Малинур. Часть 2
Колесников мотнул головой, одновременно польщённый доверием начальника и напуганный его «Ты парень наблюдательный». Может, для него уже не секрет, что капитан заметил перемены в нём самом?
Обсудив детали командировки, Максим открыл дверь из кабинета и чуть не споткнулся:
– Тьфу ты, чурка рыжая! Сергей Васильевич, к вам гости.
В помещение, как к себе домой, вальяжно вошёл котёнок. Задрав к потолку хвостик цвета сливочного масла, животное безбоязненно запрыгнуло на приставленный стол и продефилировало к столу начальственному.
– Ты как проник на режимный объект, шпиён? – расплылся в улыбке Сергей.
Наглец, наверное, воспринял приём доброжелательным и, безошибочно выбрав, кто здесь старший, направился прямиком на колени к полковнику. Ничтоже сумняшеся тут же улёгся и поднял на Сергея зелёные глаза.
– Макс, ну ты видел? – Кузнецов засмеялся, взяв рыжего на руки. – Какой самоуверенный блохарик. На, верни его в естественную среду обитания.
Капитан забрал животинку и уже вышел за дверь, как полковник выскочил за ним:
– Подожди! Пусть останется – может, мышей ловить будет. У нас же есть мыши?
Колесников заулыбался. Мыши, конечно, были, но не вопрос удивил его, а столь сентиментальный порыв начальника. С грызунами успешно справлялись мышеловки, да не очень-то они и донимали. Если бы не лютая мусофобия Джафара с его товарищем Рашидом, которые приманками в своих ловушках отвлекали бедных мышек от обилия еды на улице, то в помещение они бы никогда и не лезли.
Офицер опустил животное на пол, и то по-хозяйски направилось вдоль коридора осматривать свою недвижимую собственность и доставшихся с нею крепостных людишек, тем самым слегка парализовав работу отдела. Каждый считал своим долгом изучить кошачьи причиндалы на предмет гендерной принадлежности их владельца, однако ввиду почти младенческого возраста мнения на этот счёт разошлись, так же как и относительно клички. Хвостатому, впрочем, было на это глубоко наплевать. Его больше волновало, где он будет столоваться и кто позволил усатому майору занимать в кабинете дознавателя мягкое кошачье кресло. Услышав за спиной поддержку управляющего своим поместьем Кузнецова, рыжий бесцеремонно улёгся в кресле Джафара и занялся тем, чем обычно, по людской молве, коты занимаются от нечего делать.
– Точно кот, – зашевелил усами дознаватель, с уважением признав в котёнке единомышленника и помощника в своей тотальной войне с грызунами. – Наконец хоть мышей не будет. Сергей Васильевич, сто раз же говорил: мышка маленькая, а холеру-то большую разносит. Да и фаланги заползать не будут. Оставим? Готов кормить.
– И туалет менять, – Кузнецов под общий смех указал пальцем на майора. – Стаскайте его к ветеринару для начала. Ладно, я в горотдел, к пиджакам. Тимур, зайди на минуту.
В кабинете начальник сообщил о присвоении звания. Выслушав поздравления, попросил заместителя пока не распространяться, но, не привлекая внимания, раздобыть по своим каналам несколько бутылок коньяка. Поинтересовался, как принял должность капитан Мухробов.
– Нормально принял. Но как-то боязно мне, Васильич: ненадёжный он. Родом из Рушана; зачем его в соседний Калай-Хумб перевели? Тем более сейчас, когда на его прежнем участке такой канал накрыли. Половина Зонга, оказывается, в курсе была, что сёстры Али замуж вышли за афганцев и жили на той стороне. Более того, оба мухробовских агента, как оказалось, полтора года назад гуляли на свадьбе второй сестры Ассасина, а Миша и не знал, что жених-то афганец и пришёл к нам нелегально. Хотя, может, и знал, но промолчал! Мы сейчас очередной канал пытаемся вскрыть на участке Калай-Хумба и ставим туда опера с душком. Ты говорил Абдусаламову, что нельзя такого бездельника назначать на столь ответственный участок?
Кузнецов молча посмотрел в пол. Потом поднял голову и, словно не услышав вопроса, произнёс:
– Тимур, в понедельник, двенадцатого сентября, планируется встреча с Богачом.
– Он всё-таки вышел на связь? – перебила начальника удивлённый Галлямов.
– Да. Встреча будет в том же месте, в районе Бондар-поста, где нас в прошлый раз забирал вертолёт. Со мной пойдёт Рашид, которого в Куфабе пока подменит Колесников. Подготовь, пожалуйста, документы для проведения контрольной встречи с его агентом Муллой и займись организацией. За трое суток наблюдение по району… ну, ты и так знаешь. Борт Славин выделит из приданного отряду звена. – Сергей опять задумался, уставившись под ноги.
– Так, Васильич, не пойму: встреча с Богачом, а документы готовить на контрольную явку с Муллой? – Галлямов удивился ещё больше.
– Да, – кратко ответил полковник и посмотрел заместителю в лицо. – С Муллой, возможно, тоже будет встреча, только чуть позже и чуть не там.
Заместитель непонимающе нахмурился, не отрывая взгляда от начальника.
– Генерал Абдусаламов пока не знает о выходе на связь Богача, – продолжил Кузнецов. – Официально проводим контролку с Муллой, агентом, находящимся на связи у Рашида.
Оба офицера смотрели друг другу в глаза. Дав заместителю время домыслить самому и сделать нужный вывод, паузу нарушил начальник:
– Поэтому и не сказал ничего генералу о подозрениях относительно Миши. Вернее, не стал настаивать, когда он вдруг вцепился в идею его перевода на Калай-Хумб. И про седло молчу, которое он без описи забрал с собой в Ашхабад, но до отдела почему-то не довёз. По крайней мере, о том, что упряжь улетела с ним, там до сих пор никто ничего не слышал. Да и про вахидовские схемы, кроме нас и бывшего с действующим начальником отряда, тоже никто не знает. Как и про то, что душманы через крепость Каахка явно не наркоту таскать собирались.
Галлямов по-прежнему нахмуренно смотрел на полковника. Тот, не отводя взгляда, дал подсказку:
– Богач может знать, кто помог разработать маршруты прохода через границу.
– Васильич, ты думаешь, что…
– Я ничего не думаю, – осадил подчинённого Кузнецов. – Просто считаю, что о выходе Богача на связь мы можем доложить уже и после встречи с ним. Вот и всё.
В кабинете вновь повисла тишина. Теперь уже Галлямов растерянно уставился на стоящий перед глазами бюст Дзержинского, а Кузнецов, не моргая, впился взглядом в лицо собеседника.
– Да, Тимур, ты верно подумал. – Сергей положил офицеру руку на плечо. – По этой же причине я дал команду: агента, что контролирует плато, обозначенное на второй схеме под названием Карун, Мухробову на связь не передавать. Пастух будет находиться там ещё пару недель. Рашид, будучи в Калай-Хумбе, встречался с ним и заменил УКВ-радиостанцию на КВ. Пока ничего подозрительного тот не наблюдал. Сейчас в случае чего сигналы от него будут поступать сразу на вторую заставу, Нульванд. Там двадцать километров расстояние, связь на короткой волне дотягивает. С начальником заставы Домашовым я переговорил; он, как ты знаешь, в разведку жаждет перевестись. Парень хороший, надёжный вроде; не подведёт, надеюсь. При получении радиосигналов он их лично ретранслирует напрямую мне, или тебе, или дежурному по отделу. Так что имей в виду, и посмотрим, что будет дальше.
Глава 4
1983 год.
Выехав за КПП, Сергей заметил «трёх мушкетёров» и старшего брата одного из них, топающих в школу ко второй смене и оживлённо что-то обсуждающих. Остановил машину, предложил пацанам подбросить их. Те, конечно, согласились.
– Дядь Сергей, а почему Памир – орденоносный? – раскрыл тему сегодняшнего спора один из мальчишек, показав рукой на скалу слева, поджимающую Хорог. – Он же горы, откуда у него награды?
Кузнецов взглянул на крутой склон за дальним берегом Гунда, где на высоте в полкилометра виднелась надпись, столь смущавшая юные пытливые умы. Лозунг, выложенный на каменной осыпи огромными побелёнными булыжниками, гласил: «Слава орденоносному Памиру!»
– Ну, потому что горы требуют к себе уважения, – улыбнулся Кузнецов, обернувшись с переднего кресла. – Хотя Памир – это не только горы, а ещё люди, живущие здесь и, несмотря на тяжёлые условия, строящие дороги, фабрики и электростанции. Вот этих всех людей за трудовой подвиг и наградили орденом Ленина. А вручили его их Горно-Бадахшанской автономной области.
Пацаны понимающе закивали головами, поправляя свои алые пионерские галстуки.
– Значит, этот орден и наш немножко? – выразил общую надежду Женька. – Мы живём здесь и классом собрали больше всех металлолома. Два дня трудились! Целую гору натаскали. Сегодня взвешивать будут и, может, нас наградят за такой трудовой подвиг тоже!
– Будем орденоносными мушкетёрами, – засмеялись мальчишки, – как Памир!
– Ага, будете, – скептически отреагировал Амир, старший Женькин брат. – Сначала посмотрим, что вы там насобирали.
Машина остановилась у школы. Во дворе виднелись кучки разномастного железа, и одна действительно претендовала на звание пика Коммунизма, выделяясь размерами среди этих металлоломных вершинок.
В отделе КГБ Кузнецов не выдержал и признался в присвоении ему полковника. Обстоятельство резко изменило ход визита, свернув его с деловой колеи на неформальную беседу под бутылочку местного арака. После третьей рюмки начальник отдела Николай наконец-то вызвал офицера с делом оперучёта.
Сергей успел взглянуть на обложку папки, пока тот не раскрыл её; в строке «условное наименование дела» крупными чёрными буквами было написано: «Малинур». Лёгкий хмель сразу отступил, и Кузнецов даже напрягся. Собеседник заметил это.
Полковник тут же непринуждённо улыбнулся, откинувшись на спинку стула:
– Ничего себе, какие у тебя романтики служат. Знаешь, как «малинур» переводится?
– Да хрен знает. Как? – Начальник взглянул на своего подчинённого, принёсшего дело.
Молодой офицер пожал плечами.
– Царица света, – сам ответил Кузнецов. – Представляю, что будет, если в Душанбе или тем более в Центре найдётся знаток фарси, который обратит внимание, что дело в отношении антисоветчика назвали «Царицей света». – Он искренне рассмеялся.
Офицер натянуто улыбнулся, а его захмелевший начальник изменился в лице:
– Серьёзно?
Сергей, еле сдерживая смех, махнул головой.
– Ты на хрена так дело назвал? – уставился побелевший комитетчик на подчинённого.
– Да я… и не подумал… Это просто прозвище фигурантки, вот и назвал… Думал, имя обычное. – Бедняга растерялся окончательно.
– Ну, если прозвище, – снисходительно пояснил разведчик, – то оно даётся по каким-то признакам, приметам, характерным особенностям его обладателя. Верно? Значит, для окружающих был важен не просто набор звуков, то есть имя Малинур, а значение этих звуков, то есть Царица света. Если такое прозвище дали, значит, её таковой и считают. Согласен?
– Согласен? – злобно повторил вопрос Николай.
Парень хлопал глазами и уже не знал, как ему быть.
Сергей пришёл на выручку:
– Колян, да оставь в покое опера. Не тридцать седьмой год, чай не расстреляют. – Он опять засмеялся. – Никто специально переводить не будет, назвали так назвали. Давай наливай ещё по одной.
Перепуганный сотрудник вышел, оставив папку в кабинете.
Николай разлил арак, и подняв рюмку, спросил:
– Серёга, ну, рассказывай, зачем тебе сдались эта девка и давно померший старик.
Разведчик поведал историю с задержанием Али и о подозрениях в пособничестве этому его немой сестры. Интерес к Джасперу обосновал проверкой всех их родственников и знакомых, в ходе которой, мол, появилась информация о возможных религиозных мотивах совершения преступления, ну а их корни как раз уходят к этому самому деду.
Николай полистал материалы, нашёл нужную страницу и положил сшивку перед собеседником:
– Это выписка из архивного дела в отношении близкого друга деда фигурантки и по совместительству её духовника – Джаспера.
Сергей, прищурившись, посмотрел на офицера:
– Почему духовника?
– Ну, я так, по аналогии… не знаю, как у зороастрийцев это называется. Она с рождения с ним близко общалась. А он же мобедом был, священником по-ихнему, и Аиша перед самой его смертью тоже перешла из ислама в зороастризм. Джаспер собрал нескольких огнепоклонников и в их присутствии провёл обряд. В этот же день, кстати, девчонка исчезла куда-то, а старик спустя пару суток двинул кони. Интересный мужичок был, очень уважаемый далеко за пределами Таджикистана, обладал вроде даже сверхспособностями, – Николай улыбнулся. – Мысли читать умел и свои передавать другим. Во многом это и послужило основанием к его разработке – мало ли что он там дехканам внушал? Девчонка, что характерно, прошла обряд, не достигнув положенных пятнадцати лет, но якобы все местные огнепоклонники были согласны, что в её отношении возможно исключение из правил. Давай, Серёга! – Николай поднял рюмку. – За нас!
Выпили, закусили. Кузнецов, пока жевал бутерброд, дочитал справку и вернул дело хозяину кабинета.
– Слушай, в справке указано, что старика подозревали в причастности к похищению Аиши, к которому имел отношение и его сын, но после обнаружения девчонки все подозрения сняли. А кто его сын и где он? В бумаге нет даже имени.
– Вот этого я не знаю. Нам сейчас-то история с её пропажей неинтересна – столько лет прошло. Мы архивное дело изучали через призму оперативной проверки самой девчонки, поэтому таких деталей не фиксировали. Вроде как сын его был то ли чабаном, то ли просто каким-то умственно ущербным, жил постоянно в горах, в кишлаке почти не появлялся, а потом и вообще пропал. Серёг, лучше скажи: ты говоришь, девчонку считают Царицей света, ну, в смысле прозвище у неё такое. Почему, как думаешь? – Комитетчик хитро улыбнулся.
Кузнецов ухмыльнулся в ответ:
– А я о прозвище не говорил, это опер твой сказал, что Малинур у неё прозвище; я лишь перевод слова огласил. На самом деле, опять же со слов местных аксакалов, Малинур – это второе женское родовое имя. Дед её, кстати, тоже имел второе имя – Мельхиор. И Джаспер – также второе имя, а не прозвище. Могу ещё одну деталь подкинуть для полноты картины и, так сказать, для выстраивания оперативных версий в логике антисоветского заговора. Хочешь?
– Ну, давай. – Захмелевший Николай с интересом приподнял брови.
– Царица света, Царь света и Хранитель сокровищ или света – это переводы на русский значений их вторых имён. Чуешь уже тайный заговор? – Сергей весело засмеялся, также ощутив на себе действие алкоголя.
Николай же, иронично поджав губы, сначала улыбнулся:
– Глубокий анализ! Обязательно учтём в работе, – и захохотал, оценив шутку товарища, хотя, успокоившись, заметил, что совпадение в любом случае заслуживает внимания.
– Колян, давай теперь ты мне скажи, – уже не особо стремясь деликатничать, решился Кузнецов, – вы Аишу разрабатываете по подозрению в антисоветской пропаганде, но она же… немая. Реально считаете её способной к расшатыванию государственных устоев? – Он наивно распахнул глаза, максимально стараясь исключить в своей мимике и интонации намёк на сарказм.
Комитетчик нахмурился и взглянул в окно. После молча наполнил рюмки и серьёзно ответил:
– В Зонге проживает один из немногих зороастрийских мобедов Таджикистана. До появления Аиши у него во дворе был алтарь, где он поддерживал свой огонь. Его община огнепоклонников составляла четыре семьи, в общей сложности тринадцать – пятнадцать взрослых адептов из трёх районов нашего Бадахшана.
– Бехдинов, – уточнил Сергей. – Так называют последователей зороастризма.
– Да, бехдинов… С появлением девчонки свой огонь они перенесли в окрестности развалин древней цитадели возле кишлака. Место нашла двенадцатилетняя Аиша, мобед почему-то согласился с малолеткой, и теперь их алтарь находится там. В этом году только для ритуалов, связанных с празднованием Навруза, там собралось уже сорок два человека, а постоянно посещают алтарь человек тридцать. Это не считая паломников, что теперь приезжают туда со всей республики и даже из-за её пределов. Люди едут не столько к алтарю, сколько посмотреть на Аишу и помолиться с ней. Она, по сути, лидер общины огнепоклонников. Будь она мужиком – точно бы выбрали мобедом, а то и дастуром. Сейчас у нас в СССР нет зороастрийских священнослужителей уровня дастура, как и исмаилитских уровня пира. Ни те, ни те нам не нужны, так как это выведет оба религиозных течения на высокий уровень объединения и организации своих общин. Оба течения мы считаем неблагонадёжными: исмаилиты связаны с англичанами, а зороастрийцы вообще то ли язычники, то ли не пойми что – всё у них покрыто тайной, какой-то мистикой, и сами общины крайне закрыты. – Николай задумался на мгновение и, сглотнув, продолжил: – А что касается немоты девчонки, – он пролистал дело, нашёл нужную страницу. – Отец возил её в Душанбе, в республиканскую детскую больницу, три года назад уже провели повторное комплексное обследование. Мы получили копию заключения врачебного консилиума и даже побеседовали с главным психиатром Таджикистана, что обследовал Аишу. Слух у неё идеальный, никаких физиологических дефектов речевого аппарата не выявлено; психоэмоциональное и интеллектуальное развитие соответствуют норме, а когнитивные способности и память, дословно: «феноменальные»; абсолютно легко формирует развёрнутые мысли, излагая их в письменной форме; наизусть помнит целые главы из понравившихся произведений. И, главное, голосовые связки у неё эластичные, работоспособные и в тонусе, указывающем на их регулярное использование. Консилиум подтвердил диагноз: акинетический мутизм, но в личной беседе психиатр сказал дословно следующее: «… такой диагноз поставили потому, что никаких причин немоты установить не удалось. Возможно, есть какое-то скрытое повреждение участка головного мозга, отвечающего за речь, но имеющиеся на сегодняшний день средства диагностики не позволяют его выявить. Вместе с тем не исключается и симуляция немоты, обусловленная какими-то личностными факторами. По крайней мере, состояние связок свидетельствует, что пациент регулярно напрягает их, причём издавая звуки различной громкости и широкого частотного диапазона. Девушка улыбчивая, способна смеяться, произносить несколько гласных звуков и некоторые согласные, но только по отдельности. Может, это причина рабочего состояния связок, но что они регулярно используются – сто процентов…» – Николай закончил чтение и, посмотрев на собеседника, добавил: – Девка очень странная. Ты её видел? – Он достал из папки фотографию.
– Да, – ответил Сергей. – Даже общался, если можно так сказать; опрашивал лично. Вполне адекватна и на удивление жизнерадостна. Относительно недуга абсолютно не комплексует, более того – полна самоиронии; строчит ответы в блокноте и умудряется шутить. А когда смеётся, вообще не верится, что пятнадцать лет уже не говорит: смех звонкий, заливистый, красивый даже. Да и сама ничего так собой. Без восточной застенчивости, уверена в себе. Своё место как женщины, конечно, знает, но указывать ей на него там явно некому – отец пылинки с неё сдувает; впрочем, как и брат. Остальные жители то ли опасаются её, то ли очень уважают или любят.
Николай рассматривал фото. Ухмыльнулся:
– Действительно, симпатичная деваха. А взгляд видел? – Он повернул фото, на котором Аиша была сфотографирована анфас, вероятно при замене паспорта в 25 лет. – Глазищи какие… Ладно, что ещё про неё интересно, спрашивай, пока я добрый. – Офицер совсем опьянел и уже начал слегка запинаться.
– Про её исчезновение и чудесное возвращение в детстве. Вчера уголовку и милицейский разыскной материал по этому поводу изучили – там, оказывается, большей части документов нет. Что за история была, не знаешь?
Комитетчик поднял телефонную трубку, попросил зайти сотрудника, в чьём производстве находилось дело оперативного учёта. Пока тот шёл, выпили ещё по одной.
– Ты в курсе, – театрально обратился начальник к вошедшему офицеру, – что фигурантка твоя – Царица света, её дед – Хранитель света, а старик, что её огнепоклонством совратил, – Царь света? Имена их родовые так переводятся.
Парень взглянул на ополовиненную бутылку и скудную закуску на журнальном столике.
– Нет. Имена разные, а значение почти одинаково; может, это что-то значит? – ответил он, улыбнувшись заплетающемуся голосу начальника.
– Это ты нас спрашиваешь? Это я тебя спросить должен: что бы это значило? Тебе пища для размышлений; и поблагодари товарища полковника – он тебе методическую помощь, так сказать, оказал. Ну, это потом. А сейчас расскажи, что мы знаем про тёмную историю с исчезновением Малинур.
Николай закинул в рот кусок лепёшки и, сложив руки на груди, изобразил готовность внимательно слушать.
Сотрудник взял со стола папку, полистал её и, глубоко вздохнув, пояснил:
– Да, в общем-то, ничего с той поры толком не сохранилось. В архивном деле на Джаспера я нашёл лишь справку, что поначалу его с сыном подозревали в организации похищения для передачи ребёнка секте адептов богини Кали. Потом эти подозрения не подтвердились, но тем не менее его причастность к исчезновению девочки была признана очевидной. Сама девчонка через пятьдесят три дня нашлась живой, здоровой и вполне упитанной, только уже в родном кишлаке Зонг. Кстати, после этого она и перестала говорить, ввиду чего выяснить что-то у неё самой не удалось. Поначалу решили, что семья какую-то аферу проворачивала, пряча дитя всё это время у себя, но такую версию быстро отвергли: мать без дочери ума лишилась, да и другие обстоятельства указывали на маловероятность подобного. Что ещё? А! Ребёнок находился предположительно где-то в горах, потому как на одежде, а именно кофте и штанах, были обнаружены крупные следы от мумиё – чёрной лечебной смолы, что в горах собирают. Характерно, что пятна явно пытались счистить или даже отстирать, но мумиё хрен отмоешь, поэтому следы заметил отец и сообщил об этом следствию. Кроме того, вся одежда пропахла древесным дымом; не кизячным, коим топили везде в кишлаках, и не керосином, что используют для освещения, а именно древесным. Относительно того, как она добралась домой, тоже загадка: в утро её появления никакого транспорта на дороге Ишкашим – Зонг никто не видел. Крайние несколько машин накануне днём наблюдали пограничники. Один газик был милицейским; но все автомобили вроде установили позже, и чем закончилась эта ниточка, неизвестно. Вот, в принципе, и всё.
– Ну а материалы разыскные и само уголовное дело в архиве вы изучали? Почему там большая часть документов изъята?
– А нам зачем это? – удивился сотрудник, посмотрев на своего начальника. – Пятнадцать лет прошло; какая сейчас разница, где она пропадала и что там менты начудили?
– И то верно, – сразу поддержал его Кузнецов, укоряя себя за лишнюю выпитую рюмку, развязавшую ему язык. – Ладно, спасибо за информацию. Думаю, и нам эти дебри тоже ни к чему.
Офицера отпустили, а Сергей решил бутылку точно допить, дабы стереть у коллеги даже намёк на подозрения в истинности озвученного интереса разведчика к прошлому Аиши и давно умершему старику. Потрепавшись за остатками арака о других делах, собрались вовсе поехать в чайхану, где продолжить тёплое общение уже за горячим обедом.
Только отъехали, как откуда-то со стороны гор послышался раскатистый гул. Впередиидущая машина сразу прижалась к обочине; их водитель тоже, не дожидаясь команды, остановился. Тут же все почувствовали тряску. Толчки землетрясения длились минуты три. Не очень сильные, но каждый короткий и резкий. В горах гудел камнепад. Прохожие и вышедшие из авто люди заворожённо наблюдали, как со скалистой вершины соседней горы вниз стремительно потянулись пыльные стрелы. С нескольких километров разглядеть сами летящие глыбы было невозможно, но как только они падали на осыпь, клубы песка мгновенно взлетали вверх, образуя серые тучи и порождая раскаты грома. Затем каменюки стремительно катились вниз, поднимая за собой чудовищные пыльные пузыри, быстро слившиеся в одного огромного песочного человека. Зрелище выглядело апокалиптическим, но, благо, опасности не представляло ввиду наличия между очевидцами и самой горой непреодолимой для камнепада водной преграды.
– Как я согласился сюда поехать служить, не понимаю, – вымолвил Николай уже в машине. – Серёга, надо срочно выпить, погнали быстрее.
Оба засмеялись.
Курдючный жир в рассыпчатом плове быстро исправил положение, вернув захмелевших офицеров в более-менее рабочее состояние. Долго не засиживались. Решили, что в ближайшие дни комитетчик совершит ответный визит, в ходе которого Сергей уже официально проставится за полученное звание.
Проезжая мимо школы, Кузнецов заметил отрядный грузовик и нескольких пограничников, выпрыгивающих из кузова. Во дворе толпились дети.
– Сань, ну-ка подъедь, – скомандовал полковник. – Солдат наших привезли. Не дай бог, обрушения произошли.
Уазик свернул в проезд и остановился у бортового ЗИЛа. За грузовиком стояли «трое мушкетёров», рядом с ними две женщины и начальник автослужбы отряда. Последний, завидев замкомандира части, поприветствовал его; женщины, оказавшиеся директором школы и классной руководительницей, нервно заулыбались. Трое бойцов под руководством сержанта уже начали ковыряться в куче металлолома. Мальчишки, лишь взглянув на Кузнецова, сразу поникли головами, а несколько взрослых старшеклассников вместе с Женькиным братом Амиром и сестрой сына начальника отряда Ингой, наоборот, были необъяснимо веселы.