В поисках себя

– Не томите, господин Офиниус, – взмолился Терсий, – Что там случилось?

– Вместо того, чтобы совсем немного усилить способности Кирита (как и должно было быть согласно заранее продуманным и вложенным в жидкость заклинаниям) в него, как в бездонную пропасть, перелилась вся энергия без остатка. А этого просто не должно было случиться. Естественно, неопытный Кирит не смог удержать в себе такое большое количество магии. В его организме сработал защитный механизм, и он потерял сознание. А вот почему вся запасенная в жидкости магия с такой непредсказуемостью влилась в него, тут и надо поразмыслить. Раньше такого никогда, насколько мне известно, не случалось. Пока я не нахожу этому подходящего объяснения. Но все это выглядело так, словно магия была не послушной чародеям субстанцией, а каким-то изголодавшимся диким хищником, который набросился на долгожданную и наконец-таки встреченную им добычу, чтобы побыстрее утолить мучающий его голод. Так что, Терсий, наш Кирит вовсе не простой, как ты выразился, целитель. Есть в нем какая-то особенность. Вопрос, какая? Поэтому я и в дальнейшем буду следить за его судьбой. Поверь, брат, он еще сумеет нас удивить. И, возможно, не раз…

Глава 2.

***

К пятнадцатилетнему Греду никто не обращался по его настоящему имени. Большинство его знакомых даже не знали, что его зовут Гред. Да он и сам почти забыл, как его зовут на самом деле. Для всех он был Хорьком. Быстрым, ловким, решительным и беспощадным маленьким зверем.

Рожденный в городских трущобах мальчишка очень рано потерял родителей. Его отец был вором. При очередном неудачном преступлении он попался в руки властей и был сослан ими на каторжные работы. При попытке совершить побег с медного рудника отца Греда насмерть загрызли сторожевые собаки. Мать Греда, простая прачка, часто прикладывалась к бутылке с алкоголем. Ее пагубное пристрастие к этому занятию закончилось тем, что в одно прекрасное утро ее нашли мертвой в сточной канаве, захлебнувшейся собственной рвотой. Греду тогда едва исполнилось четыре годика. Однако, ребенок не остался один. Его взяла на свое попечение сердобольная Старая Клара. Женщине было многим за шестьдесят, но свою приставку к имени она носила уже лет сорок. Никто не знал, откуда к ней привязалось это прозвище, да и не было никому до этого никакого дела. Сердоболие Старой Клары по отношению к осиротевшему ребенку проявилось в том, что она, приютив его в своем доме, приобщила маленького мальчика к строго определенному занятию, в котором участвовали еще несколько сирот разного возраста, также бывшие у женщины на попечении. Все они были уличными попрошайками. Эти вечно голодные, грязные, в ободранной одежде дети с утра до вечера ошивались на оживленных улицах города, прося милостыню у прохожих. В конце своего трудового дня все они возвращались в ветхое жилище, ставшее их родным домом, где отдавали Старой Кларе свой небольшой заработок. Если кто-то из них не выполнял установленную дневную норму, Клара или старшие дети избивали нерадивого добытчика, лишали его скудной пищи. На следующий день вид избитого, изможденного голодом ребенка должен был, по мнению женщины, вызвать у наивных жителей столицы гораздо больше жалости к нему, что могло поспособствовать принятию горожанами более твердого решения поделиться с несчастным маленьким человечком частью своих скудных сбережений.

Помимо науки выпрашивать милостыню, всех детей обучали мелкому воровству. К восьми годам Гред уже довольно ловко мог незаметно для зазевавшегося обывателя срезать его кошель, стянуть с прилавка торговца распродаваемый им товар и многое другое. В этом деле он особо преуспел. Старая Клара иногда справедливо отмечала, что Гред по части незаметного опустошения чужих карманов намного превзошел своего непутевого отца, когда-то воспитанного ею же. В девять лет Греда полностью освободили от попрошайничества. Он занимался лишь воровством, что приносило Старой Кларе гораздо большие доходы. Именно тогда за его необычайную ловкость и дерзость, а также за удачливость Греда прозвали Хорьком. С тех пор никто не вспоминал его настоящего имени, данному ему при рождении.

Хорек рос. К двенадцати годам он стал пользоваться определенным авторитетом как среди ребят, воспитываемых Старой Кларой, так и среди ребят из соседних банд, конкурирующих с их небольшим отрядом малолетних преступников. Частые стычки с другими мелкими разбойниками, бесконечные потасовки с ними сделали из Хорька неплохого бойца. Непримиримый с чужими, Хорек, однако, к своим относился с большой заботой и бережностью. Заступался за младших детей перед старшими, когда тем грозило наказание за недостаточную прыть в их повседневных обязанностях. Этим он снискал среди своих товарищей всеобщую любовь, хоть как-то заменявшую ее отсутствие от рано ушедших родителей.

Когда Хорьку стукнуло четырнадцать лет, Старая Клара сильно заболела. Она действительно была стара. Пролежав в постели в горячечном бреду две недели, женщина умерла, оставив своих воспитанников самим разбираться со всеми ее делами. Всем подопечным Клары по достижению восемнадцати лет предоставлялось право отправляться в свободное плавание, чтобы уже полностью самостоятельно решать свое будущее. Но в банде всегда оставались в среднем около двадцати детей и подростков. После ее кончины самым старшим из ребят оказался семнадцатилетний Хлыст, который принял бразды правления теневой компанией. Он был необычайно жесток и властолюбив. И лишь присутствие старухи немного смягчало его необузданное стремление как к лидерству, так и к определенным методам решения поставленных перед их небольшим сообществом задач. Смерть Старой Клары полностью открыла дорогу Хлысту к реализации своего личного видения деятельности их небольшой детской банды. Хлыст сразу же поднял планку по выполнению плана сбора средств с населения. Несправляющихся с нормой стали чаще наказывать. И даже попытки Хорька заступиться за слабых не помогли. Хлыст несколько раз жестоко избил его на глазах у всех. Он был старше и намного сильнее Хорька, тем не менее оказавшему ему достойное сопротивление, что еще больше раззадорило молодого изверга, вложившего всю свою душу в процесс избиения младшего товарища. После последней такой экзекуции над собой Хорек уж подумывал, как бы покинуть ставшее чужим и невыносимым место, но не смог решиться на этот шаг из-за тех ребят, с кем вырос, за кого, как он сам считал, был в ответе. Наоборот, чтобы как-то облегчить им жизнь, он сам стал более активно обворовывать граждан, делясь частью своего заработка с теми малышами, кто не смог уложиться в дневную норму по сбору средств.

Однажды день Хорька не задался. Обычно ему удавалось совершенно незаметно срезать кошель с пояса его владельца. Но в этот раз его действия заметил незнакомый прохожий, случайно обративший свое пристальное внимание на подростка, приклеившегося к спине какого-то знатного господина, совершающего покупки на рынке. Хорьку пришлось долго убегать от разгневанной толпы по подворотням города, запутывая погоню. Недовольство своими не совсем расторопными действиями немного сглаживалось тем, что добыча осталась при нем. Оторвавшись от преследователей, Хорек спрятался в каком-то закоулке и дождался темноты. Под покровом ночи он вернулся в свое жилище и был удивлен тем, что почти все дети и подростки находились во дворе. Самые маленькие тихо плакали. Остальные угрюмо смотрели под ноги.

– Что случилось? – спросил Хорек одного из мальчишек.

– Там Хлыст заперся с Веткой… – ответил мальчуган, указывая на дом рукой.

– Для чего? – не понял Хорек, – И почему вы на улице?

– Нас выгнали и приказали не соваться внутрь, пока не разрешат, – произнесла десятилетняя чумазая девочка.

– Почему? – снова спросил Хорек, но тут внезапная догадка омрачила его лицо.

Он решительно направился к двери.

– Стой! – девочка схватила его за руку, – Не ходи. Хлыст тебя побьет.

– Не сумеет, – Хорек мягко высвободился из захвата и вошел в дом.

В одной из комнат слышались звуки борьбы и приглушенные девичьи рыдания. Хорек бросился туда и застал ужаснувшую его картину. Крупный Хлыст подмял под себя хрупкую пятнадцатилетнюю девушку-подростка. Одной рукой он прикрывал ей рот, а другой рвал на ее худеньком теле обветшалую одежду. Девушка пыталась вырваться, но силы были не на ее стороне. Хорек, не раздумывая, подскочил к насильнику сзади и схватил его за волосы, сильно потянул на себя, отрывая от измученной девушки. Хлыст зарычал и бросил свою жертву. Не оборачиваясь на Хорька, он сильно пнул его пяткой в живот. Хорек с клоком волос в своей пятерне упал на пол, сильно стукнувшись головой о ножку стола. Из глаз брызнули искры. Он попытался встать на ноги, но сильнейший удар ногой в голову чуть было не лишил его сознания. Потом он чувствовал лишь сплошные удары по телу, выбивающие из него весь воздух. Хорек прикрывал голову руками, но это не сильно помогало.

– Ты труп, собака! – орал Хлыст, продолжая избивать лежащего перед ним парня.

В какой-то момент Хорек, бывший уже в полубессознательном состоянии, умудрился перехватить бьющую его ногу противника и вцепился в нее зубами. Хлыст заорал еще громче, но избиение на миг прекратилось. Что было дальше, Хорек точно не помнил, но пришел он в себя, обнаружив, что сидит поверх Хлыста, нанося тому удары по разным частям тела. Сопротивление изверга стало ослабевать и через минуту он затих, полностью обездвиженный. Хорек услышал, как Ветка истошно заверещала. Тяжело дыша, он с трудом поднялся на ноги и встал над распростертым перед ним врагом. Хлыст невидяще уставился в одну точку на потолке. Все его тело было в крови. Хорек перевел свой взгляд со стекленеющих глаз Хлыста на свои руки. Они тоже были в крови. В его правой ладони был длинный кухонный нож, с лезвия которого на пол стекала густая струйка красной жидкости. Хорек обернулся и аккуратно положил нож на стол. Обессиленный, сел на свободный стул и прикрыл глаза.

Когда Хорек немного пришел в себя, он обнаружил, что в комнате собрались все его ребята. Они молча глазели на мертвое тело их мучителя. Кто-то даже плюнул на него.

– И что же теперь со всеми нами будет? – тихо прошептала Ветка.

Вопрос относился ко всем, но ответил юноша по кличке Стрекоза. Он был ровесником Хорька.

– Да ничего. Будет еще лучше. Достал всех этот Хлыст. Рано или поздно все равно такое случилось бы. Молодец, Хорек. Теперь ты будешь нашим лидером. Тебе и решать, как дальше жить будем.

Все посмотрели на Хорька, ожидая его решения.

– Я ничего пока не скажу, – с трудом проговорил Хорек, – Пока не знаю, что будет дальше. Вместе решать будем. Но не сейчас. А сейчас вы поможете мне разобраться с телом.

Ни у кого из ребят, даже у самых маленьких, вид мертвеца не вызвал особого волнения. Эти дети давно перестали чему-либо удивляться или глубоко переживать по какому-либо поводу. Хорек, впервые убивший человека, тоже не испытывал никаких душевных мук. Он даже почувствовал некое облегчение от избавления от такого мерзавца, откровенно портившего в последнее время жизнь всем без исключения. Хлыста завернули в старое тряпье. Малыши выбежали на улицу, чтобы проверить безопасный путь, по которому предстояло нести труп. Старшие ребята без лишних разговоров подняли тело и понесли его подальше от их дома. Через полчаса скрытного перемещения труп сбросили в сточную канаву. В том месте в утренние часы люди часто натыкались на подобные находки. Также без лишних слов вернулись в дом и как ни в чем не бывало легли спать до утра.

На следующий день вся их банда на работу не вышла. Малышня занялась уборкой. Тщательно отмывали все следы недавнего кровавого побоища. Девочки готовили еду. Старшие мальчики обсуждали варианты их дальнейшей деятельности. Единогласно приняли решение, что нынешним их лидером будет справедливый Хорек. Некоторые сомнения в правах на безоговорочное лидерство самого Хорька все же посещали. Ведь были в их банде ребята и постарше. Но все убеждали его в правильности общего решения. В конце концов юноша согласился.

В тот же вечер в их дом пришли несколько взрослых мужчин. Двое остались снаружи во дворе, трое зашли внутрь. Самый старший из них, седовласый, кряжистый мужчина по-хозяйски разместился за столом в центре самой большой комнаты. Остальные остались стоять возле двери, словно бы перекрывая путь к возможному отступлению. Дети и подростки с испугом смотрели на непрошенного гостя, не решаясь что-либо произнести вслух.

– Так, дети, – скрипучим голосом произнес мужчина, – Знаете, кто я?

Дети молча кивнули. Все хорошо знали этого человека. Это был Черный Лист. Откуда к нему пришло это прозвище, никто толком не знал, но всем, кто так или иначе был связан с преступной деятельностью, было хорошо известно, что за человек был этот Черный Лист. Он был правой рукой, пожалуй, самого авторитетного лидера преступного сообщества в городе по прозвищу Ястреб. Оба они держали под контролем все злачные места в городе, все игорные и публичные дома. Без их ведома не происходили ни одно самое большое ограбление или другие преступления. Все бандиты так или иначе находились под их управлением, были обязаны вносить в общую казну часть добытого ими. С несогласными или непослушными жестоко расправлялись.

– Угу. Вот и хорошо, дети, – сказал Черный Лист, – Так. Я хотел бы узнать, кто у вас старший. Ну? Чего молчите?

Никто не проронил ни звука. Все дружно уставились в пол.

– Да ладно, ребятки, не тушуйтесь. Я не собираюсь причинять вам зла. Нет. Я здесь совсем по другому поводу. Итак. Кто старший? У вас обязательно должен быть старший. Ну?

– Это я, – дрогнувшим голосом произнес Хорек.

– Ну, вот, – в голосе Черного Листа послышалось одобрение, – Подойди ко мне, малец. Как звать?

– Хорек, – представился, процедив сквозь зубы, Гред. Он подошел вплотную к лидеру бандитов.

– Хорек, значит, – Черный Лист внимательно осмотрел подростка, – Слышал о тебе. Видеть не видел, но вот о ловкости твоих рук наслышан. Если все так, как о тебе рассказывают сведущие люди, то я весьма впечатлен твоим умением обчищать карманы пустоголовых людишек.

Хорек с удивлением посмотрел на Черного Листа.

– Присаживайся за стол, – приказал Черный Лист, – В ногах правды нет. Как нет ее нигде и ни в чем.

Бандиты у двери захихикали. Черный Лист строго взглянул на них, и они смущенно замолчали, переминаясь с ноги на ногу.

– Значит, все вы воспитанники Старой Клары. Хорошая, добрая была женщина. Многих достойных людей воспитала. Вот, – Черный Лист кивнул на одного из бандитов у двери, – Угорь, вон, тоже рос под ее присмотром. Получается, он ваш брат. Старший. Всем нам будет ее не хватать. Н-да. Дочка, – обратился он к Ветке, – завари старику чаю, что ли. В горле пересохло.

Ветка и еще одна девочка поспешили на кухню выполнять поручение.

– А теперь, значит, ты за место нее. Правильно, Хорек?

– Ну да. Получается, что так.

– Хорошо. А куда Хлыст подевался? А? Вел после смерти Клары дела со мной, вел, да и запропастился куда-то. Что скажешь, парень?

Хорек побледнел. Он не знал, что ответить.

– Да ты не бойся меня. Пока. Удивлен, что я здесь?

Хорек согласно кивнул.

– Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, что все дела, которыми заправляла достойная покойница, а также дела всех других «воспитателей» так или иначе находятся под моим контролем. Спасибо, дочка, – Черный Лист поблагодарил Ветку, принесшую ему чашку горячего напитка, – Теперь уже ты будешь вести дела со мной. Раз уж Хлыст пропал. А как еще по-другому? Никак. Пока такие шустрики, как вы все, – он окинул взглядом притихших ребят, – еще маленькие, за вами присматривают специально поставленные для таких дел люди. Вы под их присмотром приносите доход в нашу общую большую организацию. Когда же вы взрослеете, вами занимаюсь уже я. В зависимости от ваших умений и успехов решаю, какое занимать место и на каких ролях вам быть в нашем обществе. Понимаешь?

– Да. Понимаю.

– Молодец, – Черный Лист отхлебнул чай и поморщился, – Горячий. Но это хорошо. Так вот. Поскольку ты теперь здесь за главного, то тебе и вести дела со мной дальше. Заниматься будете тем же, чем и всегда. Попрошайничать, приворовывать. А денежки лично ты, Хорек, будешь еженедельно приносить мне по адресу, который я тебе потом укажу. Понял?

– Да. Понял.

– Хорошо. А то, что я лично сюда зашел, так это потому, что захотелось самому посмотреть на пострелов, зарезавших Хлыста. Не отпирайтесь. Это сделали вы. Думаю, что это конкретно твоих, Хорек, рук дело. Да я не в претензии. Мне самому этот дуралей не нравился. Жадный, жестокий. Но самое главное, глупый. Толку от него большого все равно не было бы. Рано или поздно он кончил бы тем же.

– Но как вы уз…

– Как узнал? Не будь наивным, Хорек. В этом городе у меня везде свои глаза и уши. Виданное ли дело, когда стайка юнцов под покровом ночи сбрасывает в яму большой сверток, на поверку оказавшийся трупом человека, напрямую ведшему со мной дела? То, что кому-то хотелось бы укрыть, на самом деле все равно становится мне известно. Наперед предупреждаю. Играть со мной не стоит. Все должно идти по заранее обговоренному плану. Понимаешь?

– Да. понимаю.

– А вы, дети, понимаете?

– Понимаем, – за всех ответил Стрекоза.

– Тогда у нас с вами все будет хорошо. Ладно. Пожалуй, на этом все, – Черный Лист встал из-за стола, – Пойдем, Хорек, проводишь меня. Я должен обсудить с тобой кое-какие детали нашего будущего сотрудничества.

Когда через полчаса задумчивый Хорек вернулся в дом, ребята обступили его с расспросами о теме разговора с Черным Листом.

– Сказал, где его найти в следующий раз. Еще сказал, что у нас все будет по-старому, как при Старой Кларе. Он даже согласился со мной насчет объема наших еженедельных взносов. Мол, обязательно старайтесь, но пусть все будет в разумных пределах. Не как при Хлысте. Да. Еще сказал, что, если бы мы его не… Ну, вы понимаете. В общем, Хлысту и так бы не поздоровилось. Он, оказывается, утаивал часть доходов от организации. Вот, сука! Нас заставлял пахать, как проклятых, а часть средств прикарманивал себе. И еще, – Хорек замолчал.

– Что еще? – поторопили с ответом ребята.

– Сказал, что на меня у него отдельные планы. Какие, скажет потом…

Через несколько дней Хорек уже не жил вместе со своими подопечными из дома Старой Клары. Он снимал отдельную комнату в небольшом доме, расположенном в трех кварталах от места, в котором он провел последние одиннадцать лет. Да и за их делами он уже не следил непосредственно, поручив командование малолетними оборванцами Стрекозе. Сохраняя теплую привязанность к тем, с кем вырос, он часто навещал их. Сам же по требованию Черного Листа стал заниматься совсем иными вещами…

***

Коллин родилась в очень богатой и знатной семье. Ее отец, лорд Берин, помимо небольшого родового замка, расположенного в центре Селиена неподалеку от королевского дворца, владел несколькими земельными угодьями и различными шахтами, разбросанными по всей стране. На его землях выращивали продовольствие, в шахтах добывали полезные ископаемые. Эти угодья, а также множество ремесленных хозяйств в самом городе, приносили ее владельцу немалый материальный доход. Владел лорд Берин и двумя золотоносными приисками на востоке страны. Эти месторождения не отличались большим наличием драгоценного металла. Однако, и они приносили в копилку их господина определенное количество денег. Король Фарий, правивший Ретонией в это время и являющийся далеким родственником лорда Берина, назначил его своим поверенным в делах, касающихся международной торговли, а также сделал, наряду с еще несколькими лордами, ответственным за снабжение армии продовольствием и вооружением. Боги благоволили деятельности знатного лорда, утверждавшего, что вся его энергия направлена лишь во имя роста могущества родного государства. Что не мешало ему, однако, ежегодно преувеличивать собственное состояние. Кроме Коллин, в семье лорда Берина подрастала его вторая, младшая, дочь Эльза. Разница в возрасте между сестрами составляла четыре года. Но если Эльза была обычным, милым, пусть и несколько избалованным ребенком, доставлявшей исключительно радость своим родителям, Коллин с самого юного возраста причиняла некоторые неудобства своей знатной семье.

Коллин была прирожденным магом. Ее магический дар проявился очень рано, когда девочке исполнилось два года. Служанка, отвечавшая за ее воспитание, как обычно, в определенное время после полуденного приема пищи пыталась уложить спать непоседливое дитя. Коллин же ни в какую не желала расстаться со своими игрушками даже на небольшое время. Когда же служанка насильно вырвала красивую куклу из рук девочки, чтобы уложить ребенка в кроватку, Коллин не расплакалась от обиды, как сделали бы на ее месте обычные дети, а лишь зло и пристально посмотрела на свою «мучительницу». Через секунду платье служанки вспыхнуло синим пламенем. Объятая огнем женщина закричала от ужаса и боли и бросилась вон из детской комнаты мимо перепуганного ребенка. Выбежав в коридор, она сумела сделать лишь несколько шагов и упала на пол, потеряв сознание от болевого шока. И лишь тогда Коллин разревелась от испуга. На крики служанки и детский плач поспешили услышавшие их слуги. Одни бросились сбивать огонь с бесчувственной няньки, другие стали успокаивать безудержно рыдающую маленькую девочку.

Вечером того же дня замок лорда Берина посетили два мага из местной школы. Они не стали заходить внутрь. Общались с хозяином во дворе, наблюдая, как слуги готовят к последующему захоронению тело бедной служанки, скончавшейся от ужасных ожогов. Лорд Берин, как и все его домочадцы и прислуга, был напуган последними событиями, поэтому беспрекословно согласился с требованием магов передать им ребенка с необычайными способностями.

– Лорд Берин, вы должны нас правильно понять, – говорил невысокий светловолосый маг, облаченный в светло-серую рясу, – Мы не лишаем вас вашего дитя. Нет. Мы просто хотим обезопасить вас и окружающих от непредсказуемых последствий неконтролируемого проявления магического дара у вашей дочери, коим она наделена в избытке. Вы сможете посещать Коллин в нашей школе, когда вам заблагорассудится. Мы же проследим, чтобы она никому не смогла навредить. А также постараемся научить ее управлять своими способностями в правильном русле.

– Когда мы поймем, – вступил в разговор второй, очень толстый черноволосый маг, одетый в такую же одежду, что и первый маг, – что она в состоянии контролировать свою силу, Коллин вернется домой. Да, по ее совершеннолетию она будет обязана официально поступить в школу магов, чтобы в дальнейшем пройти инициацию. Но это уже отдельный вопрос, связанный с определенными параграфами нашего законодательства, с которым вы, уважаемый лорд Берин, и сами хорошо знакомы.

Лорд Берин лишь согласно кивал головой.

Через некоторое время рыдающая мать, жена лорда Берина, передала в руки магам своего ребенка. Коллин, в отличие от нее, была совершенно спокойна. Она, улыбаясь в ответ на улыбки незнакомых ей людей, с охотой протянула свои ручонки навстречу светловолосому магу, взявшему ее на руки. Толстяк принял от слуг большой сверток с личными детскими вещами. Через минуту маги с ребенком покинули замок.

До семи лет Коллин, от природы наделенная очень сильными магическими способностями, жила в школе магов. Уважаемые мужи и женщины следили за ее развитием, не допуская неоправданных всплесков выхода энергии наружу. Маги-наставники объясняли ребенку, какое место в этом мире она будет занимать, что делать со своим даром. Учили пользоваться магией. В разумных пределах, естественно. Постепенно Коллин поняла, как уметь сдерживать в себе то, что поначалу само-собой стремилось вырваться наружу. Она стала мечтать стать магом, полноправным членом ордена, приютившего ее на это время. Она лишь жалела, что получить звание мага можно лишь по достижению совершеннолетнего возраста.

Мать Коллин, тоскуя по своему ребенку, первые три года навещала ее чуть ли не ежедневно. После рождения Эльзы эти свидания стали реже, но лишь ненамного. Лорд Берин же словно бы отрекся от своего дитя. За все пять лет пребывания Коллин в школе магов он не посетил ее ни разу. Впрочем, Коллин было достаточно нежного и чуткого внимания матери, а также заботы строгих, но справедливых преподавателей.

В семилетнем возрасте Коллин вернули в отчий дом, объяснив, что теперь ребенок контролирует свою силу в достаточной мере, что теперь она совершенно неопасна для окружающих. Кроме всего прочего, пояснили маги, Коллин строго-настрого запрещено пользоваться магией в любом ее проявлении без присутствия других магов, а также без их особого разрешения до получения ею звания мага. Однако, эти заверения не возымели должного эффекта на людей, проживающих в замке. И девочка не могла не заметить, что ее отец, а также все его слуги относятся к ней с определенной долей опаски. Никто лишний раз не собирался с ней заговорить, пообщаться. Ее возвращению рада была лишь мать. Но даже и она, было заметно, вздрагивала всякий раз, когда Коллин пыталась обнять ее. А когда Коллин подходила к младшей сестренке, даже их мать бледнела в тревожном ожидании чего-то нехорошего, что ненароком могло бы произойти. Такое отношение со стороны окружающих ее людей в скором времени сделало Коллин замкнутым, нелюдимым ребенком, не желающим обременять окружающих своим присутствием. После занятий с многочисленными преподавателями, отвечающими за ее общее образование, она все чаще уединялась в своей комнате, где втайне от всех в нарушение всех запретов развлекалась лишь тем, что взглядом на расстоянии поджигала-тушила восковые свечи.