Малинур. Часть 2

Глава 3

1983 год.

Переговорив с Макаровым, Сергей достал из сейфа пергаменты, найденные в подвале, тубус и папку Вахида. Задумчиво извлёк из последней запаянный в полиэтилен донос, сфальсифицированный под реально написанный Александру Македонскому. Повертел в руках листы и только сейчас заметил в папке две фотографии писем на английском языке, подлинники которых вместе со схемами подкинули Богачу. В суматохе последних дней он совсем забыл про них. Чуть подумав, офицер встал из-за стола, отодвинул один из приставленных к стене стульев и снял под ним с пола несколько паркетных досок. Вытащил из подпола пластиковый контейнер от использованного гранатомёта «Муха» и, сложив туда подлинники артефактов, спрятал всё в тайник.

Кузнецов плохо владел английским, хотя когда изучал фарси, он был у него вторым языком. Тем не менее полученных знаний вполне хватало для письменного перевода, поэтому разведчик решил вечером заняться им самостоятельно. А пока, лишь бегло просмотрев английский текст, с облегчением отметил, что почерк автора почти каллиграфический, так что трудностей возникнуть не должно.

– Разрешите? – В кабинет вошёл Колесников. – Только что вернулся из областной прокуратуры. Нашли в архиве уголовное дело о пропаже Аиши; ознакомился с материалами, могу доложить.

– Да, Макс, заходи, рассказывай.

Кузнецов убрал фотографии в стол, положив их сверху письма, что ранее пообещал передать супруге неверного мужа-капитана.

Офицер сел за приставной стол и достал блокнот.

– Вчера изучил в горисполкоме архивное разыскное дело, что велось Дарвазским райотделом милиции, а сегодня с утра удалось и уголовку полистать. Честно говоря, оба дела по сути – формальные отписки. В основном почти пустые протоколы допросов местных жителей и родственников. Из материалов следует, что в конце января тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года Аиша приехала с матерью к тётке, маминой сестре то бишь. Утром двадцать седьмого января девочка вышла погулять с другими детьми, по дороге она заглянула к гражданину Турану Резави. Это тот самый дедушка Джаспер или Каспер, близкий друг деда Аиши; почему-то в кишлаке его все называли таким прозвищем. Так вот, этот Джаспер оказался последним, кто видел Аишу до момента её чудесного появления двадцать второго марта, уже за полторы сотни километров, в родном Зонге. Правда, были ещё двое детей, которые вроде бы видели девочку, идущую к ним, в полукилометре от места, где они играли в мяч. Хотя точно сказать, она это была или нет, они не смогли, так как начинался снег и видимость резко упала. Детвора направилась домой, однако по дороге Аишу они не встретили; ребятня решила, что подружка просто вернулась домой. Где-то через час её мать и тётка забили тревогу. Несмотря на разыгравшийся буран, начали поиски. Трое суток искали всем кишлаком. Милиция, как водится, подключилась лишь на четвёртый день. И тут началось самое интересное. Опросили Джаспера. На тот момент девяностолетний дедок, оказывается, уже почти не двигался. В ходе опроса он показал, что «внучка» (так он называл Аишу) в то утро зашла к нему проведать и помочь по хозяйству. Девчонка была очень привязана к старику и почти всё время нахождения в Калай-Хумбе проводила у него в доме. Данный факт впоследствии подтвердили все, кого успели опросить, в том числе и её мать, которая и вовсе сообщила, что они по нескольку раз в год приезжали в этот кишлак по инициативе именно Аиши.

– То есть фактически цель визитов не посещение родственников, а желание Аиши погостить у Джаспера? – уточнил начальник.

– Судя по протоколам, так. Но самое интересное другое. Почти сразу старик попросил милиционера позвать к нему маму Аиши. Оказывается, о пропаже девочки он ничего не знал, по крайней мере так понял сотрудник. В тот день к деду забегала тётка девчонки, он и её просил позвать женщину, но та, поняв, что племянницы в доме нет, сразу умчалась, а дед слёг совсем. Три дня он лежал разбитый параличом. Соседка, что за ним ухаживала, грешным делом уже начала готовиться к похоронам. На четвёртый день Джаспер пришёл в себя. В этот момент его и застал милицейский оперуполномоченный. Мать девчонки, зайдя в дом, упала на колени перед кроватью старика и начала молиться. Далее произошло следующее, цитирую рапорт милиционера: «Женщина, рыдая, прижалась к руке гражданина Резави, задала ему вопрос о месте нахождения дочери. Тот улыбнулся и после ответа: “Не плачь, Малинур скоро вернётся” немедленно скончался. Ввиду смерти свидетеля закончить оперативно-разыскное мероприятие “опрос” возможности не представилось». – Максим выжидающе посмотрел на подполковника.

– Не поверишь, – начальник зловеще оскалился, – нечто подобное и ожидал услышать. Придурковатая семейка… Хотя странно, что про горных духов пока никто не упомянул. Ну да ладно, продолжай. Уверен, пари, дэвы и эти, как его… а, фраваши, ждут нас дальше! – Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Продолжай.

Колесников перелистнул блокнот.

– Отчего же, есть даже отдельный рапорт участкового, где он честно ссылается на необъяснимые природные силы, которые во множестве локализовались на обслуживаемом участке и нередко препятствуют работе советской милиции. Документ написан в ответ на запрос прокурора о результатах исполнения его поручения. Рапорт, кстати, официально подшит к надзорному делу, правда, без какой-либо резолюции. Так, дальше… В этот же день сотрудник провёл осмотр дома старика и нашёл спрятанное за печью ведро, в котором лежали светлые волосы и спичечный коробок с обрезанными ногтями. Мать сразу опознала косу дочери с заколкой. На следующий день по факту похищения ребёнка возбудили уголовное дело; почему похищения и кем, неясно. В деле имеется рапорт того же оперуполномоченного, где он делает такой вывод на основании каких-то оперативных данных и объяснений местного исмаилитского халифа. Тот утверждал, что ещё до войны в горах прятались сектанты, исповедующие культ индийской богини Кали; ежегодно они крали девочек и приносили их в жертву, при этом перед умерщвлением жертве остригали волосы и ногти, которые надлежало хранить до следующего жертвоприношения.

Колесников сделал паузу, наблюдая за реакцией начальника.

– Ну, Кали, и что? В Индии до сих пор сотни человек в год похищают и приносят в жертву. Но где Индия и где наш кишлак, забытый Аллахом? Ересь какая-то, – раздражённо отреагировал Кузнецов.

– Получается, не совсем забытый. – Капитан серьёзно и даже испуганно посмотрел подполковнику в глаза. – По мнению тогдашней прокуратуры, богиня Кали о нём помнила. Да и Индия вон – рукой подать, двести километров отсюда.

– Максим! – рявкнул Кузнецов. – Не надо. Давай ещё ты начни… мистицизм-спиритизм разводить. Мне Вайды и Вуйды из Каахка хватило. И так пол-отдела какие-то обереги и амулеты таскать начали. Ляпнешь где-нибудь про Кали – поедешь, на хрен, вместо Миши в Калай-Хумб, и пока не найдёшь её там, хрен пойдёшь на повышение! Понял?

– Её же не найти, она индуистская богиня смерти, нематериальная сущность. Но я понял! – Колесников улыбнулся, увидев, что глаза начальника начали наливаться бешенством. – Тем более в итоге девочка-то сама обнаружилась. Значит, Ка… одним словом, версия про жертвоприношение не подтвердилась.

– Кстати, а где Мухробов? Что-то с этими командировками забыл про него. Он позавчера уже должен был прибыть к новому месту службы, – резко сменил тему подполковник. – В курсе, он должность принял?

– Да, Сергей Васильевич, подполковник Галлямов на совещании вчера довёл, что капитан Мухробов вступил в должность замкоменданта по разведке.

Кузнецов задумался о чём-то, сделал пометку в рабочей тетради и приготовился слушать дальше.

Максим продолжил:

– Так вот, самый мистицизм начинается не с объяснения халифа, а потом, после возбуждения уголовного дела. Кроме протоколов допросов жителей и родственников, пары обысков, осмотра места происшествия и нескольких иных формальных процессуальных бумаг, в деле ничего больше нет. Хотя, судя по одной сопроводительной, проводились ряд экспертиз и обыски в нескольких соседних кишлаках. А ещё имелось постановление о привлечении в качестве подозреваемого. Но никаких из этих документов в деле я не нашёл.

– В смысле? – удивился Сергей. – Был даже подозреваемый?

– Да. Правда, неизвестно кто. Постановление упоминается в сопроводительной, направляемой в материалы надзорного производства. Уголовка, кстати, велась областной прокуратурой, а милиция работала на её поручениях. Так вот, в разыскном деле прослеживается та же картина. Моё мнение: дела основательно подчищены. Наиболее вероятно, что после того, как Аиша нашлась, часть документов была попросту изъята и уничтожена – может, испугались, что наворотили всякой фигни; может, ещё что; неясно. Описи в делах выполнены явно за один присест – почерк и чернила в каждой графе одинаковые, исправлений нет, сами листы не затасканные. Видать, дела прошерстили и составили новые описи.

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – задумчиво вымолвил Кузнецов. – Ну а в постановлении о прекращении уголовного дела какое основание указано? Они же обязаны были всё равно выяснить, где ребёнок был два месяца, и вообще разобраться в обстоятельствах исчезновения.

Колесников сглотнул и, состряпав гримасу человека, смирившегося с неизбежным, нехотя ответил:

– Вам опять не понравится. В качестве основания к прекращению уголовного дела указано дословно: «… таким образом, следствием установлено, что причинами отсутствия ребёнка по месту пребывания в селе Калай-Хумб в течение пятидесяти трёх суток являются действия внешней, непреодолимой природной силы. В связи со вскрывшимися обстоятельствами, а также отсутствием события преступления постановил: производство по уголовному делу прекратить…»

Сергей аж привстал со стула от нахлынувшего негодования, и в этот же момент заверещал звонок оперативной связи. Не отрывая взгляда от капитана, он поднял трубку:

– Подполковник Кузнецов, слушаю.

– Приёмная заместителя председателя КГБ генерала армии Матросова. Товарищ полковник, попросите посторонних покинуть кабинет и не кладите трубку, соединю с начальником Главного управления погранвойск.

Сергей продолжал смотреть на Колесникова, и по расширяющимся глазам тот понял, что произошло что-то экстраординарное.

В горле у Кузнецова пересохло, но капитан без какой-либо команды встал со стула и со словами:

– Я в коридоре, – вышел за дверь.

– Товарищ полковник, вы готовы? – Спокойный голос в трубке вернул самообладание.

– Да, готов.

– Соединяю. Не волнуйтесь. Не забудьте представиться и доложить генералу армии Матросову. – Вероятно, референт уже не раз сталкивался со ступором у абонентов своего шефа, поэтому напомнил звание последнего.

– Матросов, здравствуйте, – почти сразу раздался в трубке незнакомый голос.

– Заместитель начальника шестьдесят шестого пограничного отряда по разведке подполковник Кузнецов. На участке отряда признаков нарушения государственной границы не обнаружено, происшествий не случилось. Здравия желаю, товарищ генерал армии!

– Товарищ полковник, берите ручку, записывайте. Приказ председателя КГБ СССР от вчерашнего числа номер восемьсот девяносто один по личному составу. Присвоить подполковнику Кузнецову Сергею Васильевичу очередное воинское звание – полковник.

В горле опять пересохло, но «Служу Советскому Союзу» офицер выговорил вроде отчётливо.

– Поздравляю, Сергей Васильевич. Звание заслуженное. Уверен, вы и дальше не подведёте. Коллеги из Первого главного управления обратились за помощью; порядок вашего участия в ней определён, поэтому работайте, как и раньше, с учётом особенностей выполняемых ими задач. Пока никаких вопросов не возникало?

Да вопросов было выше крыши, но Кузнецов даже в страшном сне не решился бы их задать заму председателя КГБ, Герою Советского Союза, генералу армии.

– Хорошо. Вся координация – через начальника Разведуправления погранвойск и выделенных сотрудников Первого главка. Разрешаю по необходимости напрямую связываться с ними, минуя непосредственное руководство. Главное, придерживайтесь полученных инструкций и берегите людей. Всё. Есть вопросы?

– Никак нет…

– Просьбы, предложения?

– Никак нет…

– Тогда работаем. До свидания. – Краткий разговор прервался.

Секунд пять ещё Кузнецов стоял с трубкой возле уха, унимая волнение и прислушиваясь к ритмичным гудкам. После сел на место и, лишь увидев в блокноте запись «891-лс», окончательно поверил, что мимолётный разговор не был игрой воображения или очередным проявлением необъяснимых феноменов его сознания.

– Макс! – резко крикнул он, в первую очередь чтобы снять спазм диафрагмы и уже во вторую – для вызова офицера.

Тот осторожно заглянул, словно опасаясь увидеть за дверью ещё кого-то кроме начальника, вошёл и сел на своё место. Некоторое время оба молчали.

– Плохие новости из Москвы? – первым прервал паузу Колесников, наблюдая, как Кузнецов неподвижно смотрит на бюст Дзержинского.

Свежеиспечённый полковник перевёл взгляд с бронзового орлиного носа пламенного революционера на портретный лик вождя мирового пролетариата.

– Вроде нет. – И уже сфокусировавшись на лице капитана, уточнил: – Почему из Москвы?

– Так вы же сами сказали: «Максим, выйди, звонит Москва».

Сергей нахмурился и наклонился вперёд. Ещё месяц назад он бы воспринял данную ситуацию как неудачную попытку пошутить, но сейчас ему вновь стало не по себе.

– Я сказал?

– Ну да. – Бедный капитан от растерянности и смятения отпрянул, откинувшись на спинку стула. – Так и сказали вроде… или… Да ну! Откуда тогда я взял, что вам позвонили из Москвы?

Оба уставились друг на друга, явно не понимая, кто из них сегодня перегрелся. При этом Максим смотрел так, словно умолял Кузнецова подтвердить, что звонок действительно был из Москвы и капитану ничего не почудилось.

Сергей взял себя в руки и расслабленно улыбнулся.

– Налей чаю, а то я заработался, наверно. Да, из Москвы, из кадров звонили. Полковника вчерашним приказом присвоили. Только не болтай, пока официальной телеграммы не пришло.

Макс с облегчением выдохнул.

– Поздравляю! Наконец-то у нас начальник – полковник. – Он засмеялся и направился к чайному столику. – Вам как пиалу наливать – по-русски, полную, или по-местному, половинку?

– Мне вообще вон в тот стакан. Полный наливай.

Капитан приготовился услышать шутливое продолжение «коньяку», но вместо него последовало:

– Мы остановились на том, что обстоятельств пропажи ребёнка и его таинственного появления так и не выяснили. Верно?

Колесников поставил стакан перед начальником. Сергей взял его большим и указательным пальцами, деланно оттопырил мизинец и, резко выдохнув, с удовольствием отпил один глоток. Не налей чай Максим сам, он бы решил, что в стакане всё же коньяк.

– Неясно, в том-то и дело. Может, и выяснили, но всё, что могло на них указывать, позже из материалов изъяли. Я, кстати, будучи в горисполкоме, сразу вызнал про милиционеров, которые отрабатывали по делу. Опер из уголовного розыска, при ком скончался Джаспер, вскоре перевёлся в Куляб. Участковый, что рапорт прокурору написал про неизвестные силы природы, мешающие ментам, уволился буквально в тот же год и сейчас проживает в Хороге. Исматулоев Араш Хусейнович работает в Памирском отделении Института археологии Академии наук ТаджССР. А вот с прокурорскими сложнее. Зампрокурора, возбудивший дело, несколько лет назад скончался, а следователь, что его вёл, погиб давно уже.

Сергей в это время лихорадочно листал свой блокнот и, найдя нужную страницу, перебил капитана:

– Как ты сказал, Исматулоев Араш?

Тот подтвердил.

– Ага, кандидат исторических наук, специалист по древнеарийской культуре и религиям Вед, Упанишад и зороастризма, – не отрываясь от записи, пробубнил Кузнецов. – Телефон его даже есть… – Он поднял голову. – И это почему-то меня уже не удивляет. Ладно. Погиб следак, говоришь…

Колесников не ответил, понимая, что невнятное бормотание всего лишь следствие попытки уяснить новую информацию. Полковник встал из-за стола и, опершись руками о подоконник, уставился в окно. За стеклом, на карнизе, сидел и непринуждённо намывал милую мордочку рыжий котёнок.

– Смотри, какой красавчик, – улыбнулся Сергей. – Гостей намывает. На хрен они нам нужны только…

Где-то минуту офицер стоял молча, не меняя позы, лишь пару раз что-то пробубнив себе под нос. Капитан же наблюдал за ним, и всё очевидней для него становились перемены в начальнике, что в последнее время подметили многие сотрудники отдела. Кузнецов из жизнерадостного и весёлого человека постепенно становился малоразговорчивым и даже замкнутым в себе. Там, где раньше от него ожидали шутки, сейчас в лучшем случае была улыбка, а то и вовсе никакой реакции. Его речь стала тише и эмоционально скуднее. На совещаниях Кузнецов теперь говорил только по делу и почти не повышал голоса. Особо изменился взгляд: опытные офицеры заметили, как пристально начальник стал смотреть на собеседника или выступающего, не отрывая от него глаз. И вообще, порой создавалось впечатление, будто Кузнецов впервые видит человека – настолько внимательно и сосредоточенно он вглядывался в лица при каждой встрече и тем более беседе. Уже не раз Максим был свидетелем периодического замирания начальника, когда тот упирался взглядом в одну точку и погружался в себя, как сегодня, сразу после московского звонка; или, наоборот, когда его взгляд расфокусировался и полковник словно уносился куда-то вовне. И, наконец, самое необычное и по-настоящему пугающее: ведь Кузнецов действительно не говорил, что звонок из Москвы. А тогда как Колесников узнал об этом? В другой ситуации он бы не придал значения подобной глупости, списав всё на невнимательность или ещё что-то, но буквально утром схожую историю ему поведал товарищ. Будучи в ночной засаде у крепостных руин, за мгновения до первого выстрела он услышал команду Кузнецова: уйти с линии огня. Разведчик откатился в сторону, и тут же несколько пуль ударили в стену, у которой он лежал. Парень рассказал об этом сослуживцам, но те утверждали, что никаких команд не слышали; первым выстрелил начальник, и это было сигналом к открытию огня.

– Значит так, Макс. – Внезапно полковник резко повернулся, но за стол не сел, остался стоять, прислонившись к краю оконного проёма. – Послезавтра борт на Куфаб. Там сейчас с группой Ассасина находятся Рашид и офицер разведотдела округа. Рашид мне нужен здесь, поэтому на пару недель подменишь его. Справишься?

– Конечно, – вымолвил капитан, отметив ещё одну новеллу в поведении начальника: резко менять тему разговора после таких вот замираний.

– Тем более я обещал ему замену ещё тогда, по окончании первой акции группы. Агенты живут в отдельной палатке, в стороне от ненужных глаз; контакт с ними посторонним запрещён. Все заинструктированы до тошноты, поэтому проблем быть не должно. Оба два дня как вернулись со спецподготовки и сейчас отдыхают. Касательно окружного разведчика: он языком не владеет и, значит, общаться может только с самим Ассасином, который не особо идёт с ним на контакт. Со слов Рашида, поначалу окружник пытался соваться в работу, но старый майор деликатно указал ему его место, и сейчас он уже не активничает. Но ты всё равно держи ухо востро! Ты там старший. Не хрен к источникам лезть, пусть продолжает заниматься вопросами охраны, безопасности и обеспечения. Что касается самого Ассасина – запоминай. Сестёр его, как оказалось, убили не из-за религиозных взглядов. Женщин пытали, выведывая информацию о пресловутом кладе, что якобы хранит их придурковатая семейка. Так вот, я сообщил Ассасину об этом; новость явно его обескуражила. Он ответил, что легенда о владении его родственниками тайной места нахождения каких-то несметных сокровищ известна в округе давно, и о том, что это именно легенда, можно спросить у любого жителя Зонга. Единственное сокровище, что они хранят, – это святая вера в Бога ну и, может быть, их старинный акинак. Его семья живёт в родовом кишлаке с незапамятных времён и до сих пор, кроме книг, ничем не разжилась, поэтому в глупость про клад уже давно никто не верит. Тогда ответ Ассасина мне показался вполне искренним, но сейчас… почему-то возникли сомнения. – Кузнецов сел за стол, отхлебнул остывший чай и продолжил: – Он симпатизирует тебе, тем более вы ровесники. Ты парень наблюдательный, постарайся аккуратно зацепить эту тему в общении, посмотри на реакцию, глядишь – расскажет что-то или обмолвится. Хорошо?