Новый папа

Он опустил голову и, уперев взгляд в лицо Марины, шагнул к ней. Супруга вжалась спиной в дверь ванной. Было видно, что она испугалась. Высокий, широкоплечий, решительный, он умел в нужный момент смотреть холодными и стальными глазами, придавливая оппонента. Так много лет назад, ещё не став уважаемым предпринимателем, он, по примеру Рената, решал вопросы с перекупщиками, торговался с серыми, а порой и совсем тёмными личностями за контрабандные запчасти, доказывал конкурентам право на место на авторынке.

Заговорил он медленно, словно нанизывая бусины на нитку:

– Не бойся, я женщин не бью. Но хочу, чтобы напоследок и ты меня поняла. Если сможешь, конечно. Я не извергаю эмоции, как исландский вулкан, не верещу в трубку, забыв поинтересоваться, с кем разговариваю, не умоляю и не прошу ни о чем. Однако, на мой взгляд, как муж и отец, я делал и делаю всё, что должен.

При слове «должен» Марина, смотревшая ему в глаза, как заяц на волка, моргнула, потом, словно сама себе, грустно и понимающе улыбнулась, шагнула в сторону, обошла нависавшего над ней мужа, повернула к лестнице и, медленно спускаясь, будто пересчитывая ступеньки, проговорила:

– Должен, должен, должен… Ты себя послушай… Можешь считать, что мне ты больше ничего не должен. Насчёт Ромы – спроси у него сам. А если я что-то задолжала, то только скажи, сделаю, что смогу. Но, как говорится: интим не предлагать.

Совсем оправившись от испуга, она звонко рассмеялась. Потом, не глядя на Яна, громко позвала:

– Рома, ты готов?

Дверь сразу же открылась, и показался сын, кативший за собой большой коричневый чемодан на колёсиках.

Ян недовольно подумал, что отпрыск стоял за дверью и подслушивал. Хотя, учитывая ситуацию, его любопытство можно понять. Кроме того, это значит, что ему не совсем всё равно.

Сын подвёз чемодан к лестнице, положил на бок, взялся за ручку и, немного выгнувшись для равновесия, стал спускаться вниз.

Мысленно прикинув вес чемодана, мужчина шагнул вперёд, чтобы предложить помощь, но сам себя удержал. Рома даже не посмотрел в его сторону. Он ясно дал понять, что отец его не устраивает. В такой ситуации прыгать вокруг и подносить сумку даже как-то комично. Хочет самостоятельности? Что же, никаких проблем.

Действующие лица поменялись местами. Теперь Ян стоял, опершись на лестничное ограждение, а Марина с сыном переговаривались в холле.

Буркнув что-то, мальчик обул ботинки и отнёс чемодан на улицу. Затем он вернулся, прошёл в гостевую комнату, вывел оттуда на поводке зевающего спросонья шарпея, и, не сказав Яну ни слова, вместе с собакой вышел из дома. Мелькнул, подпрыгнув на ступенях, пёсий зад, захлопнулась входная дверь.

Марина подняла глаза на мужа. На её лице вновь произошла перемена. Ни решительности, ни насмешки не было. Она смотрела на Яна, как смотрят на альбом старых фотографий – задумчиво и немного грустно.

– Я всё уложила. Но вещи сейчас выносить не хочу. Позже заеду или попрошу кого-нибудь.

Муж молчал.

– Знаешь, – продолжила Марина, – я много раз представляла этот разговор. Но никогда в моём воображении он не был таким убогим, каким получился в жизни. Скажу честно, после вчерашнего я думала, что ты попытаешься меня удержать. Ну, или… Не знаю… Совершишь какой-то поступок. Ты же сильный, смелый. Вечером, когда ты ушёл, я по-настоящему испугалась. Напридумывала всякого. Боялась, что ты узнаешь адрес Армана и поедешь к нему или с собой что-нибудь сделаешь. А тебя, вернее, твоих чувств к нам, хватило лишь на то, чтобы напиться.

При слове «нам» Ян подался вперёд, набрал воздуха, словно собираясь возразить, но, ничего не сказав, выдохнул и сжал губы.

Марина помолчала, ожидая ответа. Не дождавшись, опустила голову и заговорила тихо, задумчиво, уже не глядя на покидаемого супруга:

– Думаю, ты просто не знаешь, что сказать. При том что привык всё знать и всё контролировать. В душе ты, может быть, тоже боишься – сказать или сделать что-то неправильно. Хотя, конечно, никогда в этом не признаешься, ни мне, ни самому себе. А я вот, похоже, могу признаться, что всю жизнь боялась: разочаровать мать, слушать свои желания, да просто – быть счастливой. И знаешь, как только я рассказала об этом, то окончательно поняла, что всё сейчас делаю правильно. Нельзя идти на поводу у страха. Нужно сердце слушать и быть счастливой. Это самое главное.

Марина повернулась, вышла и закрыла за собой дверь. Ян видел, как она промелькнула мимо окна. В наступившей тишине стал отчётливо слышен механический ход старинных часов в его кабинете. Затем с улицы донёсся гул отъезжающих в сторону въездных ворот. Через несколько секунд гул повторился – ворота закрылись.

Ян спустился на первый этаж и прошёл в кухню. Через панорамные стёкла был виден серый кусок асфальта там, где ещё недавно стояла машина жены.

«Вот и всё, – подумал Ян, – поговорили. Но расставание действительно получилось довольно нелепым. Выяснить ничего толком не удалось. Страхи у неё какие-то…».

До вчерашнего дня Ян считал, что в его жизни всё складывается отлично. Мелкие проблемы на работе с учётом размера организации иногда возникали, но серьёзных неприятностей он, как матёрый волк оптовой торговли, успешно избегал. Ему было чем гордиться. Начав двадцать лет назад с перегонки машин, близко познакомившись с околокриминальным, а зачастую и самым что ни на есть криминальным миром, он сумел успешно выплыть и построить образцовый бизнес. Полторы сотни филиалов по всей стране, прямые контракты с крупнейшими производителями запчастей, практически при каждом филиале автомастерская и шиномонтаж, и большинство – в собственных помещениях. Доходы позволяли не только удовлетворять все желания, но и заниматься благотворительностью. Ян финансировал ремонт в принадлежащем муниципалитету здании, где молодые ребята занимались единоборствами. В прошлом году построил спортивную площадку в школе сына. За три летних месяца вытоптанный грунтовый пятачок нанятая им бригада строителей превратила в образцовый стадион с беговыми дорожками, отличным освещением и трибуной на двести пятьдесят мест. Без ложной скромности – успехи впечатляющие.

Дома тоже всё как будто гладко. Сын учится. Хуже, чем год или два назад, но, что называется, родителей к директору не вызывают. Жена занята хозяйством. То есть, дав задание приходящей помощнице, посещает спа-процедуры, спортивный клуб, солярий и косметолога.

Ян включил автоматическую кофемашину, выбрал эспрессо и, глядя как две вспененные шоколадные нити побежали в чашку, мысленно продолжил разговор с уехавшей супругой:

«Какие страхи? Чего бояться? Зачем бежать к какому-то непонятному Арману? Счастья искать? Почему не быть счастливой здесь? Я же вот всем доволен. Может быть, не хлопаю в ладоши, как полоумный, и не пою в ванной по утрам, но поводов для жалоб нет. Все свои обязанности выполняю».

Тут в памяти всплыли слова Марины про долги и обязанности. Ян поморщился: «Что же? Я мужчина. У меня есть обязанности. Я должен их выполнять. Счастлив ли я? Странный вопрос… Как это оценить? Ведь никакой счастливологии же нет. Счастье для каждого своё. Только сам можешь решить… Или не можешь? Смешно сказать. Мне каждую неделю звонят в офис разные прохвосты и предлагают семинары для сотрудников. Клянутся обучить и продажников, и закупщиков, и рекламщиков. Но ни раньше, ни сейчас никто не предлагает научить, как быть счастливым, как выбрать женщину, как сына правильно воспитать. И в школе этому не учили, и в институте…».

Мужчина ещё раз глянул в окно. Вдоль стоянки зеленели туи – высокие и толстые, как бояре в шубах. Ветер на улице усилился. Верхушки четырёхметровых деревьев качало. Над ними по небу тянуло облака – сероватые, длинные и узкие, как стальные лезвия. Соседский клён, трепеща, тянул через забор свои листья-ладони. Пятипалые лапки истерично метались из стороны в сторону: нет – нет – нет – нет. Сердце снова прихватило.

Но если уж Ян что и не любил больше, чем ветер, так это истеричность. Кроме того, ведь для решения любой жизненной проблемы давно придумано отличное средство – работа. Хмуро посмотрев на дрожащее дерево, он решил: «Поеду в офис, поговорю с Семёном».

Семён Петрович Колядин – первый заместитель генерального директора закрытого акционерного общества «Главный ресурс», то есть первый заместитель самого Яна, был его наиболее доверенным лицом в деловых вопросах. Прекрасный организатор, он принял на себя заботу о тысяче мелких и не очень мелких дел. Ян не мог нарадоваться своей кадровой удаче. И эту радость легко понять, если вспомнить, как в первые годы директор в одиночку работал почти круглосуточно. Телефон вообще не замолкал. Яну хотелось быстрого развития, но двигаться вперед удавалось, лишь вытягивая ноги из болотной жижи бюрократических проблем: налоговых, бухгалтерских, трудовых и административных. Это ужасно раздражало. Он, как поджарый охотничий пёс, готов броситься и поймать жирную добычу, а его хватают то за ухо, то за холку, то за хвост и не дают бежать.

Наконец случайно, в книжном магазине, он познакомился с Семёном. Яну понравилось название одной книги, отражавшее его понимание системного характера проблем в бизнесе. Но единственный имевшийся в продаже экземпляр был уже отложен для другого покупателя. Спустя минуту этот покупатель подошёл. Ян разговорился с ним, и через две недели Семён, уволившись из логистической фирмы, перешёл на работу к Яну.

Краснодипломник, кандидат технических наук, он обладал даром наводить порядок. В его руках, словно от взмаха палочки феи-крёстной, любая корпоративная тыква с мышами превращалась в сверкающую карету и грациозных, послушных, быстрых коней. Первые годы совместной работы Ян плодил десятки тыкв, а Семён лепил из них филиалы. Постепенно его дотошность, стремление всё упорядочить, осметить и запроцедурить передались и Яну. Семён же, в свою очередь, воспринял от начальника уверенность, напористость, готовность к риску. Выравнявшись таким образом, они недолгое время работали в паре. Однако двухголовая структура на пользу бизнесу не шла, и Ян вернул первоначальное положение: оставил за собой вопросы стратегического развития, а текущие хлопоты закрепил за Семёном, что того и устраивало как нельзя лучше. В результате этих манёвров у директора освободилось огромное количество времени. Звонки по работе поступали редко – только если заместитель хотел посоветоваться по наиболее важным вопросам.

Вот и этим утром Яна, владевшего сотнями магазинов и автомастерских, собственника тысяч квадратных метров прекрасной недвижимости, человека, подписывающего контракты на миллионы долларов, не беспокоил никто.

Забыв про остывший кофе, он поднялся на второй этаж, прошёл в ванную, ещё раз умылся и сбрил колючую щетину. Потом надел свежую белую рубашку и тёмно-синий костюм, вышел из дома, сел в автомобиль и отправился в офис.

Поездка заняла всего десять минут. Во-первых, дорога была свободной: утренние пробки уже закончились, во-вторых, ехать совсем не далеко. Два года назад Ян выкупил для офиса здание в центре города. В старинном особняке располагалось пятнадцать кабинетов и четыре офиса открытого типа.

Заехав во внутренний двор, Ян поздоровался с охранником, прошёл через фойе и поднялся в свой кабинет на втором этаже. До покупки здания он относился к рабочему месту без претензий. Бизнес быстро рос, часто приходилось переезжать из одного арендованного помещения в другое, поэтому наладить быт по-настоящему не получалось. Но в этом особняке Ян решил остановиться надолго. Для зонирования пространства и подготовки дизайн-проекта проводили конкурс. Выиграло его московское архитектурное бюро, которое в конечном итоге сделало весь офис под ключ. Кабинет генерального директора, занимающий треть этажа, был выполнен в классическом стиле: стены обшиты деревом, изготовлена на заказ дубовая мебель, на высоких окнах – тёмно-зелёные тяжёлые портьеры.

В приёмной, за широким письменным столом, сидит милая девушка Мила и гипнотизирует дисплей. Лица секретарши не видно. Из-за белого корпуса монитора выглядывают лишь убранные в хвост, блестящие волосы. При появлении начальника служебно-озабоченные глаза Людмилы вынырнули из-за экрана, словно из окопа:

– Доброе утро, Ян Иннокентиевич. Нужно что-нибудь?

Ян вспомнил про оставшийся дома кофе:

– Двойной эспрессо и пригласи Семёна Петровича.

Кофе и заместитель прибыли одновременно. Ян уселся в кожаное кресло в углу и поставил чашку на маленький стеклянный столик с изящными гнутыми ножками. Семён расположился в соседнем кресле. Обычно Ян принимал посетителей за письменным столом, сидя на своём тёмно-коричневом массивном троне, а пришедшие рассаживались за длинным приставным столиком – боком к хозяину кабинета. Чтобы видеть собеседника, они поворачивали голову, потом сгибали шею, а устав, облокачивались на стол, словно в поклоне. Рассадка давала им почувствовать, что они отнимают время у чрезвычайно серьёзного и влиятельного лица. В общении с крупными поставщиками и ключевыми сотрудниками этот психологический трюк очень помогал. Требовать денег у большого человека как-то неудобно. Многие подчинённые, приходившие рассказать о своих карьерных амбициях и поставить вопрос ребром, благоговейно выслушивали монолог шефа о проблемах и перманентном финансовом кризисе, ощущали причастность к чему-то очень важному и уходили вполне удовлетворёнными.

Однако с Семёном, своей правой рукой, демонстрировать значительность Яну смысла не было.

Заместитель – упитанный мужчина тридцати семи лет с маленькими умными глазами за прозрачными овалами очков – спокойно и выжидающе смотрел, как Ян отпил полпорции кофе, покрутил чашку в руках, вернул её на стол, потёр ладонями лицо.

Чёткость мыслительного процесса не возвращалась. Наоборот, мозг словно превращался в вату и захватывал мохнатыми лапками любую свежую мысль. Поэтому первая реплика получилась не очень свежей, а банальной и даже жалкой.

– От меня жена ушла.

Семён некоторое время обдумывал полученную информацию, затем поднял брови в вежливом удивлении.

Ян подождал немного. Он не распространялся о своих семейных делах на работе, поэтому природа удивления собеседника была не вполне понятна: то ли он удивился откровенности шефа, то ли факту ухода его жены.

– Вчера вечером я телефон перепутал. Вообще, у неё белый чехол, так что перепутать невозможно. Но тут она чехол сняла – может, поменять хотела или порвала. Не знаю. Звонок у нас одинаковый. Одним словом, взял трубку и даже не посмотрел, кто звонит. Только к уху приложил – завыл какой-то грузин. Рта мне открыть не дал. Рассказывал, как он меня любит, требовал прекратить двойную жизнь и уйти к нему.

Ян невесело усмехнулся:

– Теперь вот думаю: уходить к нему или нет? Ты как считаешь?

Лицо Семёна приняло сочувственное выражение. Он посопел носом, а затем протянул:

– Да-а-а… Вот так вот, пожалуйста… И почему? Не понятно.

Директор скривился, вспомнив о дурацкой особенности заместителя. Любые эмоциональные паузы в беседе тот наполнял довольно бессмысленным набором слов. Причём ясно было, что этот набор возникает и воспроизводится как бы сам собой, без усилий и осмысления. Работе это совершенно не мешало. Свои обязанности Семён знал и исполнял на отлично: деловито, собранно и без лишней болтовни. Вообще, в коллективе пустой трёп не поощрялся. Но иногда, на корпоративах, разговоры выходили за рамки качества продукции и объёма продаж. Выпив, кто-то рассказывал об успехах, а кто-то, чаще всего сотрудницы бухгалтерии, делился проблемами и переживаниями. В прошлом году, после трёх порций виски по случаю Дня защитника Отечества, главный бухгалтер Галина Сергеевна даже разрыдалась. Как выяснилось, накануне у неё умер кот. Она всем совала в нос свой телефон с фотографиями покойного питомца. Раскормлен он был до невероятных размеров и напоминал рыжую волосатую сардельку. Галина Сергеевна, тяжело вздыхая, рассказала о долгой и безрезультатной борьбе с многочисленными заболеваниями кота и о его тихой кончине. Высказать разумное замечание: «жрать надо меньше» никто из присутствующих не решился. Зато все защитники Отечества, испытывавшие к главному бухгалтеру характерно-смешанные чувства лёгкого подобострастия и глубинной неприязни, начали давить из себя слова поддержки. Когда очередь посочувствовать дошла до Семёна, он выразился примерно так же, как и сегодня: «Да-а… Ну что же… Почему же так произошло? Не понимаю».

Мысль о том, что семейные проблемы начальника стоят для Семёна в одном ряду с дохлым, ожиревшим котом-инвалидом, вызвала раздражение. Ян отвернулся от заместителя, облокотился на колени, опустил лицо. Нижняя челюсть непроизвольно выдвинулась вперёд и заходила из стороны в сторону, будто перепиливая палку. Вежливо-участливое лицо Семёна стало смущённым. Он откашлялся, прочищая горло, и неуверенно заговорил:

– Ян Иннокентиевич, даже не знаю, что и сказать. На кого угодно, а на Марину Сергеевну никогда бы не подумал…

Но начальник его уже не слушал. Продолжать беседу он не хотел и чувствовал себя ослом: «С чего нужно было откровенничать? Да ещё с этим Семёном? Работает он хорошо, ну и пусть работает. И Марина ещё зачислила меня в эмоциональные тупицы. Ей бы надо с Сёмой пообщаться. Тогда бы поняла, насколько я душевный человек. Хотя нет, лучше не надо. Она и сейчас считает своего грузина, или кто он там, королём чувствительности, а после беседы с Семёном вообще определит его в святые».

Заместитель в это время окончил короткую речь в поддержку шефа очередной пустопорожней фразой: «Почему же она так с вами? Не знаю, не понимаю».

Такие шаблонные заготовки Семёна раньше забавляли Яна, и некоторые из них он в шутку даже использовал в разговорах с сыном. Рома после этого всегда немного замыкался, с вопросами подходил реже, а в конечном итоге и вовсе перестал. Теперь ясно, почему.

Захотелось срочно поменять тему, свернуть этот нелепый разговор, а ещё лучше – стереть его из памяти Семёна:

– Ты сам-то чем занимаешься? Явился ко мне очень шустро. Дел никаких нет?

Не привыкший к выволочкам заместитель растерянно моргнул:

– Ян Иннокентиевич, я отчёты менеджеров филиалов заслушивал. Как Мила позвонила – прервался и к вам.

Начальник деланно нахмурился:

– Ну, филиалы забрасывать не надо. Если сел заслушивать, так уж и заслушал бы до конца. Как у нас ситуация? Новую партию по магазинам всю распределили? Есть уже данные по спросу?

Смущение исчезло с лица Семёна. Умно поблёскивая стёклами очков, он раскрыл свой кожаный ежедневник и начал сыпать цифрами. Чётко доложил об объёмах товара, поставленного в каждый из округов, о четырёх филиалах, куда новую продукцию ещё не привезли, о мерах, принятых для решения проблем, об уровне спроса в магазинах и предложениях по активизации продаж. Ещё вчера такой развёрнутый и дельный доклад, явно свидетельствующий о полной вовлечённости заместителя во все бизнес-процессы, вызвал бы искреннюю улыбку. Ян любил хорошо сделанную работу. Но сегодня он лишь задумчиво покивал:

– Ладно, Семён Петрович, всё понятно. Давай, продолжай совещание с филиалами. Не нужно их расхолаживать.

Довольный окончанием странной беседы, Семён быстро поднялся, постоял, раздумывая, не сказать ли ещё несколько слов поддержки, но, не отыскав таких слов, только вздохнул и вышел из кабинета.

Ян допил кофе. Бодрости не прибавилось. Наоборот, ватность мозга уверенно прогрессировала. Хотелось встряхнуться, потрясти головой, прийти в себя. Он подумал, не позвонить ли тренеру по боксу. «Попробую договориться на внеплановое занятие. Пропущу в лоб пару прямых, может быть, и мозги на место встанут», – решил он и достал мобильный телефон. Но от нажатия на кнопку аппарат не включился. На экране слабо моргнул красноватый значок батарейки, перерезанный тонкой линией.

«Чёрт, забыл вчера зарядить. Хотя чем в гостинице я должен был его заряжать, – выругался про себя Ян и в очередной раз решил при покупке телефона руководствоваться не имиджем, а ёмкостью аккумулятора. – Интересно, сколько я уже без связи? Может, звонил кто-то?».

Впрочем, внутренний голос без всяких сомнений утверждал, что никаких важных звонков он не пропустил. Жена с сыном съехали из дома, и обрывать ему телефон у них причин нет. Тесть, даже если и в курсе произошедшего, вмешиваться не будет. Тёща… Да, она будет вмешиваться точно. Но с ней Ян и сам разговаривать не хотел.

Он подошёл к своему рабочему столу и снял трубку стационарного городского телефона. Прищурился, вспоминая цифры. Замечательная память хранила все нужные ему номера лучше, чем любая записная книжка. Представив изображение дисплея своего мобильника с контактом тренера, Ян начал крутить диск ретроаппарата. Несколько секунд трубка удивлённо шуршала, словно проверяя, правильно ли Ян набрал номер, затем щёлкнула и заговорила задумчивым электронным голосом: «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позже». Видимо, тренер занимается. Когда он работает с особенно важными клиентами, вроде Яна, то телефон отключает.

Идею лечебного спарринга пришлось оставить.

Директор вышел в приёмную и отдал мобильник секретарше – зарядить.

– Люда, минут через пять, как только он отомрёт, включи и смотри: кто звонит. Если кто-нибудь важный, найди меня на территории. Я сейчас в организационный отдел, а потом на автобазу. Набери городской или отправь за мной кого-то из охраны.

Девушка открыла ящик стола и принялась распутывать зарядный провод, который, как тонкий белый червяк, петлями обмотался вокруг дырокола.

Не дожидаясь окончания этой борьбы, Ян по коридору направился к офису организационного отдела, привольно раскинувшемуся в центре этажа.

За стеклянной дверью хорошо просматривалось большое помещение, оформленное и зонированное в современном технологичном стиле. Вдоль стен – справа от входа и напротив него – смонтированы перегородки миниофисов. По центру – длинный овальный стол с эргономичными стульями. На стене – огромная магнитно-маркерная доска, исчерченная диаграммами и записями всех цветов радуги. У дальней стены, за импровизированной зелёной перегородкой из высаженных в кадки растений, расположился символ заботы о сотрудниках отдела – уютный уголок отдыха и релаксации. Вокруг небольшого фонтанчика расставлены четыре массажных кресла, на их подлокотниках – беспроводные мониторные наушники: можно слушать звуки природы или медитативные практики, либо вовсе белый шум. На полу – два мягких кресла-мешка, а перед ними – широкоформатный экран и новейшая Play Station. Плитка идеально имитирует дерево. Ян хотел постелить настоящий массив и добавить системы увлажнения, очистки и ароматизации воздуха, но начальник отдела убедил, что это лишние траты. Как выяснилось, он был совершенно прав. Массажные кресла с момента установки стояли не подключенными. Специально вмонтированные в пол розетки сиротливо взирали на скрученные в ковбойские лассо провода со штекерами. Соединять их никто не желал. Ни монитор, ни тем более игровую приставку ни разу не включали. Уголок релаксации получился очень дорогой, но необитаемой территорией.

Организационный отдел был у Яна самым любимым. Сотрудников для него он согласовывал лично после тщательной проверки и длительной стажировки у Семёна. Трудно представить, как он более десяти лет обходился без этой структуры. Отборные, высоколобые труженики выполняли в фирме ту же функцию, что и антивирусная программа на компьютере. Они анализировали входящую и исходящую информацию, постоянно сканировали состояние бизнес-процессов, выявляли узкие места, описывали новые процедуры, корректировали старые, готовили регламенты, вносили в них изменения, постоянно дорабатывали и совершенствовали систему электронного взаимодействия.

Каждый член этой команды был на вес золота. Казалось, у них вообще нет недостатков. Под пристальным взглядом начальника – Петра Антоновича Курченко – они работали с утра до вечера – деловито, без суеты, но и без перекуров.

Осматривая офис отдела, Ян обычно испытывал двойственные чувства: с одной стороны, обидно – сделал для своих протеже комнату отдыха, а они не пользуются, с другой – гордость – как это ему удалось набрать таких бойцов-киборгов: серьёзные, собранные, профессиональные, бесстрастные, интеллигентные лица. И отдых им не нужен, и релаксировать они не хотят.

Но сегодня, наблюдая привычную картину, Ян никакой гордости не ощущал. Очкастые, лишённые эмоций физиономии, скупые движения и полученная долгой селекцией роботизированность почему-то вызвали раздражение.

«Этих парней тоже не мешало бы моей блудной жене показать. На их фоне даже Семён выглядит пылким юношей», – подумал Ян.

Получалось, что директор едва ли не самый человечный обитатель конторы. Тут бы радоваться надо. Однако большой радости не случилось. Ведь если ты такой чувствительный душка, то почему вокруг тебя одни истуканы?

Постояв немного у двери, Ян, вопреки обыкновению, не зашёл в отдел, а спустился по лестнице и покинул здание.