Княжий сын. Отцовские земли

Глава 5

Граница Орловского и Брянского княжеств. Николо-Одринский монастырь. Начало осени 2225-го года от Рождества Христова.

– Внемлите же, люди, ибо то, что будет сказано сейчас, являет собой правду, которую скрывали от вас долгие годы. Заговор, тайный заговор устроили наместники для того, чтобы сместить с престола великого князя Кирилла, а наши родные Пять Княжеств растащить на свои вотчины. Они отравили князя до смерти, назвали себя наместниками и стали плести сеть интриг, дабы оставить за собой и своими детьми право на княжение. Великий князь пал от их руки, а когда объявился его сын, князь Олег, они попытались избавиться и от него, и чуть не повесили его на городской площади, как вора. Преступления, совершенные этими людьми, поистине тяжелы, и нет и не будет им прощения. Именем князя Олега, сына князя Кирилла Орловского и смоленского наместника Дениса, боярина из рода Гордых, люди, называющие себя наместниками Иваном, Георгием и Артемом объявляются государственными преступниками и обвиняются в убийстве великого князя Кирилла Орловского. И все они должны явиться на княжеский суд. А если они откажутся, то князь сам придет за ними. Но помните, любой, кто решит помогать наместникам будет также виновен, и разделит с ними тяжесть их преступлений!

Лошадь мерно перебирала ногами, за спиной цокал подкованными копытами мой боевой жеребец, которого я решил не утруждать своим весом. Мало ли, вдруг бой, а он уставший, лучше уж я на заводной поезжу. Смирная лошадка, но это ничего, ей-то в бой не идти.

После почти двух недель сидения в городе выбраться наружу было приятно, пусть даже и по такому поводу, как война. Нет, все-таки если ты не вырос в городе, то все равно чувствовать себя там будешь неуютно. Вот и у меня так же получалось, я вырос в Васильевском селе, и хоть в городах провел немало времени, и даже обзавелся подворьем в самом большом из Торговых Городов, но все равно горожанином не стал. К тому же в походах я провел гораздо больше, чем в городах. И в походе я чувствовал себя на своем месте, как бы это ни было бы странно.

Мне вспоминалась речь, которую глашатай прочитал на городской площади Брянска. Она примерно повторяла то, что мы с наместником Денисом написали в нашем письме. Разве что там был еще и призыв не идти на поводу у преступников, а переходить на сторону истинного князя. Эти письма были переписаны сто раз, на каждом из ста листов мы со смоленским наместником поставили наши печати, а потом я разослал парней из моей дружины по городам и селам Пяти Княжеств, выдав каждому из них по две лошади и по десять рублей серебром.

Я сомневался, стоит ли отправлять их в одиночку, а потом решил, что поедут-то они все равно вместе, а разделятся уже ближе к местам назначения. Да и от мелкой группы разбойников они смогут отбиться, а от крупных ватаг попросту убежать. Лошади-то у бандитов бывают редко, а у моих парней их по две.

Да и не так опасно путешествовать по Пяти Княжествам в одиночку, как это можно подумать. Не считая, конечно, Белгородского, где с разбойниками дела обстояли худо. В других-то местах бандитов выбивают, за ними охотятся и дружины, и наёмники по заказам селян, ну или просто ради охоты за головами.

Я приказал парням двигаться к Орлу, после того, как они доставят письма. Ну, а если нас возле Орла по какой-то причине не окажется, то отправляться в ту заброшенную деревеньку, где мы прятались два года назад вместе с дружиной Луки Филипповича. Уж на то, чтобы оставить знак, куда им двигаться дальше, у нас времени в любом случае хватит.

Еще я отправил купеческого сына Савву с двумя молдаванами в Киев. Несли они целых два письма. О содержании первого знали все, в нем я просил у Григория денег в долг, ну и прислать к нам осадных дел мастера, потому что крепости нужно было брать, а умельцев, способных построить стенобитные орудия у нас не было. Во втором же, тайном, я спрашивал, правда ли то, что это смоленский наместник предложил отправить меня в Брянск. Парней я отправил вместе с Николаем, так что до Киева они должны были добраться безопасно, пусть и медленно. Обратный же путь должен был оказаться гораздо опаснее, но у всех было по заводной лошади, так что преодолеть его они должны были быстро.

А потом мы и сами двинулись в путь на Орел. Шли медленно, войско, само собой, растягивалось по дороге, но ехали мы по тракту, где нам ничего не угрожало. Так как почти всех своих дружинников я отправил доставлять письма, ехать мне пришлось с теми, кто примкнул ко мне в Брянске, и с дружиной наместника. Честно говоря, чувствовал я себя не очень спокойно, потому что по-прежнему не верил до конца ни наместнику, ни своим новым воинам. Однако мне оставалось только рискнуть, да стараться не подавать виду, что у меня есть какие-то опасения, чтобы меня в этом не заподозрили. Князь должен управлять дружиной так же уверенно, как своими руками. А иначе никак.

На третий день пути я с боярином Лукой, его сыном и дружиной покинули войско и отправились в леса, туда, где, как мне помнилось, находилась Николо-Одринская обитель. Думал я свернуть еще раньше и посетить лес, где мы прятались после битвы с боярином Сергеем, да могилы тех, кто был с нами, но отправился на тот свет. А если конкретнее, то могилу Игната. Хотел бы я послушать, что старик сказал бы обо мне сейчас, когда я триумфально вернулся в Пять Княжеств и захватил брянский престол.

Да, небось, сказал бы он, чтобы я не зазнавался, и что все самое трудное для нас еще впереди. А может быть и порадовался бы, что я зашел так далеко, и собираюсь зайти ещё дальше. Кто знает, что у этого старика было на уме, он хоть и стал для меня первым и самым главным учителем, но все равно я не могу сказать, что хорошо его знал.

– Дымок, – проговорил боярин Лука, показывая рукой вдаль. – Что, значит, подъезжаем уже, Олег?

– Так и есть, – ответил я.

Хоть я и был здесь, в обители, всего один раз, зато долго. А все окрестные леса облазал во время учебы, да и на охоту мы ходили нередко. Хорошее время было, вроде бы и занят чем-то постоянно, а забот все равно особо никаких. Только и учеба в голове. Честно говоря, даже жаль, что мы здесь всего несколько месяцев прожили, а не год. Это ж сколько книг можно было бы прочитать, да чему только из них не научиться…

Но у Игната был уговор с другими старыми воинами, чтобы они за год новиков приготовили. Эти новики и стали костяком моей дружины, да и друзьями моими верными. И сберечь мне их удалось, несмотря на то, что через кучу неприятностей вместе прошли. Ну, большинство, конечно.

Впрочем, чего сейчас об этом жалеть. Надо думать о том, что дальше будет. А пока что о том, чтобы монахи нам воинов дали. Только вот дадут ли? С одной стороны, того, чего я им пообещал собрался, они наверняка давно желали. А с другой, нельзя ведь свою логику на них переводить. Они же иначе думают, они обеты давали. Да, учить меня с друзьями они согласились, но это одно, а совсем другое – в бой идти. Да и не очень много их, как ни крути.

Скоро стройные ряды деревьев расступились, и я снова увидел эту деревеньку на берегу небольшой речки, и крепость, внутри которой располагался храм с черными куполами. и крестами над ними. Красивое это было зрелище, надо сказать, деревянная киевская крепость ни в какое сравнение не шла с этим величественным зданием. Может быть, когда-нибудь и во всех городах Пяти Княжеств будут такие же красивые храмы? Не знаю, скорее всего, до этого я не доживу. Ведь сколько лет понадобится для того, чтобы построить хотя бы один каменный храм? Ну и для того, чтобы закончить внутри всю отделку, расписать и украсить стены, да и вообще сделать все как положено?

Мы ехали под моим знаменем с раскинувшим крылья орлом, для того, чтобы меня узнали. Знамя князя Кирилла в этих местах должны были еще помнить, так что я надеялся, что встретят нас хорошо.

На улицах деревеньки не было ни одного человека, похоже, что все попрятались в домах, а то и вообще за крепостной стеной. Когда мы приезжали сюда вчетвером, такого не было, но одно дело – четверо воинов, а совсем другое – когда их прибывает два десятка. Мы переправились через неширокую речку, которая, как мне помнилось, полна рыбы, а потом, объехав дома, отправились к крепостным воротам.

Когда до них оставалось шагов сорок, я спешился, передал повод лошади боярину Луке, избавился и от оружия, включая отцовский меч и нож, который я таскал на поясе, оставил у себя один только засапожник. Дальше я пошел один, воинов Луки Филипповича в крепость все равно не пустят, но дадут им разместиться в деревне, особенно если настоятель решит, что наш разговор должен быть долгим. Остановился, посмотрел на купола надвратной часовни, трижды перекрестился и отбил поклоны. Короче говоря, постарался сделать все для того, чтобы меня приняли за своего.

– Кто таков? – послышался сверху голос, я задрал голову и увидел на стене одного из воинов в черненых доспехах.

Да, они тут были настороже. Думаю, на меня и людей Луки Филипповича сейчас смотрит не меньше двух десятков луков и самострелов. А остальные монахи наблюдают за другими подходами к обители. На случай, если мы вдруг решили их обмануть, а основная часть войска сейчас пытается подойти к стенам с тыла.

– Князь Олег, сын великого князя Кирилла, – ответил я. – Хочу поговорить с отцом-настоятелем.

Можно было, конечно, назвать его по имени и сказать, что с отцом Никодимом, но вполне могло сложиться так, что у монастыря сейчас новый настоятель. Все-таки, как ни крути, Никодим был уже очень стар, и вполне мог умереть от этой причины, ну или от какой-то из болезней. Все-таки почти полтора года прошло с тех пор, как я вместе с друзьями и Игнатом покинул обитель.

– Олег? – воин из монастырской стражи высунулся наружу и уставился на меня. Я в свою очередь присмотрелся к нему внимательнее, и узнал его – это был Пантелеймон, один из тех, кто учил меня мечному бою. – А почему ты с воинством? И где Игнат, почему не он говорит?

– С воинством я потому, что я теперь князь, – ответил я. – Да и то, это далеко не все мое воинство, большая его часть сейчас к Орлу идет, это мы решили к вам заехать. А Игнат не говорит, потому что умер он год назад. В бою умер.

Сказал и перекрестился.

– Царствие ему Небесное, – проговорил Пантелеймон. – Отец настоятель уже идет, сейчас ворота откроют.

И действительно, скоро створки ворот стали распахиваться, и наружу вышел и сам отец Никодим. Одет он был, как и прежде, в длинную черную рясу с капюшоном, а на груди у него висел большой крест. Внешне он, казалось, совсем не изменился, разве что стал чуточку ниже. Но в этом ничего удивительного не было, старость берет свое даже у таких людей, как отец-настоятель.

– Благословите, отче, – шагнул я к нему, сложив ладони перед собой.

Отец Никодим перекрестил меня, после чего протянул мне руку, к которой я приложился губами. После этого от отстранился и внимательно посмотрел на меня. Взгляд его был долгим, молчание стало затягиваться.

– Вижу, я в тебе не ошибался, Олег, – наконец проговорил он. – Я знал, что рано или поздно ты отринешь тьму язычества и примешь христианство. Ты ищешь знаний, я давно это понял, и эти знания тебе может дать только наша вера. Пойдем, нам нужно поговорить.

Вместе мы двинулись внутрь крепости. Я ожидал, что отец Никодим поведет меня в свою келью, где мы с ним разговаривали почти два года назад, когда он решал, имеет ли смысл браться за мое обучение. Так и получилось, мы вместе миновали здание храма и отправились в приземистую постройку, где и находились кельи монахов.

– Кто крестил тебя? – нарушил он молчание.

– Игнат, – ответил я. – Он сделал это перед самой смертью. Он тогда тяжело ранен был, у меня не вышло ничего сделать, кровь собиралась внутри груди и давила на легкие. Последний его вечер мы провели вместе. Он рассказывал мне о вере, об Иисусе Христе, о заповедях.

– А в храме ты давно был? Когда последний раз к причастию подходил, исповедовался?

– В Киеве, перед тем как в Брянск двинуться, – проговорил я. – Там есть Крестная слобода, и храм, пусть и не такой большой, как здесь. Там руководит священник по имени брат Илья. Он говорил мне, что раньше был наемником, пока его не окрестил брат Сергей… Ну и вот, каждый раз, когда я в Киев приезжал, в храм ходил.

– Это хорошо, – кивнул отец-настоятель.

Мы прошли мимо ряда дверей и остановились у самой последней из них. Отец Никодим вставил в замок ключ, отпер дверь, после чего двинулся в свою келью. С тех пор, как я был там в последний раз, здесь практически ничего не изменилось. Разве что книг в шкафу стало еще больше. Ну да, монахи ведь собирали знания ушедшей эпохи, выменивали их на товары, которые производили. Так что ничего удивительного в этом нет.

– Ну а теперь мы можем поговорить прямо, без лишних ушей, – проговорил отец настоятель, присаживаясь на жесткий топчан, заменявший ему постель. Мне он кивнул на стул, который находился возле рабочего стола.

Я решил, что в ногах правды нет, отодвинул стул в середину кельи и уселся на него.

– Слухи про тебя ходили, – продолжил отец Никодим. – Даже до наших мест они доходили. Сперва говорили, что тебя повесили в Брянске. Ну в этом ничего удивительного нет, поверили тебе действительно многие, так что наместникам выгодно было тебя мертвым объявить. Но лучше расскажи мне, как ты в руки наместников угодил?

– Я сдался, – ответил я. – После того боя, когда мы с дружиной боярина Сергея схлестнулись, у нас много людей погибло. В том числе и Игнат. Я после этого решил, что не хочу для остальных такой же участи. И сбежал от своих ночью.

– А как же так вышло, что тебя не повесили?

– Боярин Лука, он сейчас со мной приехал, за стенами обители меня ждет, меня отбил. Дерзкий план у него был, но ему не впервой людей с места казни освобождать, он точно так же сына своего у людей орловского наместника отбил. И вот, вроде, при куче свидетелей это все было, но это не помешало наместникам меня мертвым объявить. Ну а сами мы в Киев двинулись.

– Спрятаться хотели? – с пониманием спросил отец-настоятель.

– Не только, – ответил я. – Место нужно было спокойное, для того, чтобы переждать. Ну и люди нужны были, и деньги. Я с киевским мэром договорился, он нас на заставу на границу с Молдавией отправил. Тихое место, только твари там какие-то по ночам озоровали. Но мы их выбили быстро. А еще, – вдруг вспомнил я. – Мэр киевский про обитель знает. Откуда? Я думал вы тайно живете.

– В мире не так много вещей, о которых не знает Григорий, – ответил отец Никодим. – Торгуем мы с ними, товар сбываем, иногда покупаем что-то. Сам ведь понимаешь без торговли сейчас не выжить, а почти вся торговля, которая в наших землях происходит, так или иначе с Союзом Торговых Городов связана. Ну так, отправил он вас в Молдавию. Что дальше-то было?

– В Молдавии нам удалось и людей из местных в дружину набрать, и денег на наемников заработать, – продолжил я. – Сперва караваны молдавские сопровождали до Винницы, а потом стали травы собирать, да лекарства из них готовить. Хорошее дело оказалось, прибыльное. Если бы не княжич Аурел, то так и вообще все хорошо было бы.

– Что, в Молдавии княжич объявился? – заинтересовался отец-настоятель. – Сын того князя, которого отец твой убил? Ты ведь уже знаешь об этой истории-то, о том как Кирилл за Союз Торговых Городов воевал?

– Точно, знаю, – кивнул я. – Мстить он собирался Союзу Торговых Городов, крепость, в которой мы службу несли, взять хотел. Но ему не столько сама крепость нужна была, сколько деньги, которые я скопить сумел. Вопрос только в том, откуда он о них узнал, но я в этом так и не разобрался. Привел он полторы сотни, но нам отбиться удалось. А потом в вылазку отправились, там вообще почти всех перебили.

– А сам Аурел, как, не сбежал? – спросил отец Никодим.

– Сбежал, да недалеко, – кивнул я. – Догнали мы его в окрестностях одной деревушки молдавской. Я на поединок его вызвал и убил. Так что не суждено ему оказалось за отца отомстить…

– Понимаю, – кивнул отец-настоятель. – А дальше что было? Ты ведь не все полтора года на той заставе сидел?

Удивительно было то, что отец настоятель не пытался читать мне нравоучения или корить за грехи, пусть я и сам прекрасно понимал, что нагрешил немало, и что христианин из меня получался плохой, пусть я и пытался соблюдать заповеди. Он говорил со мной, как с равным, а вовсе не как учитель с учеником. А расспрашивал о том, что с нами случилось за последние два года, так и вообще с неподдельным интересом.

Не ожидал я такого, честно говоря, пусть мне и было приятно. Однако стоило помнить для чего я здесь. Мне нужны его воины, и я готов за них щедро заплатить. Не деньгами, а кое-чем гораздо более ценным. Однако пока что я не мог зацепиться за разговор так, чтобы повернуть его в нужную сторону.

– Ну да, – кивнул я. – Потом нас заставили в осаде Херсона поучаствовать. Ты слышал о том, что крымчане Херсон взяли?

– Слышал, как не слышать, – кивнул отец Никодим. – Купцы, когда заезжали, рассказывали. И все больше гадали, что же дальше будет. Позволят ли крымчанам просто так уйти после того, что они устроили, или нет. Только из Херсона их выбьют, или в сам Крым войско отправят.

– Двумя сотнями пришли, заставы на границе вырезали, а потом в сам город ворвались. Детей похватали, в тюрьму крепостную сунули, и все для того, чтобы остальных горожан себе подчиниться заставить. Вот и мне в этом поучаствовать пришлось.

– И ты согласился? – заинтересованно посмотрел на меня отец-настоятель. – Как так получилось-то? Это ж не твоя война.

– Не моя, – кивнул я. – Но мне авансом подворье в Киеве дали, а еще Григорий пообещал помочь союзников найти. И нашел, кое-кто из бояр согласились на мою сторону перейти. А к вам он людей не посылал?

– Нет, не было такого, – покачал головой отец Никодим. – А что все-таки под Херсоном-то случилось?

– Под Херсоном мы без малого два месяца в осаде сидели, пока осадные машины не построили. Потом крепость, а она там небольшая, меньше даже чем орловский детинец, обстреливали. За это время много что происходило, и на стены лезли, было, и подкрепления из Крыма приходили. Взяли мы в итоге крепость, пусть и народа много потеряли. Зато из крымчан тоже никто не ушел. Главный из них попробовал с небольшим отрядом прорваться, но на нас наткнулся. На этом его везение и закончилось.

– И что теперь-то? Отправил Григорий войска в Крым или нет?

– Отправил, – кивнул я. – Всех наемников, что свободны были, собрал, да отправил в Крым. И проводник у них есть, мы одного из знатных крымчан в плен взяли, он много чего знать должен. Только вот я все равно не знаю, чего они там навоюют. Это ведь горы, да степи, там и войско нужно другое, и командир у него должен быть единым. Думаю, возьмут они первую добычу, да обратно отступят. Если унести, конечно, смогут.

– А ты, значит, в Крым не поехал, – покивал отец-настоятель. – Чего же так?

– А чего мне там делать? – удивился я. – Это не моя война, так что лезть в нее у меня никакого резона нет. Добыча… Ну, ее взять надо, а потом из Крыма увезти. И распорядиться правильно, что тоже непросто. Там ведь не столько товары попадутся, сколько холопы, рабы. А я понятия не имею, что с ними делать. Да и вообще. У меня в Брянске дела были.

– То есть ты сейчас из Брянска едешь? – отец Никодим вскинулся и посмотрел мне прямо в глаза. – И как же так вышло, что тебя там не повесили?

– Очень просто, – ответил я. – Григорий мне помог, с нужными людьми переписку завязал, договориться сумел. Когда я в Брянск приехал, то наместника Дмитрия на поединок вызвал. И убил его в итоге. Дружина мне на верность и присягнула.

– То есть, теперь ты брянский князь? – посмотрел на меня с еще большим интересом отец-настоятель.

– Я великий князь Пяти Княжеств, – ответил я. – А в их числе князь брянский, орловский, курский, смоленский и белгородский. Брянск и Смоленск мою власть уже признали. В Орле, Курске и Белгороде сейчас правят предатели и убийцы. Собственно говоря, мы в Орел и направлялись с войском, но я по дороге решил отвернуть и сюда, в Обитель, заехать.

– Вот как? – спросил он и, не дав мне ответить, продолжил задавать вопросы. – Вижу, ты приехал сюда не со всей своей дружиной, а взял только небольшой отряд. Это правильно, если бы ты приехал с двумя сотнями, то мы бы сильно обеспокоились бы. Ну и побегать нам, конечно, тоже пришлось бы. А так все спокойно. Ты мне лучше вот что скажи, как ты побеждать собираешься?

– Побеждать? – я откинулся на стуле и уставился на отца-настоятеля.

Уж очень странные вопросы он задавал. Честно говоря, я и сам пока что не особо явно представлял, как я собираюсь побеждать в этой самой войне. Все свои идеи я уже высказал боярам на нашем совете, и теперь все зависело только от того, сработает ли наша задумка с письмами, и перейдет ли хоть кто-нибудь на нашу сторону.

– Я ведь правильно понимаю, что у тебя сотни две народа? – спросил, не дождавшись ответа, отец-настоятель.

– Вообще-то почти шесть, – ответил я. – Я же сказал, Смоленск меня князем признал, наместник их поклялся, что в смерти отца не замешан, и на верность мне присягнул. И еще бояре есть, их немало. Мы письма написали и по всем городам и большим селам Пяти Княжеств разослали. Так что, будем надеяться, еще кто-нибудь на мою сторону перейдет.

– Помнишь, что я у тебя спрашивал, когда мы в прошлый раз разговаривали? – спросил отец Никодим. – Самый первый раз, когда я еще решить должен был, учить тебя или нет.

– Ты много чего спрашивал, – ответил я. – Помню, спрашивал о том, как я править собираюсь, что делать дальше буду.

– Ну да. И тогда промямлил, что хочешь восходные земли под себя забрать и часть закатных тоже. Очень неубедительно ответил. Что ты в этот раз мне хочешь сказать?

– Сделаю все, чтобы из Пяти Княжеств снова сделать Русь, – спокойно проговорил я. – Возможно, не ту Святую Русь, о которой ты мне рассказывал, но что-то похожее. Заберу под себя все обитаемые земли Воронежского княжества, принесу их жителям мир и покой, пусть даже это и придется делать на мечах дружины. Построю заставы, как в Союзе Торговых Городов делают, закрою татарам дорогу в эти места. Потом пойду на Закат, завоевывать мелкие княжества, чтобы не отдать их под Литву. Все-таки там русские люди живут, и им с нами в одной стране лучше будет. Буду торговать с Союзом Торговых Городов, постараюсь обустроить более тесные связи. Ну а самое главное уже от вас зависит больше чем от меня.

– Это что же именно? – заинтересовался отец-настоятель.

– Я собираюсь разрешить вам храмы во всех городах Пяти Княжеств построить, – ответил я. – Позволить вам открыто проповедовать нашу веру. Но с двумя условиями.

– Дай угадаю, – проговорил отец Никодим. – Ты хочешь, чтобы мы дали тебе воинов? Помогли справиться с наместниками, захватить власть в Пяти Княжествах?

– Возможность построить храмы того не стоит? – вопросом на вопрос ответил я. – Возможность больше не прятаться в этих лесах, а открыто проводить обряды, проповедовать среди селян и горожан? Моя помощь во всех этих делах тоже того не стоит? Я ведь и сам проповедовать буду.

– Был один князь, давно, еще больше тысячи лет назад, – сказал отец-настоятель. – Тогда Русь еще не была христианской, люди поклонялись множеству богов. Князь понял, что язычники не могут построить сильного государства и решил перейти в другую веру. И стал он испытывать эти самые веры. К нему приходили и иудеи, и мусульмане, и христиане, рассказывали о своих верах, и князь уже выбирал…

– Игнат рассказывал мне про князя Владимира, – прервал я настоятеля. – И о том, что он сказал всем креститься, а кто не будет креститься, тот будет врагом ему. Кстати говоря, ты ведь знаешь много о прошлом мире. Я год назад в Белгороде оказался, там была еврейская слобода, и местные в ней погром устроили. Я еще с наемниками белгородского наместника схватился, они должны были одного из евреев убить, а он нам наоборот заплатил за то, чтобы я его спас. За что так евреев не любят?

– Потому что они деньги в рост дают, под проценты, – ответил отец Никодим. – Мы этого не делаем, нам вера не позволяет, а евреям можно. Да это и в культуре их, наши-то купцы большей частью торговлей зарабатывают, а они именно тем, что деньги под проценты дают. За то их и не любят. И не надо с темы на тему прыгать, ты мне лучше скажи, готов ли ты объявить тех, кто откажется креститься, своими врагами?

Я нахмурился. Ссориться со всеми, особенно после большой войны, не было никакого смысла. Тем более, со своими же боярами, с горожанами, да и вообще со всеми. В первую очередь со жрецами, которые не преминут настроить против меня народ. А мое положение и так будет более чем шатким, особенно с учетом того, что я собираюсь начинать новую войну.

Но этого ли хочет отец-настоятель? Или он попросту пытается заставить меня думать. Он ведь не отказал сразу, не сказал, что не даст мне людей. И спрашивает он это не просто так, потому что такой человек, как отец-настоятель, ничего не делает просто так.