, зная состояние всех технических средств, я был уверен, что «солнце» давно погасло, а вода льется как при цунами, сметая все на пути, – моторы работали в неотрегулированном режиме. Естественно, о сельхозкультрах тут лучше не рассуждать…
Да вот только не понимал я, почему у некоторых граждан, имеющих отношнение к сфере управления, всегда на столе были французские булки, лепешки, пряники. Кроме того, не испытывали они проблем с маслом, яйцами, мясными изделиями и фруктами. Мне тихо намекнули, что это – из спецмагазинов, куда простым смертным вход воспрещен, только высшему партийному и комсомольскому составу, имеющим особый привелегированный статус – они же слуги народа, и слуг следует кормить сытно и много.
Однако моя знакомая Таня Ли тихо шепнула, что может помочь мне. «Бронислав – это мой дядя, – шепнула она. – В магазине есть еще немного колбасы, я могу тебе достать три-четыре килограмма… по блату, так сказать!» Я обрадовался. Только немного приуныл, когда Таня сообщила, что за это нужно переплатить…
– Двадцать коммунистических тенге за один килограмм! – услышали мои уши, и мозг едва не померк от избытка кровянного давления. Бог ты мой! Ведь моя месячная зарплата – семьдесят тенге! На это можно позволить себе лишь три с половиной кило малосъедобного мясного изделия, именуемого «докторская колбаса». Говорят, ее изготавливали из крыс и мышей, что ловили на «Лампочке Ильича» специальные группы егерей, добавляли каких-то химических веществ, фаршировали в ослинные кишки и варили в жуткой до вони жиже. Не редкость было наткнуться зубами в этой массе на непереломанную лапку с когтями или недоваренный длинный хвост.
Я поблагодарил Таню и сказал, что пока денег нет, но при получении аванса обязательно куплю килограммчик для семьи. Впрочем, денег нам не выдали – банк сообщил, что все банкноты вращаются в теневой экономике, а на счетах пусто. Милицейские рейды были малоэффективными, спекулянтов ловили пачками, а что толку? На обсчете покупателя попалась супруга Ходжиматова, и ее сразу уволили. Пинком под зад дали и самому участковому, за то, что «крышевал» ее. Лично командир корабля срывал погоны, а начальник КГБ пять раз припечатал подошвой ему толстую задницу. Теперь Ходжиматов работал со мной в ЖЭКе космолета и чинил трубы – никуда в другое место его брать не хотели. Мундир милиционера поменял на костюм слесаря. Вообще-то с этой профессией было у него вначале плохо, ибо ничего нормального руками делать не умел. Способности шить уголовные дела и избивать подследственных были ни к чему в нашей работе. Тогда он, смущаясь, попросил меня научить тому, чего знал и умел я.
Я старого не помнил, не отказал. Стал водить с собой в разные отсеки, где мы оба чинили трубы, заменяли клапаны насосов, устанавливали турбины, откачивали жидкости и многое другое. Тихо-тихо Ходжиматов втянулся в специфику, и ему это даже нравилось. Правда, супруга теперь отводила нос, едва он появлялся дома – работали мы все-таки не на парфюмерной фабрике, запашок от нас был еще тот!
Ладно, дело не в этом. На «Лампочке Ильича» назревал кризис. Экономический. С каждым днем все меньше продуктов и товаров, а длиньше становился рабочий день. Деньги обесценивались, даже золотые и хрустальные изделия исчезли с прилавков. Люди тихо начинали ропотать. Особенно когда поднялась цена на картошку и молоко. В седьмом жилом секторе была даже акция гражданского неповиновения, туда стянулись армейские и милицейские части. Сам секретарь парткома уговаривал людей разойтись, а в ответ в него полетели галоши и туфли. Хорошо что не «коктейль Молотова». Журналисты об этом факте промолчали, но слухи порой сильнее СМИ. Мне казалось, что до звезды не долетим, если уже сейчас начался разброд и шатание. Мог произойти бунт, чего опасались многие на космолете.
Но ситуация вскоре радикально изменилась. Три недели назад состоялся внеочередной Пленум парткома. Секретарь информировал весь актив, а также всех колонистов, что в СССР и коммунистических странах солнечной системы реализуется новая политика, подразумевающая внедрение новых методов хозяйствования и мышления. Продвигалось все это под лозунгами «Неоглобальная перестройка», «Сверхсветовое ускорение», «Вселенская гласность». Как пояснил мне позже новый шеф ЖЭКа Бахтияр Хамидович, коммунист с 30-летним стажем, обновляется экономика на базе рыночных отношений. Честно говоря, я не понял, и поэтому откровенно спросил:
– А можно все теперь по-русски? Что это означает?
– Это значит, дуралей, что теперь разрешается индивидуальная трудовая деятельность, создание кооперативов, брать в аренду орудия и средства труда… То, что было при Ленине – новая экономическая политика! Теперь мы – неоНЭПманы, дошло до тебя, Вякин?
Тогда я только кивнул, а дошло спустя некоторое время, когда на базе нашего ЖЭКа был создан кооператив «Слоны космоса». Шефом стал, естественно, Бахтияр-ака, он же распределил фронт работ, при этом обещав каждому хорошую получку и надбавки в виде материальных вещей. Мы воспряли духом, идея нам понравилась. Началась новая эпоха на космолете. То там, то сям появлялись кооперативы, банки, частные фирмы и мастерские. Жена Ходжиматова открыла ресторан со стриптизом, причем первой стриптизеркой была она сама. Народ повалил к ней, мест свободных даже не было. Ходжиматов теперь приходил на работу в черном элегантном костюме и в парфюме от Коко Шанель, хвастался, что купит себе путевку на Плутон.
У нас тоже дела ладились. Хорошо платили за труд, денег хватило на приватизацию жилого отсека, где жил я с родителями и братишкой. Обставились новой мебелью, что произвели другие кооперативы, сменили санузел и холодильник. И одежка на нас была неплохой, не стыдно по ярусам космолета шататься, мне с девушками знакомиться. По телевизору показывали разные интересные темы, например, о коррупции в партийных и комсомольских ячейках, о репрессиях и даже была критика самого секретаря парткома и командира «Лампочки Ильича». Кино снимали в стиле «чернуха» и «порнуха» – все это разрешалось слогласно новым идеологическим доктринам. Вот такие наступили времена – даже не поверили бы в такое пять месяцев назад. Идеи коммунизма как-то расплывались, становились нечеткими, второстепенными… Всех охватила жажда наживы, частной собственности. Даже заседания комсомольского актива прекратились – все комсомольцы и партийные ударились в индивидуальную трудовую деятельность, арендные отношения или кооперативное движение, и стало недосуг до политики.
