Кавалергардский вальс. Книга вторая

Затянутые в неудобно узкое и нелепое обмундирование, гвардейцы шли понуро, боясь глядеть по сторонам, откуда и без того слышались взрывы безудержного смеха.

Москва, повидавшая на своем веку двух императоров и трех императриц, была в диком изумлении от этой процессии, больше напоминающей театральное скоморошье представление, нежели царское шествие. Из-за медлительности чиновничьего состава, неумело держащегося в седле, мероприятие затянулось аж на восемь часов!

Резиденция императора в Москве

Дом А. А. Безбородко

Большой московский дом Безбородко всё же не был рассчитан на столь многочисленную императорскую семью и всех приближенных Павла, включая прислугу.

Комнаты были светлые, просторные, но в силу их недостаточного количества, в каждой из них пришлось поселить по несколько человек. Такое неудобство всех неприятно озадачило, но предъявлять претензии государю никто не осмелился.

Кстати, никакого самовольства – распределял комнаты между жильцами Павел лично! Чем он при этом руководствовался, одному Богу известно! Итак, сам он разместился в одной комнате с Екатериной Нелидовой и своим преданным цирюльником Кутайсовым. А супругу Марию Фёдоровну определил в одно помещение со всеми детьми и няньками. Елизавета Алексеевна оказалась в одной комнате с Анной Фёдоровной. А их супругов, Александра и Константина, Павел распорядился поселить вдвоём рядом с его собственными покоями.

Великие княгини вошли в отведенные им апартаменты и огляделись. Елизавета скинула шляпку и вздохнула:

– Слава богу, кончились эти несколько часов позора.

Анна по её примеру, потянула ленту на шляпке и опустилась в кресло, неприятно поморщилась, передернув плечами:

– Отвратительно тесное платье. В груди душно, а в бёдрах узко. Я семенила по коридору, и всё время боялась споткнуться. Хочу поскорее от него избавиться! Поможешь мне расстегнуть крючки? – она повернулась к Лиз спиной и рассмеялась, – Моя камеристка сказала, что я в нём похожа на селёдку!

– Верно, – грустно подтвердила Елизавета, помогая Анне стянуть платье, – Мы сегодня все были на «что-то» похожи. Какой стыд! Ты видела, как откровенно смеялись над нами москвичи?

– Смеялись? – искренне удивилась Анна, – А я думала, они радовались…

– Их счастье, если он подумал так же, – Елизавета брезгливо оправила задравшиеся к плечам рукава, – Я тоже хочу снять это уродливое платье! Немедленно!

Девушки, очутившись в одних нижних рубашках и панталончиках, откинули крышки походных сундуков и извлекли свои любимые наряды.

Во время переодевания Елизавета увидела на плечах соседки свежие ссадины и шрамы с запёкшейся кровью.

– Что это у тебя? Откуда?! – спросила она.

– Я порезалась, – ответила Анна, – На меня упала напольная ваза.

– Откуда?

– Сверху.

– Как это могло случиться?! – недоумевала Елизавета.

Анна вздохнула и сообщила пикантную подробность:

– Я сидела внутри неё.

– Господи!! Почему?

– Константин Павлович меня туда посадил. Он был очень зол.

Не веря своим ушам, Елизавета переспросила:

– Как это?

– Я разбила его любимую чайную чашку, – пояснила Анна, – Он разозлился и посадил меня в большую напольную вазу. Я не могла из неё выбраться и долго кричала. Тогда он разгневался ещё больше и выпалил по ней из пистолета.

– Какой ужас!!!

– Нет-нет, он не попал в меня, – утешила её Анна, – Он попал в вазу, она разбилась и оцарапала осколками мне плечи.

У Лиз было перекошено лицо. Она от возмущения чуть не задохнулась:

– Это чудовищно!! Ты кому-нибудь пожаловалась?

– Кому? – улыбнулась безысходно Анна, – Ему? Я его боюсь ещё больше, чем мужа!!

– Может быть, Марии Фёдоровне? – предположила Елизавета.

Анна опять тихо улыбнулась:

– Я уже однажды ходила к ней. Просила повлиять на Константина. А она назвала меня глупой и взбалмошной. Впрочем, она даже, как следует, не выслушала меня. Она так высокомерна и уверена, что все вокруг глупее её! Поэтому ей, такой умной и важной, недосуг разгребать чужие глупости. Знаешь, что она сказала про тебя?

– Про меня?? – удивилась Лиз.

– Да. Она сказала: «Моя старшая сноха тоже совершенно не умеет обращаться с мужем, но у неё хотя бы хватает ума не бегать ко мне с жалобами!»

– Я?! Не умею обращаться с мужем?! – вспыхнула от гнева Лиз, – И это говорит женщина, которая при малейшей ссоре с супругом, бежит к его любовнице?! И унизительно умоляет её помирить их!! Ну, знаете!

Гвардейские казармы

Столичные гости на период предстоящей церемонии буквально наводнили дома московской аристократии. Размах, с которым новый император собирался провести коронацию, мягко говоря, застал хозяев врасплох. Местные власти оказались в затруднительном положении, не зная, куда определить на постой то огромное количество полковых офицеров и солдат, которое привёз с собою Павел.

Командный состав и высшие офицерские чины разместились по квартирам. Гвардейцев же, невзирая на их принадлежность различным полкам, поселили в старые московские казармы, где за много лет отсутствия жильцов, уже всё пришло в негодность. Крыша обветшала, стены осыпались. Чувствовалось по запаху, что некоторое время какой-то предприимчивый хозяин держал здесь коров.

– Прелестно! – саркастично воскликнул Иван Щербатов, падая на соломенный матрац, – Хорошо в краю родном! Пахнет сеном и г… ом!

Чернышёв содрал с головы тесный парик, с которого тут же посыпалась облако пудры:

– Тьфу! Вот гадость!! – задохнулся Саша, отплевываясь, и почесал свалявшиеся под париком волосы, – Эх! Сейчас бы баньку! С парком, да с веничком!

– Что, Чернышёв, уже завшивел?! – тут же услышал он язвительное замечание проходящего мима гвардейца, в котором Саша узнал ротмистра Кичигина, своего неприятеля (Тот теперь служил в Семёновском полку).

– О! Гляди-ка, и ты здесь?! – пренебрежительно откликнулся Чернышёв, – Что? Ваш командир не похлопотал о более приличном месте для своих «семёновских орлов»??

– Я гляжу, и Конная гвардия императора нынче не в чести? – окрысился Кичигин, – А, впрочем, тут самое и место липовым скороспелым ротмистрам!!

– Рад, что ты стал самокритичен, – широко улыбнулся в ответ Сашка.

В последующую минуту Кичигин рванулся вперёд и… бывших однополчан растащили гвардейцы, дабы те не успели в сердцах наброситься друг на друга.

дом боярина Вельяминова

Варя остановилась возле каменного двухэтажного здания с высоким фундаментом и ажурным решетчатым балконом. Покрутила головой, заметила рядом сапожную мастерскую и заглянула в открытую дверь:

– Мир добрый хозяину, – весело обратилась она.

– И Вам, милая барышня, – откликнулся мастер, – Сапожки? Башмачки? У меня нынче дивные пряжки для туфель! Из Персии. Взгляните! В один миг прилажу к Вашим туфелькам, будете блистать на коронационных балах в честь нового государя!!

– Спасибо. Как-то не до блистаний нам нынче. Скажи-ка мне лучше, любезный, не в этом ли доме, что рядом, проживает боярин Вельяминов с супругой?

– Он самый. Тут у них, значит, родовое гнездо! – ответил сапожник, – Ещё сам Протасий Вельяминов на этом месте свой дом ставил – первый тысяцкий при великом князе Иване Даниловиче. Вот, к примеру, Аксаковы – тоже ещё родня, так те нынче на Ордынке дом отстроили. А Вельяминовы тут, у истоков, так сказать.

Варя смутилась от избытка сведений, и решила уточнить:

– Так он единственный Вельяминов на Москве?

– Матвей-то Кузьмич? – уточнил сапожник и насмешливо тряхнул головой, – Единственный, что ни на есть!! Всё себе заграбастал! И конюшни, и лавки торговые. Афанасий-то без штанов ушел. Кузьма Петрович скоропостижно помер, царствие ему небесное, не успел завещания отписать. Вот Матвейка-то и подсуетился, да турнул байстрюка от родовой кормушки. Вы, барышня, квартироваться думаете, или родственница?

– Я в гости, – коротко объяснила Варя, – Вы не видели, не остановился ли кто из столичных у Матвея Кузьмича?

– Приехали вчера какие-то питерские! Двое: супруги, видать. Карета богатая была, – кивнул сапожник, – Кажись, со стороны матери их Аграфены Ивановны родня. Она, вишь, сама-то из Питера родом была. И сестра её, Анна Ивановна…

Варя заспешила избавить себя от лишних известий:

– Спасибо!! – перебила она мастера, – Здоровья Вам, любезный!

– И Вам не хворать, барышня, – с улыбкой кивнул тот, – А, если на императорских балах туфельки сносите, непременно ко мне приходите! Лучше меня Вам тут никто не починит! Материал у меня лучший! И руки Бог дал! Мы, Замятины, сапожники в пятом поколении.

– Непременно! – заверила Варька, поспешно убегая от навязчивого собеседника.

Она позвонила в дверь. И осведомилась у слуги:

– Здравствуй, любезный, я разыскиваю князей Хотеновских, что приехали из столицы. Не они ли гости хозяина твоего Матвея Кузьмича?

– Верно, барышня, – кивнул тот, – Дома все. Пройти изволите?

– Вот спасибо! – обрадовалась Варька.

– Как прикажете доложить?

– Княжна Репнина.

Надя, услышав доклад слуги, подпрыгнула со стула:

– Не может быть? Варя! – и бросилась встречать подругу, – И ты здесь? Я так рада!!

– А как же! – насмешливо заявила та, – Разве может состояться коронация без моей вездесущей матушки Анны Даниловны? Да ни за что!!

– Варвара Николаевна! – поднялся к ней навстречу Хотеновский, – Голубушка! Как же Вы нас разыскали?

– Дмитрий Платонович! Я со вчерашнего вечера уже всё про всех знаю: кто, где, когда и с кем! Мы с матушкой остановились в доме у генеральши Загребиной. Это одна из маменькиных приятельниц. Так со вчерашнего дня в этом доме – просто штаб-квартира её любопытных подружек-сплетниц, как московских, так и питерских!! У меня уже голова раскалывается от их трескотни! Я услышала от них, что Хотеновские остановились у Вельяминовых, и сбежала оттуда к вам.

Дмитрий Платонович развёл руками и рассмеялся:

– Эх, от Анны Даниловны нигде не скрыться! Ей бы послужить в императорской комендатуре – цены бы ей там не было!!

Пока все смеялись, Дмитрий Платонович, спохватился:

– Позвольте вас познакомить? Это Варвара Николаевна Репнина, наша с Надин приятельница. А это Марфа Михайловна и Матвей Кузьмич Вельяминовы. Матвей Кузьмич мне приходится, как бы это, двоюродным племянником или же кузеном? Всегда путаюсь в этих родственных связях. В общем, моя матушка приходилась двоюродной сестрой его матушке…

– Аграфене Ивановне? – вдруг ляпнула Варя.

Вельяминовы насторожились:

– Вы знали мою матушку?! – удивился Матвей Кузьмич.

– Нет. Но наслышана, – выкрутилась Варька.

5 апреля 1797 года

Москва

Наступил торжественный день коронации. Павел в предвкушении не спал всю ночь, взволновано перебирая в уме – всё ли он учёл, продумал и сделал? Ничего не упустил? По свойственной ему особенности, никому не доверять, он всюду лез сам и лично вникал в каждую мелочь, что-то придумывал, распоряжался, контролировал.

Не понимая, что невозможно объять необъятное, разумеется, в таком напряженном ритме он всюду не поспевал, отчего раздражался, кричал и сердился на подчинённых!! Все приближенные накануне церемонии, затаились по комнатам и старались не попадаться императору на глаза, дабы избежать лишних нареканий.

Коронация русских царей проходила исторически в главном Московском соборе – Успенском. По установленным правилам, процессия во главе с государем, должна была двинуться к собору из стен Кремля. Начало коронации было назначено на 9 часов утра. Но Павел велел придворным явиться в Кремль заранее! Мужчинам в 5 часов, а дамам в 7 часов утра.

К половине седьмого утра великие княгини Елизавета и Анна, причёсанные, в парадных платьях (сшитых по утвержденному императором фасону) и в капорах, готовые сесть в карету, дожидались в гостиной.

Мимо прошествовал Павел в сопровождении Марии Фёдоровны. Завидев невесток, он гневно высказался, обращаясь к супруге:

– Вот, взгляните! Опять недопустимые вещи! Это всё привычки прошлого царствования! – и прикрикнул на молодых княгинь, – Сударыни! Снимите ваши капоры и впредь надевайте их только в передней!!

Девушки беспрекословно повиновались. Павел окинул их с ног до головы пренебрежительным взглядом и, гордо задрав нос, зашагал на выход. Мария Фёдоровна, которая теперь лебезила и заискивала перед супругом, и во всём старалась ему подражать, задержалась и с подозрением уставилась на Елизавету. Вдруг резким движением сорвала маленькие бутоны роз, которыми Лиз, в качестве броши, украсила лиф строгого платья. Будущая императрица скомкала в руке цветы и бросила их на пол, рявкнув сердито:

– Это не годится для парадных туалетов!!!

И придирчиво оглядела вторую сноху, но к сожалению не нашла к чему придраться. Строго поджала губы и тяжелой поступью пошла догонять супруга.

Анна с Елизаветой шумно выдохнули и переглянулись.

– Держись, Лиз, – сказала Анна, – Это она ещё не надела корону. А что будет после?

С первыми лучами солнца заспанные придворные толпились в Кремлёвских залах, где, по причине отсутствия удобной мебели, даже негде было присесть.

Елизавета, изнывая от двухчасового стояния на ногах, обречённо присела на какой-то старый сундук.

Сквозь толпу пробирался Чарторыйский. И, увидев Лиз, понуро сидящую в парадном платье на огромном сундуке, невольно задержался:

– Елизавета Алексеевна! Доброе утро!!

– Доброе?! Хорошая шутка, Адам.

– Простите, – тут же ретировался он, – Мне очень жаль. Мы все терпим здесь такие неудобства, особенно дамы. Мужайтесь, я слышал, что уже через четверть часа процессия тронется к собору.

– Спасибо за утешительную новость, – ей вдруг захотелось хоть немного поговорить с ним, – Кстати, Адам, Вы помните наш спор по поводу Платона Зубова, которого Павел неожиданно приласкал? Так вот, уважаемый пан, Вы проиграли!!

– В самом деле?

– Не далее, как пару недель спустя, он уволил Зубова, уличив того якобы в небрежном хранении ружей в казармах Кавалергардских эскадронов! Кроме того, подверг Платона тяжёлому судебному преследованию, отобрал подаренный дом и приказал немедленно покинуть страну!

– Признаюсь, Вы оказались на редкость прозорливы, Ваше высочество, – Адам учтиво поклонился. Но тут же принял виноватый вид, – Вы меня сердечно простите, но я спешу! Меня ждёт Александр Павлович там у входа.

– Скажите, как он? – встрепенулась Лиз, – Я не видела его уже четыре дня!!

Чарторыйский сочувственно посмотрел на неё:

– Держится молодцом. Я непременно передам великому князю о том, что Вы справлялись о нём.

– Передайте! – грустно улыбнулась она, – Если его высочество ещё вспомнит обо мне…

– Александр Павлович всегда помнит о Вас!!

Успенский собор

Огласил начало церемонии коронации в 9 часов утра благовест большого кремлёвского колокола. Началось парадное шествие. Как только толпа вышла из стен Кремля, тут же ударили в перезвон все кремлевские колокола. Гвардейские полки, выстроенные коридором по всему пути следования парадной процессии, взяли «на караул», грянула музыка полковых оркестров и барабанный бой.

Павел об руку с Марией Фёдоровной важно вышагивал по красной ковровой дорожке, которой была выстлана дорога до самого входа в Успенский собор.

Следом за царственной четой шли члены императорской семьи. Павел распорядился, чтобы первыми шагали сыновья – Александр с Константином, затем дочери – Александра, Елена, Мария и Екатерина. После шли няньки, неся на руках маленьких Аннушку и Николая. И только после них было дозволено идти невесткам – Елизавете Алексеевне и Анне Фёдоровне.

Таким образом, император сразу дал понять иерархическое положение каждого члена в семье. И Елизавета с Анной отчетливо понимали, что оказались в нём на последнем месте.

Литургию совершал митрополит Новгородский и Санкт – Петербургский Гавриил. Нынешний день имел историческую важность, оттого, что в первый раз в истории России были коронованы сразу два лица в один день: император и императрица. Павел собственноручно возложил на голову супруге маленькую бриллиантовую корону.

После свершения церемониального обряда на площади перед собором грянул первый пушечный залп! А окончание торжественной литургии огласил второй пушечный залп, оповещая толпу горожан, что коронация свершилась.

Прямо в церкви Павел зачитал Фамильный Акт, в котором он устанавливал новый порядок престолонаследия. Это, по мнению Павла, был самый больной вопрос. Из-за Приказа Петра-I о том, что император сам волен назначать себе преемника, развернулись многочисленные дворцовые перевороты. Павел же вознамерился положить решительный конец этой неразберихе и четко обозначил, что отныне престол после смерти императора, будет переходить к старшему в роде по мужской линии. Пожалуй, на сегодняшний день, это был первый его разумный поступок.

На выходе из собора их приветствовала праздничная толпа горожан и столичных придворных. В воздух летели цветы и шляпы. Гремела музыка. Грохотали пушки.

Павел от души хохотал и был счастлив – теперь он коронованный император Российской империи!!!

Москва, Кремлевский дворец

Торжественное празднование проходило в Кремлевском дворце. Силами московской аристократии были накрыты ломящиеся изобилием столы. Приготовлены залы для танцев. В Грановитой палате на двух тронах восседали император с императрицею. И все гости: придворные и заграничные, прежде, чем принять участие в праздновании, вначале были обязаны пройти мимо трона и выразить поздравление новоявленным государям, а так же приложиться поцелуем к царственной руке.

Обер-церемониймейстер Валуев распоряжался всей церемонией. Он пропускал по очереди гостей на поклон и поздравление императору и затем, провожал их в увеселительные залы.

Когда, спустя пять часов непрерывной поздравительной процессии мимо трона череда гостей, наконец, иссякла, Павел неожиданно нахмурил лоб:

– Это что? – гневно выкрикнул он Валуеву, – Всё?! Это ВСЕ гости?? И ВСЕ мои придворные?!

Обер-церемониймейстер опешил и онемел от страха.

– Ты что же хочешь сказать, – угрожающе приподнялся Павел, – что в этой необъятной стране только вот эта жалкая кучка народа изъявила желание меня поздравить?! Меня!! Своего императора!!

Валуев разом вспотел от страха и тут же заспешил успокоить государя:

– Что Вы, Ваше Императорское Величество, – забормотал он, приседая, – Конечно же, это не все Ваши гости. Я полагал, что Вам с государыней надлежит сделать перерыв в столь утомительном мероприятии. А затем мы всенепременно продолжим.

Павел строго прищурил глаз и обратился к Марии Фёдоровне:

– Ну, что ж, и верно. Пойдём, матушка, разомнём ноги. Небось, притомилась?

Перепуганный Валуев пулей вылетел из палаты и в суматохе схватил за рукав попавшего ему на глаза Аракчеева:

– Алексей Александрович! Выручай!! Государь зело гневается, что гостей мало!!

– Чем же я могу? – озадачился тот.

– А гвардейцы?! Сколько их в Москву прибыло?

– Пять тысяч, – отрапортовал Аракчеев.

– Вот и славно! Давай их всех сюда!! Пусть наряжаются в гражданское платье и – в очередь в Грановитую палату!! Только живо!!

– Что, прямо всех?! – опешил комендант.

– Ну, оставь сколько-нибудь на карауле. А остальных – сюда!! Да! – спохватился Валуев, – Подтасуй им барышень каких-нибудь, чтоб не подозрительно императору было!

– Так точно! Сделаем! – пообещал Аракчеев, убегая.

Валуев, вытирая влажный лоб платком, заметался по залу. Увидев Безбородко, бросился к нему:

– Александр Андреевич! Голубчик, давай подсуетись!! Надобно уговорить московских гостей ещё по разу пройтись перед императором, засвидетельствовать почтение.

– Зачем это?

– «Зачем, зачем»?! Император гневается, что гостей мало!! Я за гвардейцами послал. Пока они явятся, надо чем-то государя отвлечь. Наших-то столичных он всех в лицо знает – вмиг раскусит авантюру!! А москвичи по второму разу пройдут, авось всех да не вспомнит!

– Ну, братец, ты голова! – рассмеялся Безбородко.

– Давай-давай!! – торопил его Валуев, суетливо оглядываясь, – Я императора передохнуть послал. Сейчас вернётся. Командуй тут, Андреевич!

Гвардейские казармы

Командир Конногвардейского полка генерал-майор Васильчиков построил в срочном порядке своих гвардейцев и спешно объявил:

– Приказ такой: у кого есть с собой гражданское платье, немедленно переодеться!

– Ого! Это что ещё за новость? – прошептал Саша в затылок Ивану.

Тот недоуменно пожал плечами. Васильчиков продолжал:

– У кого – нет, срочно сбегать в лавку и купить! У кого для этого нет денег – взять у меня в долг! У вас в распоряжении один час. Переодевшись, всем срочно явиться в Кремлёвский дворец в распоряжение генерал-лейтенанта Аракчеева! Вопросы есть?

– Разрешите вопрос? – раздался голос из строя, – Ваше Высокоблагородие, а почему именно в гражданском платье?

Васильчиков тут же нашёлся:

– Его Императорское Величество Павел Петрович приглашает вас в Кремль на бал по случаю коронации!

По строю пробежала волна удивления.

– Корнеты остаются в карауле, остальных, чтоб я через минуту здесь не видел! – завершил речь командир, – Р-рразойдись!!!

Гвардейцы высыпали из казармы и разбежались по городу в поисках купеческих лавок с готовым мужским платьем.

– Иван, а тебе известны места московских магазинов? – озадачился Саша.

– Айда на Тверскую! – скомандовал Щербатов, – Уж там точно чего-нибудь да найдётся!

– Эй! Господа гвардейцы! Ёж твой заяц! Что за пожар?! – окликнул их вдруг бравый знакомый голос, – Вы чего носитесь, как ошпаренные тараканы?

Друзья оглянулись.

– Петька!! – обрадовались они и бросились навстречу Барятинскому.

– Ух, ты! Гляди, каким франтом ты вырядился!! – подметил Иван, – Кафтанчик, галстучек. Парчовый камзол.

– А что? – заносчиво ответил Пётр, – Я нынче человек гражданский. Могу себе позволить.

– Петька, а где ты всё это купил?? – торопливо перебил его Чернышёв.

– Ну, говори живо! Где тут можно купить всё это барахло?! – крикнул Иван, хватая его за рукав.

– Да, что за глупые вопросы?! – возмутился Барятинский, – Смеётесь, что ли?

– Не до смеха!! В нашем распоряжении один час, чтобы выглядеть не хуже, чем ты!! Император пригласил нас в Кремлёвский дворец на бал.

– Ёж твой заяц! – Петька от удивления вытаращил глаза и онемел.

– Давай соображай быстрее!! – набросился на него Иван, – Ты нам помогаешь переодеться в столичных франтов, а мы тебя берём с собой в Кремль на коронационные празднества!

– Поехали!!! – тут же вышел из ступора Барятинский.

Кремлевский дворец

Несмотря на торжественность и праздничное оформление мероприятия, особого веселья в залах Кремлевского дворца не наблюдалось.

Дело в том, что вездесущий Павел и сюда «засунул свой нос»! Борясь с легкомысленным и праздным образом жизни двора эпохи Екатерины, он счёл своим долгом внести особые указания в порядок проведения дворцовых торжеств.

Первым делом он запретил национальный русский костюм, который был так любим Екатериной. Прежде на балах гости наряжались в русские костюмы и пускались в задорные лихие пляски под гармонь и балалайки. Екатерина и сама с удовольствием любила сплясать «барыню» на публике, и у неё это здорово получалось.

Павел объявил всё это вакханалией и распутством! И определил чётко, как должно выглядеть парадное женское платье: узкое, прямое, с подчеркнутой линией под грудью, и без каких-либо тканевых излишеств, и никакого декольте, обнажающего плечи!

А, кроме того, он пересмотрел весь музыкальный репертуар, и категорично запретил… вальс!! Объясняя это актом протеста французской революции (танец вальс был родом из Франции). Этот факт чрезвычайно омрачил всех барышень, вальс был особенно любим ими. Впрочем, в «парадных платьях» от императора они вряд ли смогли бы кружиться в вихре вальса, разве что шагать мелкими шажками в духе скучного медленного менуэта. Именно такие танцы, похожие на строевые движения, и утвердил в торжественную праздничную программу Павел.

Шестой час в Кремле продолжалось празднество. Оркестр играл заунывную музыку. Гости скучали.

Единственным моментом, который мог бы доставить удовольствие, было публичное чтение толстой тетради со списком наград от государя по случаю коронования. Однако, не дождавшись конца чтения, гости стали выходить из комнаты.

Тетрадь была огромна, но в списке были одни и те же фамилии особо приближенных к императору: Безбородко, Растопчин, Аракчеев, Кутайсов и братья Куракины. Высокими и почётными обязанностями Павел наградил сыновей, назначив Константина – шефом Измайловского полка, а Александра – Семёновского, и кроме того, сделал его военным губернатором Петербурга, теперь у того в подчинении был военный комендант города Аракчеев.